— Бросил, — лаконично соврал я.
— Давно ли? — удивленно приподнял бровь Дино. Я испытал сильнейшее желание врезать ему прямо здесь, с ходу, не обращая внимания на толпу прохожих, вышедших на прогулку в этот солнечный весенний день, — Говорят, тебя усыновили.
— Кто говорит? — вскинулся я. Дино усмехнулся:
— В газетах писали. Да и Риди я как-то видел, он об этом упоминал. Вроде ты в Чикаго сейчас должен быть. Каким ветром в Нью-Йорк занесло?
Риди он видел, конечно, подумалось мне с сомнением. Дино был из тех, за кого доблестный отдел по делам несовершеннолетних перестал бороться еще в те годы, когда он ходил в начальные классы, а это показатель даже для меня.
— Скажи-ка мне, друг, какого такого хрена я должен перед тобой отчитываться? — с елейной улыбочкой спросил я. Дино аж передернуло.
— Рихтер, не забывай, что сейчас ты на моей территории, — сказал он, постаравшись придать голосу зловещую интонацию. Мне стало смешно.
Эти нелепые разборки — кто на чьей территории, кто верховодит над здешними шайками и почему — меня больше не касались. Да и на Дино мне, по большому счету, было глубоко и искренне плевать.
— Я больше не в "деле", — успокоил его я, — Так что можешь катиться со своим детским садом куда подальше.
Он злился — я это по глазам видел — но ничего не ответил. В свое время мы с Дино были на ножах: здоровая конкуренция двух профессионалов переросла в нездоровую вражду на почве того, кто из нас успешней. За словом в карман я не лез и в свои тринадцать, чем и завоевал себе кучу сторонников и несколько обидел бедного Дино.
— Что такого произошло? — в его изумлении настоящего было не больше, чем воды в Сахаре. — Попал под амнистию за обещание хорошо себя вести?
— Отвалил бы ты, друг, — посоветовал я спокойно, — Мне сейчас не до тебя.
Пять дней назад пилот по имени Дейв высадил меня около Нью-Йорка, и улетел. К счастью, в кармане своей куртки я обнаружил пачку долларов, очевидно припасенную для меня Синклером (я, правда, не исключал версию, что он просто перепутал карманы, а изначально хотел оставить их себе, но потом передумал), добрался до города и решил не казать носу в Чикаго до самой Пекинской конференции.
Предавать капитана я не хотел, да и не смог бы, наверное.
Обосновался я на Брайтоне. Здесь были дешевые квартиры в аренду, и никто не задавал лишних вопросов, а это было сейчас для меня самым важным. Не попасться на глаза знакомым тоже было приоритетом, и до сегодняшнего дня я с успехом справлялся. Меня видела пара местных полуприятелей, но я полагал, что это навряд ли станет событием. Я-то, дурак, еще не понял, какая это страшная штука — СМИ и все, что с ними связано. Что однажды попало в новости, то навеки запомнилось — это закон. С учетом того, что мои и Чейсов похождения несколько дней крутили по долбаному ящику, число запомнивших соответственно увеличилось в геометрической прогрессии. Это было плохо. Даже больше того — отвратительно. Задавшись вопросом, а почему все-таки я попросил высадить меня именно в Нью-Йорке, а ни в каком-нибудь другом городе огромного земного шара, я и стоял сейчас на набережной.
— Зря, — донесся до меня, прерывая раздумья, хрипловатый голос Дино, — У меня была работенка на примете, могу подкинуть. Миллионов не обещаю, но баксов пятьсот обломится, но только если будешь на "подхвате"
Я устало выдохнул:
— Слушай, это у меня проблемы с речью или у тебя со слухом? Я нормальным английским языком объясняю, что я больше не в "деле". Мне это неинтересно.
— Как хочешь, — пожал плечами Дино, — Но если поймаю в своем районе…
— Мелко нашинкуешь и пожаришь на медленном огне, — подхватил я, — Дино, ты б хоть репертуар сменил, а. Скучно же.
Он коротко кивнул мне на прощание, а я, наконец, достал из кармана пачку "Кэптен Блэка" (вишневого не оказалось и пришлось довольствоваться обычным), и с наслаждением затянулся.
Пять дней провел почти взаперти, изучая газеты с событиями предшествующих недель. Оказалось, что пока я находился на "Квебеке", ничего особо интересного не произошло. Показы мод в Милане меня особо не интересовали, а другие крупные новости касались местных проблем и мирового чемпионата по хоккею.
Впрочем, в "Чикаго Трибьюн" мелькнула статья, на которой я и остановился.
"Таинственное похищение приемного сына знаменитых ученых" — гласил заголовок. Как я и ожидал, небольшая статейка едва ли не на самой последней полосе, была обо мне. Разумеется, в ней расписали все мое криминальное прошлое, и то, что, скорее всего, исчез я вследствие маниакальной склонности к бродяжничеству, ладно хоть не со столовым серебром.
В первый момент я, разумеется, разозлился, но потом понял — правительство просто замолчало мое похищение, чтобы не вызывать никаких эксцессов. Или — "наверху" просто испугались.
Несколько раз я порывался набрать номер Чейсов, но останавливался на последней цифре. Дело было даже не в том, что телефон мог просматриваться и прослушиваться — просто слишком многое пришлось бы объяснять. А делать это до Пекина я не был намерен.
Будет Синклер мстить или нет, это уже не моя проблема. Но я дал слово и намерен его сдержать, что бы мне это ни стоило.
Впрочем, скучать мне не приходилось. Я обдумывал то, что произошло в последние месяцы, много читал и с удивительной периодичностью видел сны с Джой в главной роли. Ничего криминального в них не было, но за сам факт меня немного огорчал. Если бы мне снилась, к примеру, Рахиль, легко можно было бы представить дальнейшее развитие событий, но с Джой даже во сне дальше поцелуев ничего не шло. Хотя, поцелуи были удивительные… Иногда я просыпался среди ночи, краснея от одного только воспоминания о них.
Волинчек не имеет права быть с ней. Если он приблизится к ней на расстояние ближе десяти метров, я его убью, честное слово. И моя мифическая совесть совсем не будет меня мучить.
Честно говоря, об этом я думал с того самого момента, как сел во флайер и весь полет до Земли. А потом — после того как поозирался с непривычки на синее небо и ослепительное солнце (все-таки, за несколько недель на "Квебеке" выпал я из реальности здорово), и позже, уже сидя в арендованной зачуханной квартирке и пялясь на пыльно-желтые обои, я все думал о том, почему же все-таки меня настолько задевает то, что произошло.
Вариантов было несколько. Пару из них: то, что во мне взыграл собственнический инстинкт, и я не хотел делить Джой с кем-то другим, и то, что Волинчек раздражал меня еще и тем, что был признанным гением — я отмел за их абсурдностью. Гениев я навидался в школе Полины Чанг, там на двух нормальных человек (меня и охранника мистера Уоллеса) приходилось почти сто одаренных детей и их учителей. А то, что я просто не представлял себе Джой рядом с Лукасом…
