Проснулся он от голосов. Солнце поднималось, освещая всё вокруг яркими лучами. Мавон и Люциус сидели рядом, склонившись над картой и что-то обсуждали, тыкая куда то в неё пальцами. Дулфия смотрела на них и потягивалась. Кириан похрапывал чуть поодаль.
По разговорам Энрик понял, что до Ловаса они могут добраться за пару дней.
— Тогда нужно торопиться. — Люциус поднялся.
— Думаешь, с Холькой что-то может случиться? — Спросил Мавон.
— Думаю, что надо торопиться. — резко ответил Люциус. Энрик заметил, что его взгляд снова был бегающим. Он был напряжён. Закрыл глаза и стоял так около минуты.
— Идём.
Люциус всегда шёл первым. Когда в обед хотели сделать привал, он потребовал продолжать путь: В логове отоспимся.
Энрику изрядно устал, но был согласен с ним. Его не покидало ощущение, что с Холькой может случиться что-то похуже того, что уже есть. Хоть логически он не мог придумать себе чего то, что может случиться с ней в облике дракона. Разве что ангел Белой Сферы придёт в этот мир, чтобы самолично её покарать.
По дороге они зашли в таверну в небольшой деревне на тракте, купили там еды. Мавон с Дулфией предложили остановиться тут на ночлег, но Люциус опять требовал идти дальше. Они двинулись дальше, хоть солнце уже приближалось к горизонту.
— Если бы он так же стремился к вознесению. — Прошептал Энрику Кириан.
— Он же хочет избавиться от демона. После того, как Холька вернётся, он наверняка захочет сделать… Отправиться в Бездну?
Кириан кивнул. — Но если она останется жить, то уже не отпустит его.
— Но если вы её убьёте, то будет ещё хуже.
— Я и не собираюсь. — Он выгладил совсем разбитым. — Скажи, ты всё ещё веришь в Великое пламя? После всего, что увидел, путешествуя с ними?
Энрик задумался над этим. Раньше такой вопрос не приходил ему в голову. Но и какое то чувство, что его хранит невидимая сила, о котором говорил отец Диодор, была ему чужда.
— Я не знаю.
Кириан кивнул. — Я тоже.
— Тоже разочаровались? — Энрику всегда говорили, что это — тяжкий грех, который портит душу и делает её податливой демонам. Так мне говорили.
— Моя вера, наша вера — это мессия. Но раз он казался не таким, каким мы его себе представляли, то значит ли это, что наша вера была всё это время ложной или лишь мы ошиблись в своих ожиданиях, а мессия на самом деле такой, каким должен быть?
— Я не знаю. — Вновь признался Энрика, глядя на идущего в пяти-шести метрах Люциуса. — Но он не выглядит, как бог. Вы сами говорили, что боги не испытывают чувств. Значит, Люциус не может быть богом. А мессия и бог — это разве одно и тоже? То есть, может ли он очистить мир от зла, не став богом.
Кириан удивлённо взглянул на него и покачал головой. — Не знаю. Но вряд ли. Всё это очень сложно.
Остановились они только когда почти полностью стемнело.
Люциус быстро съел сухие фрукты и сел в стороне ото всех.
Энрик некоторое время мялся, но любопытство взяло вверх и он подсел поближе.
Люциус о чём-то бормотал сам с собой. Вскоре, однако, он замолчал.
— Ты хочешь о чём-то спросить?
— Как вы чувствуете его? То есть, как вы так живёте, с постоянным голосом в голове?
— А зачем тебе?
Парень немного помолчал. — Я не понимаю. Холька говорила мне про вас. Немного. Но я так и не понимаю, как это — жить с ним. С демоном.
— Хочешь узнать?
Он кивнул.
— Тогда. — Люциус сел лицом к нему и снял перчатки. — Возьми меня за руки.
Энрик сел напротив и осторожно положил свои руки на его.
Люциус прошептал непонятные слова на противном скрежещущем языке. В следующее мгновение голова Энрика наполнилась какофонией голосов. Они резко зашептали со всех сторон, заставив его обернуться. Если бы Люциус не сжал его руки, Энрик бы их выпустил. Он пытался найти источники голосов. Ему казалось, они говорили совсем рядом, с боков и из-за спины. Большинство что-то тихо шептало. Так тихо, что понять их было очень трудно. Всю эту массу покрыл один единственный голос. Высокий, громкий и злобный.
— Идиот! Ты позволяешь этому… — Он на секунду затих. Перед глазами Энрику предстал образ покрытой пламенем фигуры. Сам вид её излучал ненависть, желание разорвать её и всех, до кого можно дотянуться. — Постой. Ты сейчас разговариваешь с этой тварью? Показываешь ей меня? Да чего же опустился! — В следующий миг его голос стал громоподобным, заполонив всё вокруг. — Ничтожество! Ты ничтожество! Каким был всегда! Ты жалок! Единственный достойный поступок в своей жизни ты не смог довести до конца!
Перед глазами появилось перевёрнутое лицо Хольки и Энрик понял, что стоит над её головой. Она лежит на алтаре, будто спит, а в руках у него занесённый над нею кинжал. Один удар отделяет его от чего то очень важного. Чего то, к чему, по ощущениям, он стремился всю жизнь. Что должно случиться. Рано или поздно. Но неотвратимо.
— Убей! Убей! Убей!
Опусти кинжал на её сердце и всё закончится. Энрик не понимал точно, что. Но знал, как будто это было само собой очевидно, что что-то важное. Целая эпоха просто уйдёт.
Для этого нужно лишь одно движение. Но руки застыли и он не мог ими пошевелить. Будто другая сила, держала его, не давая сделать движение.
Всё это пронеслось, как одна картинка, но невероятно яркая.
Он вновь видел перед собой спокойное лицо Люциуса, чувствовал его горячие руки, который тот тут же убрал. Голоса смолки и теперь никто не выдавало бури, что творилась в его голове, кроме ярких огненного цвета зрачков.
Он смотрел будто сквозь парня. А тот сидел, какое то время оглушённый неожиданной тишиной, которая после мощного многоголосого шума казалась неестественной, странной.
— И так всегда. — Подвёл итог Люциус.
Он едва заметно кивнул.
Какое то время они сидели так.
— Я хочу побыть один. Иди спать. — Спокойно ответил он совершенно спокойно.
* * *
Пока они шли следующий два дня, Энрик внимательно смотрел за Люциусом. Ему казалось, что он теперь точно мог определить, когда эльф общается со своим демоном, а когда нет. Тот старался быть спокойным, но то и дело дёргал головою, оглядывался, как будто на случайный звук.
После обеда второго дня они дошли до Ловаса. Вновь увидев его огромные городские стены Энрик вспомнил своё первое посещение, в самом начале путешествия. Теперь они не вызывали у него такого восхищения, как прежде. По сравнению с Великой стеной они выглядели старыми и обшарпанными.
Дулфия предложила остановиться в какой-нибудь таверне, но Люциус сразу пошёл к городской площади, где находилась алхимическая лаборатория.
Само здание выглядело, как прямоугольная пристройка к городской ратуше. У входа стояли два стражника с символами Теократии поверх доспехов.
— К алхимику. За заказом. — Сказал Люциус. Охранники осмотрели его с ног до головы.
— Подождите. — Один из них вошёл внутрь.
Помня, чем закончился их последний визит к алхимикам, Энрик положил руку на меч.
Мавон и Дулфия встали чуть подальше.
Из-за ближайшего поворота вышли несколько рыцарей Теократии и перекрыли дорогу. С другой стороны вышли ещё несколько рыцарей. Они перекрыли дорогу, ведущую вдоль ратуши. Немногих прохожих вытолкнули за пределы круга.
Ещё два стражника вышли из двери алхимиков.
Группа оказалась в кольце.
Энрик и Кириан обнажили оружие. Мавон с Дулфией остались стоять у стены.
За рыцарями показались несколько людей в бело-синих плащах.
Перед воинами вышел вперёд рослый мужчина в белом начищенном до блеска панцире и поножах.
— Люциус. Рыцарь кифалорского отделения Ордена Истребителей?
Люциус заметно напрягся. — Это я. — Он медленно запустил руку в карман.
Мужчина откашлялся и громким голосом провозгласил: Люциус, рыцарь Ордена Истребителей и Холька, рыцарь ордена Истребителей. Вы обвинены и признаны виновными в нападении на стражу, убийстве городской стражи, нападение на ни в чём не повинных людей и похищение. — Он кивнул. — Бруно, прелат города Ловаса. Наконец то мы нашли вас.
