Али не обратила внимания на оскорбление. Ее мать словами и похуже обзывали.
– Этот верующий, должно быть, очень предан тебе, раз ты не поленилась проделать этот долгий путь сюда. Не проще ли было вознаградить его дома? Или у тебя здесь еще дела? – Али говорила тихим и сладким голоском.
– Скорее, личная месть, чем дела, – ответила ведьма. – На ваш Архипелаг мне плевать… Но Киприот всем слишком надоел, хоть он и бог. Он злорадный. Он утверждает, что мы – шутники послабее, чем он, не сможем задурить голову Митросу и Богине… Его надо проучить, – ведьма схватила еще одного светлячка и захихикала: – А между прочим, у Киприота передо мной должок. Он дважды перехитрил меня недавно. Я великолепно отплачу ему.
Али задумалась: «Что ведьма имеет в виду? Тетя Дайна рассказывала, что боги изъясняются загадками». Ведьма ответила ей вслух.
– Естественно, – радостно сказала она, – вы, смертные, просто восхитительны. Видели бы вы себя со стороны, когда пытаетесь думать.
«Картакец», – осенило Али. Она злобно уставилась ведьме в лицо. Верующий из этих мест…
– Займид Хетним? – спросила она. Ведьма подавилась смехом и фыркнула.
– Умная девочка, – она встала и отряхнула руки. – К тому времени, когда ты сможешь освободиться, мой мальчик получит любовь всей своей жизни, Киприот – взбучку, а ты – дополнительную работу.
Кладбищенская ведьма издевательски согнула пальцы, словно махнула на прощание и сгинула.
Али очень не нравилось происходящее, но она ничего не могла поделать. Уходя, Кладбищенская ведьма запечатала ее губы. Мысли Али неслись как угорелые. «Дурища! – повторяла она себе снова и снова. – Глупая, самонадеянная, слепая… Почему я не заметила, что между Сарэй и Займидом что-то происходит? Сарэй совсем не умеет скрывать свои чувства. Меня учили разгадывать интригу в любом ее проявлении! Но нет, я занималась лишь Топабоу и вербовкой новых агентов. И пока я невыносимо блистала своим глубоким умом, влюбленная девчонка состряпала свое дело прямо у меня под носом!»
Али немилосердно ругала себя, вспоминая все явные и очевидные признаки, включая твердую убежденность Сарэй в том, что на Архипелаге ничего никогда к лучшему не изменится. Али вспомнила, как спокойна была Сарэй после предложения Имаджан выйти замуж за малолетнего короля. Несмотря на все советы, которыми ее засыпали, Сарэй, казалось, была уверена в том, что ей не придется заключать брак со своим кузеном-королем.
Но вот заклинание, которое сковало Али, начало таять. Медленно, словно весенний лед в пруду под солнечным светом. Магия отлетала кусочек за кусочком. Али чуть с ума не сошла, дожидаясь освобождения. Неподалеку, она знала, Кладбищенская ведьма наслаждалась ее страданиями. Наконец магия отпустила ее.
– Все так плохо? – спросил Трик, как только они с Секретом ожили. Они вернулись к форме ниток бус с двумя замочками-медальонами.
– Нехорошо, – сказала темнятам Али, – я – идиотка.
Она даже не стала подниматься на галерею для слуг, а просто вбежала в бальный зал. Ни Сарэй, ни Займида здесь не было.
Она кинулась на галерею слуг – слуги Займида не было. Али приказала себе не впадать в панику, и ринулась вон. Как дочь Фонфала, герцогиня занимала собственный павильон, отделенный от главного дома. Там она ночевала с падчерицами и слугами. Петранну и Эльсрена поселили в детскую в главном доме, вместе с остальными детьми. Али знала, что Булэй, Пембери и Дорилиза находились где-то в домашнем лазарете.
Али побежала в павильон герцогини. Внутри горела лампа, зажженная к возвращению леди Балитанг. В ее дрожащем свете Али увидела, что сундука Сарэй, того, в который раздосадованная Булэй побросала все платья своей госпожи, на месте нет. Более того, на кровати герцогини лежал сложенный и запечатанный лист бумаги. Записка адресовалась «Винне и Дов» и была написана витиеватым почерком Сарэй.
Али сидела на ступенях павильона, когда подошла герцогиня.
– Али, что случилось? – спросила она встревоженно. – Папа сказал, что ты влетела в бальный зал, словно за тобой гнались привидения…
Али протянула ей конверт, оставленный Сарэй.
– О нет, – выдохнула Виннамин. Она поспешила в павильон, не взяв конверта. Али осталась на месте.
Вскоре послышались чьи-то шаги на дорожке из каменных плит. Это была Дов.
–Али, ты не видела Сарэй? Ферди Томанг обегал весь главный дом, и сказал, что убьет Займида, или Дрюса, или Ведека, если кто-нибудь из них спрятался с ней… Али?
Виннамин вышла на ступени и села рядом с Али.
– Она оставила нам письмо, – сказала она и сломала печать. Под светом факелов, установленных при входе в павильон, герцогиня прочитала девочкам письмо. Голос ее звучал убито.
«Мои дорогие Винна и Дов, я могу лишь тысячи раз просить вашего прощения за то, что сбежала таким образом».
Дов как стояла, так и села на каменную дорожку.
«Я так виновата перед вами! К тому времени, когда вы будете читать это письмо, мы с Займидом будем уже плыть к Картаку. В бухте Мориджи нас ждет корабль».
Бухта находилась в пяти милях от имения. Это был любимый порт контрабандистов-рэка, потому что его трудно было разглядеть как с моря, так и с суши.
Герцогиня продолжила.
«Я не могу больше смотреть, как хороших людей доводят налогами до нищеты, бросают в тюрьмы, бьют и убивают. Я от этого болею, от всех этих бесконечных казней, отчаяния и страха. Я не могу выйти замуж за ребенка, который младше меня на тринадцать лет, и тем самым стать игрушкой для регентов. Я знаю, вы не можете бороться с ними и победить, но, как только победят они, то я ломаного гроша не дам за свою жизнь или за жизнь Дайневона. Нам обоим не дадут долго жить.
Пожалуйста, передайте Дорилизе, Пембери, Булэй, Рихани и Юнай мои извинения за то, что я немножко отравила их. Действие этих трав закончится к рассвету. Я знаю, они остановили бы меня.
Я ничего бы этого не сделала, если бы не была по-настоящему влюблена. Займид добрый и ласковый. Когда людям плохо, он им помогает. Мы не переживем разлуку. И ни он, ни я больше не можем смотреть на страдающих людей, для которых мы можем сделать так мало. С Займидом я смогу жить так, как хочу, буду растить наших детей и помогать ему строить больницы, когда он займет должность императорского целителя. Как и я, он умоляет простить нас за побег. Я напишу потом, когда мы устроимся. Пожалуйста, поймите, я поступила так не по внезапному порыву. Я готовилась к этому побегу несколько недель. Сама мысль о браке с ребенком-кузеном ужасна, но если ты любишь другого, это просто ад.
Я люблю вас обеих, и Эльсрена, и Петранну. Я надеюсь, что вы пожелаете мне счастья. Займид уже сказал, что нашего первого сына мы назовем Мекуэном.
