— Кто это? — спросил Ирвин.
— Тоже голем, — ответил Зимария, подходя к прутьям решетки. — Он не опасен. Его нашли в пещере в пустыне. Он был почти занесен песком и успел изрядно подпортиться. Взгляни на левую сторону панциря. Видишь, там металл не блестит?
Ирвин кивнул.
— Как этот бедняга оказался в пустыне? — спросил он, разглядывая зловещую фигуру в покрытых рунами и изъеденных песком доспехах.
— Очевидно, он потерял своего хозяина. Возможно, тот погиб, и его воин остался в пещере, обреченный на вечное бездействие. Расколдовать его нельзя — кто-то наложил очень сильное заклятие. Душа, которую поселили в нем, скорее всего, никогда не попадет в Зал Умерших. — Зимария покачал головой. — Это очень жестоко, мой друг, когда нет надежды на избавление. Впрочем, душа, помещенная в голема, не может испытывать отчаяние, потому что наложенные на нее заклятия обрекают ее на служение одной цели. Иначе кто бы мог ей приказывать?
— И все эти существа будут храниться здесь вечно? — спросил Ирвин. На мгновение он представил, как големы по какой-то причине оживают и разбегаются по башне с единственным желанием убивать все, что попадется на пути. От подобной картины делалось так жутко, что Ирвин невольно вздрогнул.
— Вечность — слишком неопределенное понятие, — ответил Зимария, знаком приглашая своего спутника идти дальше. — Кто знает, долго ли простоит Маор-Агтон? Возможно, завтра на наш мир обрушатся воды Океана или налетят невиданные ураганы и сметут все с лица земли. Скажем так: големы останутся здесь, пока бог, построивший Черную Башню, не решит иначе.
— Скажи, Зимария, что ты знаешь об анкхелях?
— Не очень много. А сами они тебе ничего не рассказывали?
— Я так понял, что бог, которого они называют Гором, создал их как стражей этого места.
— Да, — Зимария кивнул. — Только бог сумел бы объединить человека с птицей. Никому из смертных, даже самым сильным колдунам, это не под силу.
Они остановились перед клеткой, на полу которой лежал большой металлический шар с многочисленными прорезями.
— Этот безобидный на вид голем уничтожил не один караван, — сказал Зимария. — Не подходи близко! — добавил он, заметив, что Ирвин сделал шаг к камере. — Из этих щелей в любую секунду могут появиться лезвия. Представь себе ощетинившийся мечами шар, катящийся по пустыне и превращающий в кровавое месиво людей и животных. Впрочем, я преувеличил: разбойники, владевшие им, использовали свою игрушку только против людей. Лошади и верблюды стоят слишком дорого, чтобы убивать их. Он появился здесь четыре года назад и до сих лор не утратил своих смертоносных способностей. Если приблизишься, он наверняка нападет.
— Скажи, а что анкхели делают с теми, кто посылает големов убивать людей? — спросил вдруг Ирвин.
— Ничего, — ответил Зимария. — Они не судьи, а только исполнители воли своего бога. Тот велел им заключать в Маор-Агтон существ, которые приносят людям вред, я они делают это. Наказание истинных виновных их не интересует.
— Разве это справедливо? Отобрать у убийцы оружие не значит остановить его. Он может обзавестись другим. — Ирвин был искренне удивлен.
— Я согласен с тобой, мой друг, но анкхели — не палачи. И они не обязаны заниматься нашими делами. По большому счету нам вообще повезло, что Гору пришло в голову позаботиться о нас, простых смертных.
— Что ж, теперь и мы в каком-то смысле служим на пользу людям. — Ирвин невесело усмехнулся.
Зимария взглянул на него, затем сказал:
— Ты ведь не хочешь оставаться здесь, верно?
— Конечно нет, — подтвердил Ирвин. — Я вообще попал сюда случайно. Все это ошибка. Так, по крайней мере, мне кажется.
— Мне тоже здесь надоело, — доверительно произнес Зимария, останавливаясь перед следующей клеткой, которая была почему-то задернута плотным занавесом. — Слишком долго я пробыл в обществе этих металлических убийц. — Он потянул за свисавший сбоку шнур, и ткань с тихим шелестом отъехала в сторону.
Ирвин невольно ахнул: в огромной клетке сидела гигантская птица. Бронзовые крылья были сложены и переливались в свете факелов, перья горели желтым огнем, стальные клюв и когти казались сделанными из серебра.
— Нравится? — спросил Зимария, любуясь удивительным созданием. — Когда-то она принадлежала верховному жрецу Каргадана, страны магов. Полагаю, ты слышал об этих землях?
Ирвин кивнул. Еще бы! Все знали, что за Туманным Хребтом есть темная река, кишащая уродливыми чешуйчатыми тварями, на берегах которой высятся гранитные пирамиды, где живут страшные черные маги, правящие тысячами людей, не смеющих даже переброситься словом без позволения своих владык. Страна рабов, умирающих от малярии и непосильных работ, целыми днями трудящихся под палящим солнцем, чтобы не разгневать покровительствующих Каргадану богов. Там каждый день приносили кровавые жертвы, а по ночам проводили жуткие и таинственные обряды. Черная магия и в особенности некромантия были неотъемлемой частью жизни правящей верхушки Каргадана, который у жителей соседних стран не вызывал ничего, кроме отвращения и суеверного страха.
— Так вот, — продолжал Зимария, — два года назад это чудо доставили сюда, и через некоторое время у меня появилась одна идея. Я уже тогда многое знал о големах и магии, которая используется при их изготовлении, но с тех пор я прочел почти все посвященные этой теме труды. Анкхели доставляют нам все, что мы просим. Они приносили мне свитки и фолианты, глиняные дощечки и куски папируса. Полагаю, что теперь я знаю о големах не меньше, чем их создатели. Но я пошел дальше. Для осуществления того плана, который со временем созрел в моей голове, — Зимария поднял руку и постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем, — мне нужно было самому научиться делать големов. И я овладел этим умением! Идем, я покажу тебе. — Он потащил Ирвина через зал к небольшой темной нише. — Гляди! — Зимария отдернул занавеску и поднес факел к низкой клетке. — Анкхели не заходят ко мне. Они редко интересуются заключенными, поскольку знают: им не вырваться. Поэтому мне даже не пришлось прятать своих големов.
В клетке Ирвин увидел несколько маленьких металлических созданий: золотую ящерицу, жука-скарабея, копошащегося в углу, летучую мышь, при виде людей расправившую крылья, сделанные из тонких бронзовых листов, и крошечную птичку, напоминавшую воробья.
— Я потратил на них четыре месяца, — сообщил Зимария, опускаясь на корточки, — и использовал души животных, а не людей. Как я уже говорил, это было бы слишком жестоко. Видишь, эти создания занимаются своими делами, они не похожи на големов, которые не шевелятся, пока хозяин не отдаст им приказ. В принципе, они почти живые. Их души ничем не отличаются от тех, какие обитали в настоящих телах, из плоти и крови.
