Сердце взяло и екнуло. Неожиданно как-то совсем. И руки похолодели, а еще захотелось колдануть. Сильно очень захотелось, так чтобы белого раз и навеки… А потом я искренне самой себе удивилась — с каких это пор я так распереживалась за мэра?!
— А ты побледнела, Телль, — неожиданно угрожающе произнес мэтр Октарион.
Глянула на небо — оно стремительно светлело, что говорило о скором восходе солнца, затем перевела взгляд на мага и спросила:
— Чего тебе надо, белый?
Арвейн промолчал.
— Ты мой враг, — спокойно продолжила черная ведьма, которая, к слову, еще не была ни накрашена, ни причесана, да и стояла в одном халате, — а с врагами, мы, черные, не имеем никаких отношений, тебе ли не знать?!
Он устало выдохнул и хрипло произнес:
— Я не хочу быть твоим врагом, Аэтелль.
Пожав плечами, напомнила:
— Ты первый бросил все карты на стол.
— Бессмысленно было уже скрывать от тебя — ты все знала, — последовал ответ.
А затем, усмехнувшись, белый продолжил:
— Ты какая-то неправильная черная ведьма, Телль, с одной стороны, слишком регламента придерживаешься, а с другой — да какая из тебя черная, девочка? Ты хоть кого-то в своей жизни хоть раз убила?
— Подумаешь, тоже мне критерий отбора, — хмыкнула я. Затем добавила: — Это вы, белые, склонны к убийствам, черные убивают редко.
По губам мага скользнула странная улыбка, и, пристально глядя мне в глаза, Арвейн произнес:
— Знаешь, как Люсинда вошла в силу? — И не дожидаясь ответа: — А скольких сгубила Мадина? Или, может, тебе известно, из-за чего старая Грехен была вынуждена сбежать из Гартвера, прижимая к груди свой источник и пробираясь болотами?
Вот как-то никогда об этом даже не задумывалась.
— У тебя сговор с твоим демоном, да? — как-то без перехода задал вопрос белый маг.
Делиться подобной информацией с беломагической рожей я не собиралась, так что просто промолчала.
— Думаешь, я ничего не знаю о тебе? — продолжил мэтр Октарион. — Я знаю все, Телль. Знаю, кто твой отец, кто отчим, кто мать. Знаю даже то, что твои родственники не в курсе, где обретается их любимая девочка. Знаю, зачем твоему демону так важно, чтобы ты родила черную ведьму в ближайшее время. Я…
— Ну и? — перебила я.
Раздражать начал, откровенно говоря.
Маг перестал пошатываться, удивленно вскинув бровь.
— Слушай, белый, — я уже дико устала от этого разговора, — хочется поныть — иди в трактир, там народ к пьяной болтовне привычный. Решил поугрожать — сходи убейся сам, милосерднее будет, правда. Лично мне совершенно не интересно стоять и слушать твой белый бред воспаленного алкоголем сознания. Ты уже даже не злишь, ты раздражаешь.
С этими словами я отступила внутрь лавки, намереваясь закрыть дверь и забыть о данном белорожевом индивиде как о кошмарном сне, но…
— Ты не спала с Зигфридом, — неожиданно уверенно произнес мэтр Октарион.
Даже не глядя на мага, начала закрывать створку.
— Следом за мной поднялся мэр, — продолжил он, — а затем вы ушли вместе. Ты не спала с Зигфридом, и Вегард об этом знает. Будь иначе, он не стал бы тебя ждать!
Забавно, я об этом даже не задумывалась. Подумала сейчас. Постояв и поковыряв ногтем краску на двери, задумчиво возразила:
— Мэр меня ждал, потому что знал о готовящемся нападении, и ему важно было поймать убийцу. — Посмотрела на мага и добавила: — К слову, мы его поймали. Прощай, рожа.
С этими словами я закрыла дверь и, весело напевая все ту же «Пибоди-пабоди», вернулась на кухню.
А вот на кухне все хорошее настроение испарилось как не бывало — почему-то меня очень пугала фраза «Убью Вегарда». О том, что белые маги убивают смертных, я была не просто наслышана — видела, и не раз. У белых лицензия на убийство, для них это ненаказуемое преступление. Вот в том, что мэтр Октарион не сможет убить Зигфрида, я была уверена — за убийство подчиненного магу грозит суд, но что касается мэра…
Дохрай подплыл и продемонстрировал уходящие когтистые пальцы — все ясно, белый ушел. Уже неплохо.
Молча дорезав бутерброды, щелкнула, подзывая тарелку с блинами, тарелку с беконом и, едва те подлетели, завернула так же и уложила в корзинку. Следом туда была уложена бутыль с чаем, вареные яйца, два ножа и две прозрачные стеклянные чашки. То есть завтрак был готов.
А после всех приготовлений приманила из холодильного шкафа два говяжьих окорока, один лег перед оживившимся и проснувшимся в тот же миг Гардэмом, второй, расчленившись на шесть кусков, уложился перед уже давно крутящимися под ногами камышовыми котиками. Так что кухню я покинула под дружное урчание и довольное чавканье.
* * *
Утро выдалось удивительным — синее-синее небо, пробивающиеся на востоке солнечные лучи, довольно улыбающийся извозчик, который помог мне корзину с едой на сидение взгромоздить.
— А здорово это вы с зельем придумали, госпожа ведьма, — усаживаясь на козлы, со смехом сообщил он.
— Хотелось позлить белую магиню, — честно призналась я.
— У вас получилось, — заверил меня извозчик. — Стоит ли говорить — самой страшной на балу госпожа Анарайн была! Говорят, сам мэр от нее сбежал, вашей помощью воспользовавшись.
— Это какой? — удивленно спросила, едва мы тронулись.
— Известное дело какой, — на меня оглянулись, — магической. Это же вы охранника мэрского мэром на один вечер сделали. Ох и ругалась госпожа Анарайн, когда настоящего господина Вегарда возвращающимся от вас увидела.
Хорошо, что под капюшоном моей коварной улыбки не видно.
В результате к выходу из города я подъезжала в самом замечательном настроении. А вот едва подъехала, дверцу двуколки открыл выступивший из тени мэр, чем поверг в удивление и меня, и извозчика, и даже стражников.
— Доброе утро, госпожа ведьма, — вежливо поздоровался Вегард.
— Доброе утро, господин мэр, — несколько растерянно ответила я. — А что это вы тут делаете?
Глянув на меня своими карими глазами насыщенного кофейного цвета, мэр перевел взгляд на корзину, затем вновь посмотрел на меня, улыбнулся и достаточно громко произнес:
— Так и знал, что вы с утра повезете свою расчлененную девственницу закапывать. Решил помочь в деле сокрытия улик.
Искренне потрясенная его фразой, хмуро сказала:
— Интересная интерпретация выражения «съесть завтрак».
На козлах странно закашлялся извозчик, с трудом удерживая лошадь, так норовившую отодвинуться подальше от господина градоначальника. Один из стражников почему-то повалился на плиты, кажется, в глубоком обмороке. Присмотревшись, поняла, что он из новеньких, раньше я его тут не видела. Стоящий в нескольких шагах от нас сержант глубокомысленно протянул:
