– Куда это вы с утра пораньше? – воспользовался заминкой я.
– Проверим гать через Ляховскую топь и дорогу до старой мельницы.
– А что такое? – удивился я. С чего это элитную роту для черновой работы привлекают?
– Обоз пропал. Уже второй с той недели, – нахмурился Крест. – Вот и сорвали с отдыха кого могли.
– Понятно...
– Ты-то как двинуть думаешь? – Крест придержал дверь и выглянул наружу.
– Пойду по дороге на Еловое, на развилке поверну к Волчьему логу. – В принципе, сегодня похолодало, быстрее будет срезать напрямую через гать, но если уж обозы пропадают... Зачем искушать судьбу? Пусть полдня потеряем, но целее будем.
– Логично. Сегодня до Волчьего лога добраться не успеете, но до Оазиса запросто.
– Не, я думаю на Тёплой поляне заночевать. Засветло до Оазиса не добраться, а переть по незнакомой местности в темноте совсем не безопасно. К тому же на Тёплой поляне мало кто на ночь задерживается, все до Оазиса стараются дойти, и шансов нарваться там на неподходящую компанию куда меньше.
– Тоже дело. – Крест пошёл вслед за бойцами, уже на ходу бросив: – Ну, ни пуха...
– К чёрту... – вполголоса ответил я, подхватил вещмешок, подошёл к лыжам и замер: в дверь заскочил Ветрицкий, расстегнул капюшон и стянул на шею широкие пластиковые очки-маску, закрывающие пол-лица. Чтоб тебя разорвало! Какой недоумок его так вырядил? В светло-синем лыжном костюме с синтетической набивкой мороз не страшен, но для патруля это совсем не самый лучший выбор: каждый шаг Ветрицкого сопровождался шуршаньем, которое издавали трущиеся друг об друга штанины. А на холоде звук будет гораздо сильней. Он бы ещё колокольчики нашил и люминесцентной краской на спине мишень нарисовал. Но теперь уже ничего не поделаешь, переодеть его, при всём желании, не во что.
– Привет! Я не опоздал? – Николай подошёл ко мне, скинул с плеча камуфляжный рюкзак с пристёгнутым к нему свернутым спальником. Лыжи, висевшие на другом плече, он прислонил к стене рядом с моими. Потом стянул перчатки, заткнул их за пояс рядом с ножнами и, вжикнув «молнией» замка, достал из нагрудного кармана зажигалку и пачку сигарет. И не какую-нибудь «Астру» или «Приму», a «Marlboro». Кто это его подогревает, интересно?
– Это что ещё? – Я ткнул пальцем в длинный чехол, который выглядывал из-за спины Ветрицкого. Не мог же он так автомат запаковать? И что это за странные свёртки из рюкзака торчат?
– Лук.
– Что?!
– Лук, – невозмутимо повторил Николай.
– Какой-такой лук?! Ты же «Калашников» должен был получить?! – Меня начало трясти. – Вы что, с Максом оба с дуба рухнули?! Я же ясно сказал: берете два «калаша» и четыре рожка патронов.
– Мне вы ничего не говорили, – надулся Ветрицкий. – Да и зачем мне автомат? Я его в руках никогда не держал.
– А лук держал?
– У меня по стрельбе из лука первый разряд. Я даже на область ездил, – с затаённой гордостью ответил Николай.
– Ты как на таком морозе стрелять собрался?
– Кладовщик сказал: магическая защита до минус сорока держит.
– Руки не отсохнут? – То, что от мороза тетиву и древко защитили, сомнений нет, но не в варежках же стрелу накладывать?
– А к луку браслет прилагался. – Ветрицкий присел на корточки, расстегнул боковой карман рюкзака и протянул мне кожаную полоску, по краям прошитую металлической нитью. В застежку был вделан крупный желтоватый опал.
– Вижу. – Я повертел браслет и вернул его обратно. Вложенное в камень заклинание предохраняло кисть владельца от холода. Заряда должно было хватить недели на две. Но мне от этого не легче. Документы на два АК были оформлены, и, зуб даю, Макс их исправить не догадался. Кладовщик, зараза такая, списал два автомата, а выдал один. Получается, после возвращения из рейда с меня потребуют не лук и автомат, а два автомата. Ничего, как-нибудь разберёмся с этим вопросом.
– Стрелы дали не только простые с дюралевым древком, но и с осиновым. И ещё вот... – Николай никак не мог понять, почему я не прыгаю от восторга, и достал из одного из свёртков длинную, только одно древко сантиметров восемьдесят, стрелу, – три штуки с серебряным наконечником.
– Если ты профукаешь хоть одну из этих стрел, я собственноручно засуну тебе лук в одно место, – очень тихо и спокойно произнёс я, а потом ткнул ошарашенному парню под нос серебряный наконечник, на котором было выбито «611.00143». – Знаешь, что это?
– Цифры какие-то, – захлопал глазами Николай.
– Это инвентарный номер. – Я сунул стрелу обратно в рюкзак. – И если ты эти стрелы после возвращения из рейда не сдашь, на мне повиснет очень нехилый долг. Сам понимаешь, я этому рад не буду. Так что прими к сведению.
– Приму. – Ветрицкий застегнул рюкзак, закинул его на плечо и замолчал. Обиделся? Да ну и фиг с ним. Лучник, блин, серебряный.
Я подхватил свои пожитки и вышел на улицу. Теплее здесь не стало. Минуту спустя из караулки появился Ветрицкий, остановился рядом и закурил. Из его рта при каждом выдохе вместе с дымом вырывались клубы пара.
– А почему никто не в курсе, что столько людей пропало? – Николай выкинул окурок в помятую пятилитровую жестяную банку, использовавшуюся в качестве урны. – Я к тому, что в Приграничье уйма народа угодила.
– Люди постоянно пропадают, – философски заметил я. Вот так всегда – только соберёшься обдумать пару мыслей в тишине, как кому-нибудь приспичит выговориться. Можно подумать, со своими приятелями это не обсуждал. Какого рожна ему от меня надо? – И тем, кому надо, об этом прекрасно известно.
– Кому надо? Суперсекретной и очень тайной службе? – съязвил Ветрицкий. – Несколько лет назад в один день пропала громадная территория с тремя городами и населением в сотню тысяч человек! И никто ничего об этом не узнал? Я сюда месяц назад попал, но ничего об этом не слышал.
– Ну, насчёт громадной территории ты загнул.
– Загнул? – усмехнулся Николай. – Город, Форт и Северореченск – не детская песочница.
– Ещё посёлок Туманный забыл. Только, может, ты не в курсе, но до того, как провалиться в Приграничье, между Фортом и Североречьем расстояние было пять сотен километров. Теперь только сто. Город – вообще бывшая военная база из-под Хабаровска. И китайцы до сих пор через границу в окрестностях Города переходят. Ты много китайцев в Форте видел? Я ни одного. А в Городе их целая община уже.
– Китайцы? – ошарашенно переспросил Николай, но не дал увести себя от первоначальной темы разговора. – Они здесь при чём? Я-то спросил: почему никто пропавших городов не хватился?
– А я откуда знаю? Бардак в стране... – Я приметил вывернувшего из-за угла Макса и ломать голову над парадоксами мироздания намерен не был. Наезжать за опоздание на Макса тоже, он и так еле передвигал ноги из-за навьюченного на него груза: на спину давила свёрнутая палатка, с одного плеча свешивался огромный рюкзак, под другим были зажаты лыжи, а гранатная сумка на ремне качалась на шее. В ножнах, свисавших с пояса, в такт шагам болталось длинное мачете с широким лезвием. Как он вообще это всё допереть умудрился? Я распахнул дверь караулки, Макс из последних сил поднялся по ступенькам, побросал вещи на пол и рухнул на скамью.
