— Тебе не нужно ждать от нее слишком многого, — произнесла она. — Вы и так самая крепкая пара из всех, кого я знаю. Большинство мужчин не выдерживают жизни с лисицами.
— Я не разозлился, — наконец, ответил я. — Точнее, если я и сердился, то только на себя. Не надо было ничего у нее просить.
Ин не ответила.
— А ты почему согласилась?
Я тут же пожалел, что задал этот вопрос, прозвучавший довольно грубо, однако Ин только улыбнулась.
— Это просто. Во–первых, я ищу спонсоров для нашей новой лаборатории. Пока она только в проекте, и нам нужны вложения. В Китае все гранты уже разобраны, а тут так удачно звонишь ты… Надеюсь, на благотворительном вечере у всех будет достаточно благотворительное настроение, чтобы подумать о более полезном вложении капиталов, чем эти ваши доходяги–колдуны. Ну а во–вторых, мне просто интересно посмотреть, как ты тут живешь.
Два с половиной года назад, вскоре после прибытия в Лондон, я посетил Клайва Пирса. Многие десятилетия Пирс был руководителем разведывательной сети Легиона в Великобритании, хотя в этой ипостаси его мало кто знал. Следуя за слугой–эльфом по коридору, украшенному портретами предков и картинами со сценами баталий, в которых эти предки, возможно, сражались, я чувствовал себя неуютно; построенный в середине девятнадцатого века каменный дом обладал тяжелой, давящей атмосферой, и хотя в нем жило довольно много людей, включая младшую сестру Трента с семьей, кроме слуги я больше никого не встретил. Эльф привел меня в просторный кабинет, вдоль стен которого стояли высокие книжные шкафы с непрозрачными стеклами, а на диване у окна сидел сам хозяин поместья.
— Думаю, теперь ты лучше понимаешь, что здесь тогда происходило, — сказал мне Пирс через некоторое время.
— Понимаю, — ответил я, совершенно не желая касаться этой темы. — Хотя вмешательство Легиона могло бы не допустить переворота.
— Глядя в прошлое, нам кажется, что мы могли бы сделать то или это, но в настоящем у нас никогда нет выбора, — сказал Пирс. — В настоящем мы всегда делаем что‑то одно, потому что данное действие является наиболее вероятным при всех известных — и неизвестных — векторах влияния.
Я угрюмо молчал. Азбучные истины мне не требовались.
— Могу привести тебе несколько причин, по которым мы этого не сделали, — продолжил Пирс, — но ты и сам их знаешь, став одним из нас.
— Я тоже могу привести вам несколько причин, по которым вы могли это сделать.
— На самом деле только одну, — сказал Клайв Пирс. Я замер, не спуская глаз с хозяина дома. — Прости, — он слегка склонил голову, — но это жизнь. В ней редко бывает так, как мы хотим, тем более если мы понимаем свои желания только после того, как всё случилось. В первую войну с Волдемортом Легион предлагал Министерству свои услуги, однако ему было отказано. Англичане не желали чужих войск на своей территории, и их можно понять: когда в стране хаос и бойня, совсем не хочется видеть в ней сомнительную, мало кому известную военную организацию. Потом произошел случай с Поттером, и все успокоились. Что до второй войны, Фадж был идиотом, с ним не имело смысла разговаривать, а Скримджер — он знал о нас и вполне мог попросить о помощи, если бы счел нужным… или переступил через свою гордость. В конце концов, мы не няньки; пусть каждый сам принимает решение и отвечает за него.
— Не надо было ничего ждать и ничего просить, — упрямо сказал я. — Надо было просто придти и поймать его. Как мы делаем это сейчас.
— Сейчас мир другой, — философски заметил Пирс. — Мы дичаем, и дичаем стремительно, а потому можем позволить себе то, чего не могли раньше. Я смотрю в будущее с большим пессимизмом.
— Кто‑то называет это одичание прогрессом.
— И ты?
— Не знаю. Я не смотрю так широко.
— Линг, нам в этом жить. Последствия того, что мы делаем или чего не делаем, однажды станут нашим настоящим. Мы должны быть лично заинтересованы…
— В таком случае, почему вы не были лично заинтересованы тогда? Ведь сейчас наше настоящее было бы другим!
Пирс вздохнул.
— Потому что мы не могли без спроса ввести сюда те немногие войска, что у нас были, и не могли поручить решение проблемы отдельным специалистам, потому что нам не хватало информации. Время было упущено — когда Риддл вернулся, стало поздно что‑либо предпринимать. Если бы в первую войну Легион смог наладить хорошие отношения с Дамблдором, возможно, совместными усилиями мы бы действительно предотвратили возвращение Риддла. Но Легион не смог — Дамблдор категорически нам не доверял.
— Но он же к вам обращался…
— Он обращался лично ко мне, а не к Легиону. Даже если он догадывался о нашей связи, то никак не дал это понять. Он просил меня как частное лицо, и в нужный момент я пришел, потому что на самом деле был лично заинтересован. У легионеров ведь есть известная свобода действий, разве не так?
— Тебе туда не хочется, — констатировала Ин перед выходом. Я покачал головой:
— Хочется не хочется, а надо.
На официальных приемах я чувствовал себя чужим. Там собирались аристократы с ветвистой генеалогией, уходящей на десяток — другой поколений в глубь веков, бизнесмены с состояниями, казавшимися мне настолько большими, что обладанием такими деньгами теряло всякий смысл, и важные чиновники, к которым относился и я. Это был мир скучной, претенциозной публики без чувства юмора, которая любила сплетничать и устраивать друг другу мелкие и крупные пакости. У меня плохо получалось поддерживать отношения с важными людьми, поэтому чаще всего я сидел в унынии, мечтая поскорее вернуться домой или перекидываясь с соседями ничего не значащими фразами. Сейчас, на благотворительном вечере Мазерсов, я надеялся, что разговор не сведется к серии банальностей вроде тех, которые мне пришлось выслушать во время первой встречи.
Не успели мы толком оглядеться, как пожилой слуга–эльф попросил меня следовать за ним, и Ин осталась в одиночестве. Замок с неизменными портретами предков, дорогим фарфором и множеством комнат за высокими дверьми напоминал дом Пирса (да и любого другого аристократа). Мы поднялись на второй этаж, удаляясь от зала, где скоро должен был начаться благотворительный аукцион; шум голосов постепенно стих, и нас окутала приятная тишина.
Клайв Пирс ждал меня не один. Вместе с ним в комнате находилась молодая женщина лет двадцати пяти, в джинсах и синем вязаном свитере с веселым белым барашком, что показалось мне несколько вольным выбором одежды для проходившего внизу мероприятия. В отличие от нее, Пирс был в смокинге и бабочке.
— Линг, познакомьтесь. Это мисс Эмилия Мазерс. Возможно, в будущем вам придется работать вместе.
