Полковник ответил, что выяснит. Подозреваю, что он действовал по приказу, — иначе стал бы спорить. Прошел еще день; полковник явился, сказав, что Госпожа нашла время принять меня.
Я закрыл чернильницу, очистил перо, встал.
— Спасибо.
Он странно на меня покосился.
— Что-то не так?
— Нет-нет. Только…
Я его понял.
— Тоже не знаю. Но я уверен, что она хочет кое-что мне поручить.
Полковник просиял. Этот довод был ему понятен.
Обычная процедура. Когда я в очередной раз вступил в ее обиталище, Госпожа стояла у окна, открытого в сырые сумерки. Серый дождь, бурливые коричневые воды, налево едва различимы тени опасливо цепляющихся за высокий речной берег деревьев. Пейзаж сочился промозглым холодом. Очень знакомая картина.
— Великая Скорбная река, — произнесла Госпожа. — В разливе. Она всегда в разливе, не так ли?
Она поманила меня. Я подошел. Со времени моего последнего визита к обстановке добавился большой стол. На столешнице красовалась модель Курганья, выполненная с жуткой достоверностью — кажется, сейчас из казарм выбегут крошечные стражники.
— Видишь? — спросила она.
— Нет. Я почти не знаю тех мест, хотя был там дважды, — только город и казармы. Что я должен увидеть?
— Реку. Твой друг Ворон, видимо, осознал ее значение. — Ее тонкий палец описал дугу далеко к востоку от речного русла, вгрызавшегося в гребень, на котором мы устроили тогда привал. — Во время моей победы при Арче река протекала здесь. На следующий год климат изменился. Постоянные разливы смещали русло сюда. Сегодня она гложет вот этот гребень. Я осматривала его лично — земля, в нем нет каменного остова. Он не продержится долго. Когда гребень смоет, река начнет подмывать курганы. Даже все заклятия Белой Розы не помешают ей срыть Великий курган. И с каждым фетишем, который унесет течением, моему супругу все легче будет выбираться.
Я хмыкнул:
— Против природы не попрешь.
— Ну почему же? Надо только предвидеть. Белая Роза не предусмотрела этого. И я тоже, когда попыталась связать его понадежнее. Теперь уже слишком поздно. Итак — ты собирался поговорить со мной?
— Да. Я должен покинуть Башню.
— Что ж. Тебе не надо было приходить ко мне. Ты свободен, можешь идти или остаться.
— Я ухожу, потому что должен кое-что сделать. И тебе это отлично известно. Но пешком я не успею дойти вовремя, чтобы выполнить свое задание. И, скорее всего, сдохну по дороге. Я прошу перевезти меня.
Госпожа улыбнулась, и улыбка ее была искренней, светлой, чуть иной, чем прежние.
— Отлично. Я так и думала, что ты поймешь, где твое место. Когда ты будешь готов?
— Через пять минут. И есть один вопрос. Ворон.
— Его лечат в казармах Курганья. Пока мы ничем не можем ему помочь. Как только появится возможность, мы приложим все усилия. Достаточно?
Не спорить же мне с ней.
— Хорошо. Тебя перевезут. У тебя будет единственный в своем роде пилот. Сама Госпожа.
— Я…
— Я тоже раздумывала. Лучший для меня шаг — встретиться с твоей Белой Розой. Я отправляюсь с тобой.
— Тебя сомнут, — выдавил я, похватав немного воздух ртом.
— Нет, если не узнают. И не узнают, если им никто не скажет.
Ну, в лицо ее и впрямь не признает никто. Я единственный из Отряда, кто видел ее и остался жив, чтобы этим хвастать. Но… Проклятие, этих «но» целая гора.
— Если ты войдешь в безмагию, все твои заклятия спадут.
— Нет. Не работают новые чары. Постоянные сохраняются.
Я не понял ее и так и заявил.
— При входе в безмагию спадет только мое очарование, потому что оно поддерживается активно. Но заклятие, которое изменяет и оставляет измененным, однако не работает в момент входа в безмагию, не спадет.
На задворках моей памяти что-то зашевелилось. Я не мог отбросить назойливой мысли.
— Если ты превратишься в лягушку и припрыгаешь в Крепость, то останешься лягушкой?
— Если превращение было истинным, а не иллюзорным, — да.
— Понимаю. — Я заложил эту мысль закладкой и решил позднее вволю побеспокоиться над ней.
— Я стану твоей подобранной по дороге спутницей. Скажем, я помогла тебе раздобыть документы.
Есть тут какой-то подвох. Или два. Не представлю, чтобы она доверила мне свою жизнь. Челюсть моя отпала.
— Начинаешь понимать. — Она кивнула.
— Ты слишком мне доверяешь.
— Я знаю тебя лучше, чем ты сам. По твоим меркам, ты человек чести и достаточно циничен, чтобы признать существование меньшего зла. Мое Око видело тебя.
Меня передернуло.
Она не извинялась. Мы оба знали, что извинения были бы пустыми.
— Ну? — спросила она.
— Я никак не пойму, зачем это тебе. Это ведь бессмысленно.
— Мир изменился. Раньше существовали два полюса — я и эта твоя крестьяночка. Война шла между нами. Но то, что шевелится теперь на севере, — это новый полюс. Продолжение линии, в которой я середина, или вершина треугольника. Я хочу сказать, что мой супруг намерен уничтожить как меня, так и твою Белую Розу. И я думаю, что нам с ней следует избавиться от общей угрозы, прежде чем…
— Достаточно, я понял. Но Душечка вряд ли окажется так прагматична. Слишком много в ней ненависти.
— Возможно. Но попробовать стоит. Поможешь?
Побывав в нескольких шагах от древнего мрака, увидев шляющихся по Курганью призраков, — о да, я сделал бы все что угодно, чтобы тот жуткий дух не сбросил могильные оковы. Но как, как, как поверить ей?
То ли она прочла мои мысли, как это у колдунов в обычае, то ли догадалась.
— Я буду в пределах безмагии.
— Да. Мне надо подумать.
— Сколько угодно. Я пока не могу вылететь.
Подозреваю, не успела принять все меры предосторожности против дворцового переворота.
Две недели прошло, прежде чем мы вылетели наконец в Лошадь, скромный городок между Ветреным Краем и равниной Страха, в сотне миль от западных границ последней. Лошадь служит перевалочным пунктом для тех ненормальных купцов, что пытаются пересечь две пустыни. А в последнее время в городе расположился штаб тылового снабжения войск Шепот. Все подразделения, что были еще не на марше в Курганье, разместились здесь.
Ох и промокнут же на севере эти придурки.
Бесконечный перелет завершился, и мы тихо спланировали на землю. Глаза мои вылезали из орбит. Несмотря на то что несколько армий были уже выведены, база Шепот оставалась кишащим новосотворенными коврами муравейником.
Ковры-самолеты оказались дюжины разновидностей. На одном поле я видел пять ковров чудовищного размера — сотню ярдов в длину и сорок в ширину. На каждом красовались металлические и деревянные заросли. На выровненных площадках валялись ковры необычной формы — вытянутые и довольно большие. Все с какими-то приспособлениями, и каждый заключен в клетку из тонкой медной сетки.
