– Ну, что он думает о вас, вы, вероятно, и сами догадываетесь. Ничего хорошего, и это еще мягко сказано. Он полагает, что вы предали его. А вот как ему удалось выжить, я не знаю. Знаю лишь то, что вернулся он не таким, как ушел. И чего теперь от него ожидать, я даже не представляю. Особенно, если судить по тому, чему он сразу же начал обучать Нерави.
– И чему же?
Лар отвел от нее глаза.
– Мне трудно выразить это словами. Вы помните, как он показал вам Нерхаш? - Кинари кивнула. - Какие у вас были ощущения после этого?
Она на минуту задумалась.
– Сложно сказать. Я до сих пор не знаю точно, что именно я видела. Какие-то обрывки понятий и чувств. Больше всего это похоже на сон, после которого просыпаешься и не можешь ничего вспомнить. Хотя чувствуешь, что пережила что-то необыкновенное. Такое, что в корне изменило и тебя, и твою судьбу.
Лар задумчиво смотрел на нее серо-зелеными глазами, но при всем своем опыте Кинари даже приблизительно не смогла бы сказать, о чем он сейчас думает.
– Сон? - Как-то очень невыразительно повторил он. - Что ж, возможно, вы и правы, Кинари.
Он надолго замолчал, и Кинари не стала торопить его, опасаясь, что тогда он вообще не захочет ничего объяснять.
– Так вот, - через некоторое время продолжил Лар, - боюсь, что теперь ваша дочь разбирается в растениях Нерхаша гораздо лучше, чем вы, дорогая Кинари.
– Что? - Удивилась Кинари. Она ожидала чего угодно, только не этого.
– Да, это невероятно, я не спорю. - Согласился он. - Вас учили сами Тенги, и учили достаточно долго. Но Нерави обучал ваш муж. Бывший муж, - сразу же поправился Лар, - и она теперь сможет получить любую информацию о растениях от них самих. На интуитивном уровне. На уровне крови, если хотите.
– Что!?
– Ну, не крови, я здесь, наверное, слегка преувеличил, но факт остается фактом. Растения, то есть все растения Нерхаша, признают Нерави как близкую родственницу. И не просите меня объяснить, как это произошло, я не знаю ответа на этот вопрос.
– А животные? - Упавшим голосом поинтересовалась Кинари.
Лар кивнул.
– Животные тоже. Так что, если она вдруг останется без нашей с вами помощи и защиты, то вполне выживет и одна. Нерхаш не даст ей умереть ни при каких условиях.
Они немного помолчали. Кинари потому, что у нее не было слов, а Лар решил дать ей время, чтобы переварить информацию. Молчание затянулось, и старейший прервал его.
– Госпожа Кинари! - Негромко сказал он. - Может быть, хватит уже? Может, хватит выкупать жизнь дочери ценой своей собственной? С тех пор, как вы заключили сделку, многое изменилось, и уже нет необходимости платить такую дорогую цену! Вайгар жив, Нерави под надежной защитой. Вы можете уйти отсюда прямо сейчас, и никто вас не удержит.
Кинари медленно покачала головой.
– После всего, что было, Вайгару я не нужна. А Заргона вы недооцениваете. Чтобы получить власть и признание гайров, он перевернул жизнь целой планеты с ног на голову. Вы хотите, чтобы он устроил еще что-нибудь в этом же роде? Вам не жалко Йасиар?
Лар поднялся с кресла.
– Ну, что ж, я и не надеялся убедить вас с первого раза. Возможно, в следующий раз у меня получится лучше. А теперь мне пора, я слышу, как торопится сюда ваша охрана.
– Нерайн, только не говорите мне, что вы боитесь ее! - Автоматически улыбнулась Кинари, вставая. Светский тон Лара заставил ее попытаться соблюсти обязанности хозяйки дома.
– Я боюсь только за вас, моя прелесть, только за вас!
И он галантно склонился над ее рукой. Кинари невольно обернулась, потому что за дверями действительно послышался шум, который могла создать только рота стражников, сменяющая на посту другую такую же роту, а когда повернулась обратно, то старого Лара уже не было в спальне.
У Кинари еще хватило сил, и моральных и физических, чтобы улыбнуться заглянувшим охранникам и сказать им, что все в порядке. А также дойти до кровати и опуститься на нее, но чтобы укрыться одеялом, сил уже не было. Она свернулась в клубочек, укрытая только плащом из собственных волос. Ее трясло, но она заметила это только тогда, когда подняла руку и попыталась сложить пальцы определенным образом, чтобы несложным заклинанием выключить в спальне свет, который безжалостно резал ей глаза. Дрожь в пальцах помешала ей справиться с этой задачей, и светильники остались гореть все до единого. Смирившись с таким положением вещей, Кинари обреченно закрыла лицо руками. Звать слуг не было ни сил, ни желания.
Все это время после смерти Вайгара она держалась только ради Нерави. Если бы не дочь, никакая сила в мире не заставила бы ее жить в браке с Заргоном. Когда через месяц после смерти Вайгара он пришел в ее постель, что-то сломалось в душе Кинари. Собственно, сломалась она давно, в тот памятный день больше ста лет назад, когда покончила с собой ее мать. Только злость, фамильное упрямство и желание доказать Заргону или хотя бы самой себе, что она не послушный кусок красивой плоти, а живой человек со своим достоинством, позволили ей продержаться так долго.
Когда старый Лар снял с нее заклятие, он просто вернул ее к нормальной жизни, но рану в ее душе залечить ему было не под силу. Возможно, Вайгар своей любовью смог бы это сделать, но теперь уже слишком поздно об этом говорить. Кинари не представляла себе, как бы она смогла перед ним оправдаться. Сказать: Вайгар, я не знала, что ты сумеешь выжить после смерти? Ничего глупее нельзя было придумать. Сказать, что она сделала это ради Нерави, как оно и было на самом деле? Так ведь Нерави все время была в доме Ларов, а они в любом случае не дали бы ее в обиду. Какое Вайгару дело до ее страха перед Заргоном? Страха, который сидит в ней больше ста лет, и который она меньше всего на свете хотела бы передать по наследству своей дочери?
Слезы катились из глаз Кинари непрерывным потоком. Она снова прощалась с Вайгаром, так же, как и девять месяцев назад, только теперь горечь прощания смешивалась в ней с радостью оттого, что он жив. Она от всей души желала ему счастья, желала забыть о ней и о ее предательстве и жить дальше. Жить и растить Нерави, которой ее мать не смогла дать почти ничего, кроме небольшой защиты.
Все же огромный камень свалился с души Кинари. Рядом с Нерави теперь Вайгар и старый Лар, а значит, самой Кинари нет необходимости беречь себя от гнева Заргона. Можно даже немного спровоцировать его.
От этой мысли Кинари почувствовала облегчение. Решение было принято. Слезы еще текли из ее глаз, но уже чисто по инерции. Вскоре она окончательно успокоилась и заснула, так и не погасив светильники и не укрывшись одеялом.
Его величество Заргон Первый изволил проснуться этим утром в крайне дурном настроении. Слуги, помогавшие ему одеваться, тряслись от страха. Впрочем, так происходило всякий раз, когда ее величеству угодно было ночевать в одиночестве, чего его величество очень не любил, и после пробуждения, как правило, срывал зло на своих слугах. Это было страшно. Однажды одного из них пришлось оттирать со стены в буквальном смысле этого слова. А бедняга всего-то пролил кофе на приготовленный костюм его величества. Просто руки дрожали от страха. Надо было лучше контролировать себя, и не было бы таких неприятностей! - Сказал тогда его величество. К сожалению, для нервного камердинера этот совет немного запоздал.
