— Ни хрена себе, — произнес он хрипло.
Стокрылый поднял на него глаза и улыбнулся:
— Ну как? Что-нибудь видел?
Черный помолчал, вспоминая.
— Завтра, — сказал он, наконец.
— Что завтра? — не понял Стокрылый. Черный перевел взгляд на телевизор. Экран был пустым, серым. Пульта нигде не было видно. Черный сморщился и помотал головой.
— Неважно. Что это было, а? Что за дерьмо?
— Тебе нужно учиться, — повторил Стокрылый. — Это было введение в практику.
— Практику, — сказал Черный. — Хренактику. Откройте окно, Лео, дышать нечем от вашего дыма.
Стокрылый подошел к окну, повернул ручку, и в комнату ворвался сквозняк, пахнувший дождем. Черный поежился. Ему все еще не верилось, что он — здесь, в человеческом теле. Он потянулся за графином, налить еще, перебить вкус мяса во рту. Сладкого, сладкого мяса…
— Лучше не стоит, — сказал Стокрылый, глядя на графин. — Я и так ошибку сделал. Туда опасно пьяным входить. Можно там и остаться.
Черный фыркнул. Налив себе виски, он завозился в кресле, устраивая ноги, которые вдруг разболелись. Стокрылый внимательно следил за ним. Черный, неловко согнув кисть, извлек из кармана пачку сигарет и закурил.
— Значит, 'Тотем-о', - проговорил он задумчиво. — Я думал, это медитации какие-нибудь.
— Медитации — тоже путь к Тотему, — сказал назидательно Стокрылый. — Только долгий и сравнительно легкий. И ненадежный. А то, что я им предлагаю — это навсегда. Гарантия, что они всегда будут рождаться зверьми. Они — и я.
Черный глубоко затянулся.
— А все вот это, — он показал на астролябию, — стало быть, для тех, кто легких путей не ищет?
— Для тех, у кого совсем мало времени, — без улыбки сказал Стокрылый. — Ты в розыске, не забыл? Причем, искать тебя в этот раз будут не менты.
Черный докурил и стал мять окурок в пепельнице.
— Откуда вы все это знаете? — спросил он. — Как эти стихи к вам попали, что вы наизусть шпарите? Где практики раскопали?
Стокрылый усмехнулся:
— Я — пернатый хинко. Нас немного, зато мы все время поддерживаем друг с другом связь. Даже те, кто очень далеко живет. Бумаги 'Анэнербе' нашел мой старый друг.
— Я слышал, — задумчиво сказала Черный, — что такими вещами, вроде, положено с детства заниматься, и еще с учителем обязательно. А мне тридцать лет в обед, да и из вас, Лео, гуру, как из…
— Молодой человек, — сказал Стокрылый с упреком, — я щенков-котят воспитывал, еще когда ты на свет не родился… Во, совсем забыл.
Он вынул из сумки футляр сложной формы и протянул его Черному.
— Будешь тренироваться на тех, кто внизу, — сказал Стокрылый. — Отсюда очень хорошая перспектива.
Черный открыл футляр. Внутри был полевой бинокль. В детстве Черный любил дождаться, пока никого не будет дома, чтобы отпереть припасенным ключом комод, где лежал дедовский трофейный 'Цейс'. Тяжелый, обтянутый потертой кожей, выкрашенный черной краской, из-под которой местами просвечивала латунь, бинокль был похож на оружие, на что-то, из чего можно выстрелить. Черный залезал на подоконник и смотрел в бинокль на улицу. Черному представлялось, что он — властелин мира, бог, который наблюдает за людишками и в любой момент может оборвать чью-то жизнь, из прихоти, просто так… Да. Мечты сбываются. Хотел ведь в шестом классе сорвать джекпот в игровые автоматы. Как хотел, так и вышло. Теперь вот бинокль. Инженеры 'Цейса' здорово продвинулись за последние полвека: у Черного в руках был матово-черный, обтекаемый прибор, имевший сходство с космическим кораблем из 'Звездных войн'. На оружие бинокль не тянул — разве что на игрушечное. Черный знал, что такая игрушка стоит полторы тысячи евро.
— Ладно, я пошел, — сказал Стокрылый. — Навещу тебя через пару дней. Пока — отдыхай, отсыпайся, отъедайся. Холодильник полный, бар тоже. С тренировками поосторожнее, смотри, чтобы тебя не засекли. Ну все, пока.
Он повернулся и вышел из комнаты. Черный с усилием встал и, повиснув на костылях — просил же трость, мать-перемать — последовал за Стокрылым. Нагнал у открытой двери. Стокрылый замахал руками:
— Сиди, сиди! Вовсе необязательно меня провожать.
— А кто же дверь закроет? — возразил Черный безмятежно.
— Да сам я и закрою.
— Где ключи, Лео? — спросил Черный, уже зная ответ.
— А зачем тебе ключи? — деланно удивился Стокрылый. — Ключи тебе ни к чему. О том, что ты здесь, знаем только ты да я. У меня ключ есть, а тебе и ходить-то никуда не надо. Как закончим наше общее дело — отвезу прямехонько в аэропорт, посажу на самолет 'Петербург — Дублин'. И все дела. Тебе беспокоиться не о чем. Я же сказал — отсыпайся, отъедайся…
— Интересно, — заметил Черный. — Только вы да я… А если вам на улице кирпич на голову свалится? Что мне здесь — с голоду подыхать? Я ведь не выберусь нипочем, это ж пятнадцатый этаж. И дверь, как в сейфе.
Стокрылый повесил сумку на плечо.
— Кирпич ни с того ни сего, — внушительно сказал он, — никому на голову не свалится. Для этого кто-то должен постараться. Например, ты. Но ты же не будешь, правда?
Он улыбнулся, впервые показав зубы — отбеленные, ухоженные, мелкие — и выскользнул наружу. Потом раздался скрежет: Стокрылый запирал замок. Толстые, с палец, рычаги из блестящей стали заняли свои места в глубоких шахтах. По два рычага сверху, снизу и с обеих сторон двери. Черный, подтянувшись на костылях, посмотрел в глазок. Стокрылый по ту сторону двери, будто того и ждал, помахал рукой и начал не спеша спускаться по лестнице.
'Сука', - подумал Черный, но тут же спохватился. Спокойствие, только спокойствие. Пустяки, дело житейское. Всего-то заключил сделку с шизофреником, который запер меня под замок и намерен гипнотизировать в ожидании, что я стану ходячей смертью. А еще он мечтает вволю поесть человечинки. Бывает…
Черный доковылял до кухни, приложил ухо к стене, которая граничила с соседней квартирой, и прислушался. Было тихо. Абсолютно тихо. Мраморного цвета кафель холодил щеку, из-за герметичных окон еле-еле шумел город. А за стеной было тихо. Черный повторил эту операцию с остальными стенами, потом, кряхтя и ругаясь, лег на пол и прижался ухом к паркету, еще пахнувшему лаком. Везде ждала тишина. Можно было кричать, можно было включить на всю катушку пижонский телевизор, можно было колотить по полу молотком — никто бы отозвался, потому что отзываться было некому. Он оказался в тюрьме — со вкусом обставленной, комфортабельной, пятикомнатной камере-одиночке.
…миллион евро и домик в Ирландии….
Черный встал, доковылял до кресла, упал в кресло, плеснул себе виски и погрузился в размышления. Он — хинко. Хинко в таких ситуациях положено слушать голос Тотема. Эти слова только что произнес Стокрылый, и от этого слова были неприятны, словно на них остался запах его дыхания… но Черный с детства знал: если в чем-то сомневаешься, попроси совета у Тотема. Вот что бы сказал Тотем? А? Накормили, напоили, устроили жить в шикарном доме, пообещали исполнить самую главную мечту. Прямо скажем, любая кошка позавидует. Взамен нужно только приехать один раз на их идиотское сборище и всех там возненавидеть. Психованная ворона отчего-то думает, что несчастным болванам придет после этого конец. А хотя бы и так. Чем меньше дураков на свете, тем легче жить нормальным людям. Тимку не вернешь, а эти фанатики и ногтя Тимкиного не стоят. Хотя, конечно, трупы жрать — это уже перебор. Этого я, признаться, не ожидал. Даже от такого шизоида, как Стокрылый. Тут он меня удивил… Впрочем, какая разница. До того, что творится в его вороньих мозгах, моему Тотему нет ровным счетом никакого дела. Слушая Тотем, поступишь верно.
