Ах, это женское сердце! Что мы знаем о нём? Порой оно творит чудеса. Если бы Вейдж, или какой другой лис, сейчас заглянули бы в её сердце, они просто бы не поверили тому, что увидели. Вирта встала нас след! На след лиса! Лиса, который поставил блок! Это было невероятно, но это было правдой. Конечно, сама девушка даже не подозревала о том, что сделала что-то сверхъестественное. Она просто слушала своё сердце и доверяла ему. Ведь она шла не по следу лиса — она спешила на помощь любимому. Любовь указывала ей дорогу ничуть не хуже, а может даже лучше чуткого лисьего носа. И эта дорога вела в порт…
Эрр Ивыч нерешительно взялся за дверной молоток, но тут же отпустил его и сделал шаг назад. «Что я скажу? — подумал он. — „Извините за столь поздний визит, эрресса, я хочу поговорить о вашей дочери… Как, неужели вы ничего не знаете? Она влюбилась! В кого? Вы не поверите, но в меня!“ А вдруг она позовёт дочь? Вдруг она решит, что я пришёл делать предложение?! Какой позор…» — старый солдат отчетливо представил эту картину и окончательно убедил себя, что сегодня не самый удачный момент для объяснений. «Завтра! — твёрдо пообещал он себе. — Завтра я обязательно доведу дело до конца! Дождусь, когда молодая эррина покинет особняк, и только после этого нанесу визит её матери. Причем, по всем правилам этикета: в карете с родовым гербом и в новом парадном камзоле. Завтра всё будет по-другому!». Ивыч повеселел: сражение, а это было именно сражение, пусть даже с самим собой и не на войне, а на любовном фронте — откладывалось. А какой солдат не будет рад временной передышке? Довольный таким поворотом событий, дрок облегчённо выдохнул. Теперь оставалось только дождаться караульную смену. «По такому случаю, так и быть — разнос устраивать не буду, — благодушно подумал Ивыч, прохаживаясь вдоль фасада здания. — Если конечно сами не напросятся!» — торопливо добавил он.
Из последних сил она пыталась удержаться, но пальцы разжались. Сдавленный вскрик огласил тёмную улицу. Слава Шауру, до земли оставалось всего пара ярдов, благодаря чему Вирта отделалась лишь ушибленным коленом. Зашипев от боли, девушка стала подниматься, как вдруг кто-то сграбастал её за шиворот.
— Только дёрнись, щенок, и я обрежу тебе уши! — свирепо пообещал знакомый голос. — Много украл?
Вирта поняла, что еще немного — и её начнут обыскивать.
— Ивыч! — отбрыкиваясь, всхлипнула она. — Отпустите!
— Эррина Лэктон? Вы?! — опешил старик. Он удивленно посмотрел на свисавшую из окна веревку. — Но…
Закончить фразу ему не удалось — девушка перешла в атаку:
— Как вы могли?! Он поручил вам следить за мной, да?! Так вот, передайте Вейджу, что я всё равно найду Юра! Я люблю его, как вы все не поймёте? — ещё не высохшие слёзы вновь хлынули из её глаз.
— Я? Ну… я, — смешался тёмник. — Как это… Караульная смена…Служба так сказать… — оправдываясь, промямлил он. Внезапно до него дошёл смысл сказанной ею фразы. — Вы любите лиса? Юр — это ведь тот молодой лис, что пропал два дня назад? И вы его любите?
Вместо ответа Вирта ткнулась лицом в его широкую грудь и зарыдала ещё громче.
— Ну, что вы, не нужно… — бормотал Ивыч, несмело поглаживая её по голове. — Всё утрясется, поверьте старому дураку.
«Вот-вот, дурак и есть, — с облегчением подумал он. — Эк, чего вообразил! Размечтался… Кто же это так подшутил надо мной?» Тёмник неожиданно для себя почувствовал укол разочарования: он уже свыкся с мыслью, с ощущением, что кем-то любим… И хотя это ощущение было для него неожиданным, пугающим, противоречивым — оно всё же льстило его самолюбию, и согревало его суровую солдатскую душу. Старику стало немного обидно за себя и чуточку жаль, что это волшебное чувство развеялось в одночасье…
— Вы мне поможете, Ивыч? — поднимая заплаканное лицо, спросила Вирта. — Правда, поможете?
— Конечно же, помогу, — успокоил её дрок. — Иначе для чего ещё существуют старые болваны? Разве я могу отпустить вас одну, ночью, пусть даже и с таким вооружением, — по-отечески улыбнулся он, заметив небольшой арбалет.
Вирта смущённо запахнула плащ.
— Вот только, эррина, уж коли вы решили вооружиться, то следует привести оружие в боевую готовность. Может так случиться, что потом у вас уже не будет на это времени. Болты-то захватили? — невольно переходя на привычно-назидательный тон осведомился он.
— Два, — растерянно прошептала Вирта.
— Негусто, — насупился старик, ловко взводя арбалет. — Стрелять-то умеете? Не думаю, что это понадобится, но в ночном городе всякое может произойти, тем более теперь, — вздохнул он. — Куда, кстати, вы собрались?
— В порт, — твёрдо сказала девушка.
— Ну, что ж, в порт, так в порт, — согласился Ивыч. — Только уговор — слушаться меня! Иначе никаких поисков!
— Договорились, — сквозь слёзы улыбнулась Вирта. — Я буду само послушание!
* * *
День четвёртый.
двенадцатый час после Полуденной службы.
"… — Знаешь, мне иногда бывает так страшно и так одиноко, что хочется забраться в самый дальний и тёмный угол и тихонько выть, так, что б не спугнуть тишину, что расстилается вокруг меня. Я всегда знала, что встречу кого-то вроде тебя, но я не знала, что ты будешь таким… Я не знала, что твои глаза всегда будут оставаться холодными серыми льдинками, и только уголки твоих губ иногда будут чуть подрагивать, когда тебе захочется улыбнуться… Ты действительно одиночка. Почему я не могу без тебя — и с тобой таким тоже не могу? Зачем всё это? Ах, если бы все было по-другому…
— Свершившееся не терпит сослагательного наклонения, Хелен. Никто не знает, почему всё случается именно так, а не иначе. Судьба, вероятно…
— Ну почему всё так грустно и нескладно, а? Ты ведь умный, ты ведь всё знаешь, скажи мне, почему?… Почему в душе моей нет покоя?
— Это жизнь, Хелен…
— Почему ты не нашёл меня иначе, чем так, как ты это сделал? Ну почему ты не нашёл меня хоть чуть-чуть раньше? Почему ты нашёл меня именно той зимой? Ты был так хорош в сказках, которые ты мне рассказывал, что мне захотелось поверить, что твои сказки — про меня. А ты — ты даже пальцем не пошевелил, даже не попытался удержать меня рядом… Брал за руку и уводил в дождь, и показывал свои любимые уголки города и кабачки… А потом приводил обратно, и давал свои шерстяные носки, и кутал в свой меховой плащ, и согревал горячим вином, и мы сидели у твоего камина, и говорили ни о чём и обо всём… Вернее — я говорила, а ты молчал и слушал, молча слушал — и чуть улыбался про себя…Ты слушал меня, молчал и чего-то ждал… Выжидал, словно охотник! Мне было тепло с тобой. Потом стало жарко. А теперь — холодно. И пусто, будто с холста стёрли несколько мазков краски…
