АДСКИЙ ОГОНЬ ВАН ВИНКЛЬ И ЧУЖИЕ
Адский Огонь ван Винкль летел к Эдит Шотландской, меньшей из двух лун Генриха I.
— Значит, вы думали, что сможете спрятаться здесь? — пробормотал он, глядя на военный лагерь, показавшийся на обзорном экране. — Черт, да если я смог отыскать последнего коразема в джунглях Пепони, я, уж конечно, найду военный лагерь на безжизненной луне.
Он замолчал, настоящее на несколько мгновений стало для него куда менее реальнее прошлого. В нос ударили запахи Пепони, он чувствовал, как скребут шипы кустарников о куртку, вспоминал вкус холодной воды в жаркий день, волнение, какое испытывал, выслеживая зверя, впрыск адреналина в кровь, когда удавалось поймать в перекрестье прицела дьявольского кота, саблерога или коразема.
И что он вообще здесь делает, сражаясь с пришельцами, которых никогда не видел, сидя в корабле, который для него чужой, находясь в секторе галактики, которого в дни его молодости не было на карте? Мало того, что он находился там, где ему быть совершенно не хотелось, так еще и во времени, на тысячелетия опережавшем то, в котором он должен был умереть.
Время сыграло с ним злую шутку. В этой эре он везде чувствовал себя чужаком, за исключением, — может, «Аванпоста», где мог общаться и обмениваться историями с такими же, как он, неприспособленными к обычной жизни людьми. Но даже они не испытывали столько неудобств, как Адский Огонь Карлсон (точнее, Адский Огонь ван Винкль, поправил он себя, мрачно усмехнулся, еще одно доказательство зловредности времени).
Да, он пережил свое время, тут двух мнений быть не могло. А теперь ему предстояло доказать, что он еще может принести пользу.
Проблема заключалась в том, что ему надоело жить в окружении всего чужого. Ему полагалось умереть и лечь в землю 4700 лет тому назад. Последние двенадцать лет не доставили ему радости, и он не питал надежды, что следующие двенадцать лет будут чем-то лучше.
«Так что, что я буду делать остаток жизни, если я останусь в живых в этой битве? Сидеть, вспоминать прошлое и чувствовать себя обманутым, потому что его отняли у меня до того, как я успел его прожить? Такой жизни не пожелаешь и злейшему врагу».
Решение созрело. С криком «Джеронимо!» Адский Огонь ван Винкль направил свой корабль в центр вражеского лагеря и увеличил скорость.
За мгновение до взрыва успел подумать, а будет ли видна вспышка из «Аванпоста». И не слишком удивился, придя к выводу, что ему на это, в сущности, наплевать.
В холодном и сыром туннеле пахло, как в канализационном коллекторе. Маленькие инопланетные животные сновали взад-вперед, отвратительные инопланетные насекомые ползали по потолку. Большой Рыжий старался их не замечать.
Он приземлился на Генрихе IV достаточно далеко от расположения основных сил пришельцев. Ураган Смит попросил оставить их ему, а Большой Рыжий с радостью согласился. Его сканер обнаружил тюрьму в брошенном городе на другом полушарии, туда он и направил свой корабль, чтобы освободить томящихся там людей.
В миле от городских стен обнаружил вход в туннель. Прошел по нему уже две мили и полагал, что находится неподалеку от центра города. Пока ему встретились только два ответвления, но он предпочел продолжить путь по основному коридору.
Конечно, отшагав еще две мили, он мог выйти на поверхность по другую сторону города, но Большой Рыжий в этом сомневался. В туннеле воняло, как в канализационном коллекторе, но он явно служил для других целей. Определенно куда-то вел, и Большой Рыжий намеревался выяснить, куда именно.
Через три сотни футов коридор резко повернул налево. А пройдя еще двадцать футов, Большой Рыжий уперся в металлическую дверь.
Толкнул. Дверь не подалась. Не нашел он ни ручки, ни рычага.
Тогда достал лучевик и выжег дверь. Подождал несколько минут, пока остынет расплавленный металл, чтобы не прожечь подошвы, и проследовал дальше.
Туннель плавно поднимался. Вскоре Большой Рыжий услышал голоса пришельцев и замер. Но так и не смог определить, сколько их. Подождал, пока не услышал удаляющиеся шаги, проверил, перезарядился ли лучевик, и двинулся дальше.
Двое пришельцев, стоявших к нему спиной, так и не узнали, как выглядела их смерть. Он оттащил трупы в темный угол, огляделся.
Коридоры уходили в нескольких направлениях. Пока он гадал, какому отдать предпочтение, до него донесся сильный мужской голос, поющий похабную песню о молодой мутантке, у которой всего было по три.
Большой Рыжий осторожно двинулся на голос, с лучевиком на изготовку, всматриваясь в темноту. Голос становился громче (песня похабнее), и наконец коридор вывел Большого Рыжего в большой зал, по стенам которого разместились тюремные камеры. Дверей не было, но по мерному гудению он понял, что их роль выполняет силовое поле.
Песня оборвалась на самом интересном месте, когда герой принялся утолять страсть мутантки.
— Осторожнее! Тут все под напряжением!
— Знаю, — ответил Большой Рыжий. — Где контрольная панель?
— На дальней стене. Ты — авангард или вся армия?
— Вся армия. — Большой Рыжий осторожно двинулся к контрольной панели.
— Эй! Я тебя знаю!
Большой Рыжий повернулся, заглянул в камеру.
— Я тебя тоже знаю! — воскликнул он. — Ты — Спинолом Барнс! Я видел, как ты боролся за титул чемпиона.
— Лучше б ты увидел меня в одном из поединков, где я победил. — Барнс печально вздохнул. — А тебя прозвали Четырехсторонний. Потому что ты одинаково хорошо играл в баскетбол, бейсбол, хоккей и… что-то еще.
— Смертобол, — уточнил Большой Рыжий, указал на контрольную панель. — Не знаешь, я могу ее выжечь или она заминирована?
— Они не ждали гостей. Выжигай.
Большой Рыжий поднял лучевик. Контрольная панель заискрила и превратилась в груду оплавленного металла.
Спинолом Барнс подошел к краю камеры, осторожно вытянул руку. Не получив болевого шока, улыбнулся, шагнул вперед.
— Уж не знаю, что привело тебя сюда, но страшно рад, что ты здесь. Большой Рыжий, не так ли?
— Точно. Ты здесь один?
— Теперь да.
— А что случилось с остальными?
— Я попался им на пути.
— Не понял.
— Они захватили с дюжину людей и заперли здесь. Раз или два на день выводили двоих из нас на поверхность и заставляли драться насмерть.
— Ты убил их всех?
— Если б не я, их убили бы пришельцы. Такие они установили правила: на арену выходят двое, уходит один. В первый день я отправил капитана Мазурски в нокаут и отказался убивать лежащего без сознания человека. Так один из пришельцев пристрелил его. Во второй день я так отделал Муканде Ндоло, что он едва держался на ногах и ничего не соображал. Я прервал поединок, хотя они мне и угрожали. Я думал, они пристрелят меня за то, что я ослушался приказа, но они решили, что назавтра Ндоло не сможет выйти на арену, и пристрелили его. После этого я точно знал, что живым арену может покинуть только один, я или мой соперник, поэтому убил всех, по возможности быстро и безболезненно.
