И это действительно так, поняла она. В его присутствии ей ничто не грозило.
— У вас очень усталый вид. Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?
— Да, — сказал Биннесман, — я буду спокойнее, если вы, ваше величество, покинете город, как и все остальные. Иом окинула взглядом поля.
— Не все его еще покинули, и я не могу уехать, пока все не окажутся в безопасности.
Биннесман неодобрительно хмыкнул.
— Вы говорите, как ваш муж.
В голосе его, однако, не слышалось неодобрения. Он посмотрел на королеву и на Мирриму.
— Кое-что вы можете сделать, только я не решаюсь попросить.
— Я сделаю все что угодно, — сказала Иом.
— Найдется у вас хороший опал, который вы могли бы мне отдать? — спросил Биннесман. По тону его было ясно, что опала этого Иом больше не увидит.
— У меня есть ожерелье и серьги моей матери.
— С помощью соответствующих чар эти камни станут могучей защитой от созданий тьмы, — сказал Биннесман.
— Они ваши, если я только сумею вынуть их из оправы.
— Оставьте так, — сказал Биннесман. — Без оправы они могут разбиться, а чем камень чище и больше, тем надежнее защита.
— Хорошо, — сказала Иом. Только сейчас она вспомнила, что забыла перенести в укрытие драгоценности матери. Этот ящик был по-прежнему спрятан в се рабочем столе.
— Я буду на постоялом дворе, — сказал Биннесман. — Времени осталось мало.
Иом и Миррима вернулись в Королевскую Башню и поднялись наверх. Сэр Доннор и Хроно не осмелились войти в спальню и ждали снаружи.
В ящике с драгоценностями хранилась корона матери Иом — простой, но изящной работы, из серебра с бриллиантами. А еще там было множество серег, брошей, браслетов и ожерелий.
Иом отыскала нужное ожерелье. Серебряное, с двадцатью тщательно подобранными белыми опалами. Прекрасный крупный камень украшал центральную подвеску.
Мать рассказывала, что отец Иом приобрел эти камни, когда отправился в Индопал просить ее руки.
Иом любила слушать эту историю. Отец проехал полмира, чтобы найти ее мать. И хотя Габорн и для нее сделал не меньше, путешествие в дальние края казалось ей очень романтичным.
Романтизм отношений с Габорном несколько охлаждало то обстоятельство, что отцы их были добрыми друзьями и всегда желали этого союза. Пусть даже они и встретились впервые всего десять дней назад, это все равно, что Габорн жил бы в соседнем доме и однажды посватался.
Просматривая драгоценности, Иом нашла и другие опалы. Сундук этот не одно поколение служил королевам дома Сильварреста, и в нем хранились украшения, которые ее мать никогда не надевала. Как, например, эту медную брошь в виде трех рыбок с огненными опалами вместо глаз. И старинную подвеску-слезу с ярко-зеленым опалом.
Она выбрала эти украшения из-за величины камней и отдала Мирриме, потому что у той на жилете были карманы.
— Будем надеяться, что они подойдут.
Остальные драгоценности Иом убрала обратно в сундук и задвинула его под кровать.
Потом выглянула в окно.
Улицы города были тихи и безлюдны. Впервые за жизнь Иом ни один дымок не поднимался из печных труб к небу. Вдали на полях виднелись раскинутые палатки. Сейчас возле них уже суетились, спешно собираясь, люди, которым угрожали королевским приказом рыцари.
Внезапно зрелище это показалось ей знакомым.
— Мне это снилось, — сказала Иом.
— Что именно? — спросила Миррима.
— На прошлой неделе по дороге в Лонгмот я видела во сне что-то очень похожее на то, что сейчас происходит. Мне снилось, что Радж Ахтен наступает на нас, а все жители города, чтобы спастись, превратились в пух чертополоха и рассеялись по ветру, — Иом вспомнила, как сильный ветер разнес этот пух в разные стороны. — Только в том сне мы уходили последними с Габорном. Остальные уже разлетелись. И… во сне я знала, что мы никогда не вернемся. Никогда.
Ее испугала эта мысль. Мысль о том, что она может не вернуться в замок, где родилась и выросла.
Земля, по преданию, говорила с людьми при помощи знамений и снов, и те, кто умел слушать, становились лордами и королями. В жилах Иом текла кровь таких королей.
— Это был всего лишь сон, — сказала Миррима. — Будь это послание, Габорн находился бы сейчас рядом.
— Он — со мной, — ответила Иом. — Я ношу его дитя.
Она посмотрела на Мирриму. Та была родом из простой семьи, а простолюдины придавали знамениям большое значение.
— О, миледи, — прошептала Миррима. — Мои поздравления!
И смущенно обняла королеву.
— Это скоро случится и с вами, — заверила ее Иом. — Созидательные силы Короля Земли не могут не действовать на тех, кто находится рядом с ним.
— Надеюсь, — сказала Миррима.
Иом снова вытащила из-под кровати сундук и достала корону и самые ценные украшения. «На всякий случай», — сказала она себе. Сложила в наволочку и свернула так, чтобы узел уместился в седельный вьюк.
Не успела она покончить с этим, как во дворе под окном раздался отчаянный крик:
— Эй! Эгей! Есть здесь кто-нибудь?
Миррима открыла окно. Иом перегнулась через подоконник.
Во дворе стояла девочка лет двенадцати, в коричневом платье, на вид — служанка, которая, увидев Иом, закричала:
— Помогите! Ваше величество, мне нужен какой-нибудь стражник. Леди Опиншер заперлась у себя и не хочет выходить!
Иом хорошо знала леди Опиншер. То была почтенная дама, жившая в самой старой и самой красивой части города. Габорн избрал ее еще на их свадьбе, когда она им представлялась. Леди не могла не слышать предупреждения.
— Я сейчас приеду сама, — сказала Иом, гадая, что ей предстоит выслушать.
Вместе с Мирримой они поспешили вниз, сэр Доннор и Хроно заторопились следом. Девочка не без страха вскарабкалась на лошадь, устроившись перед Мирримой, и они выехали из Королевских Ворот и помчались по узким улицам к особняку дамы Опиншер.
По пути Иом заметила выглянувшего из открытого окна ребенка. «Утро почти прошло, — подумала она, — а призыву Габорна последовали еще далеко не все».
Подъехав к особняку Опиншер, они остановились у въездных ворот, белые колонны которых служили опорой крыши, защищавшей от непогоды внутренний двор. Перед входом стояли двое вооруженных караульных в богатых, украшенных финифтью доспехах.
— Что это значит? — спросила Иом. — Разве вам не следовало давно уйти отсюда?
— Молим о снисхождении, — сказал один из караульных, старик с ясными голубыми глазами и длинными серебряными усами. — Но мы клялись служить леди Опиншер, а она приказала оставаться на посту. Потому мы и послали девочку.
— Можно войти? — грозно вопросил сэр Доннор, не зная, какие еще указания получили караульные. Если хозяйка их совсем спятила, она, пожалуй, могла приказать убивать всех пришедших.
