Азиль грустно улыбнулась.
– Шеллар, скажи лучше, что тебе понравилось петь песни с Ольгой и ты хочешь это повторить.
– Понравилось, – согласился король. – Но это не значит, что я теперь буду напиваться каждый день. Я действительно хочу устроить небольшие посиделки, чтобы отвлечь Элмара от мрачных мыслей. Или ты намекаешь, что у нас тут что-то было, кроме песен? Ничего большего, уверяю тебя.
– Я вижу, что ничего большего, – кивнула нимфа. – Ее белая занавесь осталась на месте. А почему, Шеллар? Она тебе не понравилась?
– Понравилась. Но это же не причина… И вообще, напоить девушку и тащить ее в постель – это пошло. Тем более такую, как Ольга. Зачем мне это надо? Мне что, потрахаться не с кем? С ней гораздо интереснее песни петь.
Азиль посмотрела на короля с каким-то непонятным сожалением.
– Шеллар, а как ты выбираешь себе женщин? Тех, с которыми делишь постель?
– А я их не выбираю. Они сами приходят.
– И они тебе совершенно безразличны?
– Тебе не кажется, что ты слишком много спрашиваешь? В конце концов, это мои женщины, и мое дело, что я с ними делаю и как я к ним отношусь… О, проклятье! Совершенно забыл!
– Пропустил свидание? – засмеялась Азиль.
– Совершенно верно. Бедная виконтесса Бефолин напрасно прождала меня всю ночь в моей спальне. Надо будет купить ей в утешение какую-нибудь побрякушку.
– И это ее утешит?
– Вполне.
– Шеллар, ты ужасный эгоист. Потому и выбираешь себе таких женщин, с которыми можно не считаться, о которых можно ноги вытирать и потом утешать побрякушками? Тебе они нужны только для того, чтобы утолить естественные надобности. А на любовь ты не способен. Это самое страшное, что может быть с человеком. Ты этого не понимаешь или ты просто не хочешь ничего менять?
– Ты трижды не права. Во-первых, я вовсе не эгоист, во-вторых, уже объяснил, что женщины сами на меня вешаются, а какого рода это могут быть дамы, ты сама понимаешь…
– А в чем я еще не права?
– Сиди теперь и думай, раз тебе делать нечего, и не приставай ко мне с душеспасительными беседами. Я сказал, что не лягу с тобой в постель, и не пытайся меня убедить. Я взрослый человек и знаю, что делаю. А ты ведешь себя со мной, как со смертельно больным.
– Ох, Шеллар… – Нимфа тихо вздохнула и отвела взгляд. – Извини. Я все-таки заглянула. Я больше не буду к тебе приставать и больше не буду заглядывать. Куда тебе подать завтрак?
– Сюда, – сказал король и, не удержавшись, спросил: – А что ты там увидела, когда заглянула?
Азиль посмотрела на него с печалью и просто сказала:
– Смерть.
Коридорный почтительно поклонился, неуловимым движением пряча в карман чаевые, и скрылся за дверью.
– Ну наконец-то! – измученно выдохнула Саэта и, бросившись на кровать, стала стягивать сапожки. – Как меня достали эти каблуки! Я от них совсем отвыкла…
– Ничего, привыкнешь, – безразлично ответил Кантор, бросая на стол свою широкополую шляпу и дергая шнурки плаща. – Хотя согласен, на них очень тяжело ходить.
– А ты что, пробовал?
– Приходилось, – так же безразлично ответил Кантор. – Правда, давно, когда я был помоложе и поизящнее.
– Никогда бы не поверила, – усмехнулась Саэта. – А ребята знают?
– Саэта, – сказал Кантор, остановившись с плащом в руках и глядя на напарницу со всей возможной серьезностью. – Я не подвержен предрассудкам, но это не значит, что я рассказываю товарищам все что ни попадя. Мне вполне хватает того, что обо мне говорят. Мне пришлось убить человек пять, чтобы об этом, по крайней мере, не говорили вслух в моем присутствии. Так что ты меня очень обяжешь, если избавишь от необходимости убивать еще кого-то. Заказать ужин в номер или пойдем куда-нибудь?
– Закажи. Страшно подумать, что придется опять влезать на каблуки… Руки поотбивать этому великому писателю, нашему полковнику. Неужели нельзя было сделать легенду для двух парней? Я отлично ношу мужской костюм, и мне это в сто раз проще, чем возиться с накладным бюстом.
– Сочувствую, – кивнул Кантор. – Но помочь ничем не могу. Завтра нам придется походить по городу, потолкаться в обществе, послушать сплетни… Не можем же мы все время сидеть в номере, эдак мы ничего не найдем. А полковник Сур действительно писатель хоть куда. С него бы сталось и для двух дам легенду придумать…
Саэта представила себе, как Кантор в женском платье с кружевами и в шляпке с розочкой ковыляет на каблуках, матерясь на чем свет стоит, и слегка повеселела. Поджарый и жилистый Кантор со своим не особо женственным лицом был бы похож на шлюху не первой молодости.
– Вот-вот, – согласился Кантор, поняв причину ее веселья. – Я себе тоже это представлял. Схожу закажу ужин, и отдохнем. Я тоже устал, ненавижу ездить в карете, трясет хуже, чем верхом. Что тебе заказать?
– А ты что будешь?
– Да мне все равно, я сейчас что угодно съем.
– То есть как, совсем что угодно?
– Абсолютно. Я и крысу могу съесть не напрягаясь, если очень проголодаюсь. И змею, и лягушку. Мы на каторге даже тараканов и червей ели.
– Знаешь, закажи что угодно. Я думаю, тараканов тут не подают, а в остальном мне тоже без разницы.
Кантор порылся в карманах, проверяя наличность, сделал шаг к двери и остановился.
– Пить что-нибудь будешь?
– А ты?
– Водку. Но ты же дама, а жены, на пару с мужьями хлещущие водку, могут вызвать подозрение.
– Так никто же не увидит.
– Хорошо, закажу водки побольше, пусть считают, что у тебя муж пьяница.
Как только он скрылся за дверью, Саэта поспешно начала переодеваться, пока он не вернулся. Комната в номере была одна, а специально просить Кантора выйти казалось унизительным. Сам же он считал, что отвернуться вполне достаточно.
Она как раз успела раздеться и, прихватив халат и полотенце, скрыться в ванной, когда хлопнула дверь и в комнате послышались шаги.
– Дорогая! – окликнул он. – Ты в ванной?
– Да, – отозвалась Саэта.
– Хорошо, – кратко сказал Кантор и смолк. Слышно было, как он прошелся по комнате. Потом глухо стукнули снятые сапоги и заскрипело кресло. Чиркнула спичка, и сразу же запахло дымом. Саэта нажала на рычаг и выругалась про себя. Курить хотелось немилосердно. Чтоб ему, этому писателю недоделанному… Не мог действительно сделать ее парнем? Теперь ей приходится быть порядочной дамой и только нюхать, когда курит Кантор. А эти проклятые фальшивые сиськи, которые приходится носить практически не снимая… О каблуках вообще лучше не вспоминать…
Когда она вышла в комнату, плотно кутаясь в халат, Кантор сидел в кресле с сигарой и терпеливо ждал, пока освободится ванная. Скользнув по Саэте безразличным взглядом, он аккуратно затушил недокуренную сигару, поднялся и стал спокойно молча стаскивать рубашку. Саэта отошла к другому креслу и села, тщательно прикрывая ноги полами халата. Она чувствовала себя голой в этой дурацкой одежде, хотя напарнику это было, похоже, совершенно безразлично. Он бросил рубашку на спинку кресла и столь же спокойно принялся расстегивать штаны. Саэта поспешно отвернулась. Она терпеть не могла раздетых мужиков, ей было противно на них смотреть. А Кантор, судя по всему, совершенно ее не стеснялся. Судя по звуку, трусы он тоже снял прямо в комнате, свинья беспардонная!
