Видя, что мастер все еще колеблется, я так же деликатно дотронулся до его локтя.
— Помоги мне забраться, — правильно понял этот жест наставник и сделал первый шаг навстречу новой жизни.
Я тут же подхватил его под руку и постарался максимально осторожно поднять высохшее, ставшее совсем легким тело учителя, чтобы уложить его в специально подготовленную выемку. Однако в тот самый момент, когда он уже опускался на холодный камень, я перехватил взгляд старого мага и непроизвольно замер, распознав в нем мучительное сомнение. После чего сжал безвольно упавшую кисть и очень тихо, так, чтобы не услышал возящийся с проводами Нев, шепнул:
— Клянусь смертью, я верну вас обратно, учитель.
У старика изумленно расширились глаза, но я уже отвернулся и, не будучи склонным к проявлению эмоций, быстро отошел в сторону.
Да, я знаю: некроманты крайне редко дают друг другу подобные клятвы. А по отношению к светлым нам это делать вообще запрещено кодексом гильдии. Но мне в тот момент было все равно, светлый или темный маг лежит передо мной: я просто собирался совершить то, что задумал. Точно так же, как когда-то сделал это он, передав мне львиную долю своих знаний и позабыв про цвет моей мантии, мои опасные увлечения, необъяснимую любовь к своей профессии и то, что меня никогда не мучили угрызения совести при работе как с неживым, так и с живым материалом.
Я был ученым до мозга костей. Фанатиком, если не сказать больше. Почти что маньяком. Точно так же, как был им и отживший свое архимаг враждебной гильдии. Но, быть может, только благодаря этому мы прекрасно понимали друг друга. А прожив бок о бок несколько лет, бесконечно увлеченные одной и той же идеей, мы научились не только ладить, но и уважать чужой труд. По крайней мере, этому научился я. А мастер Твишоп… Мне почему-то кажется, что он всегда немало понимал в нашем ремесле, поэтому не испытывал особого отвращения при виде естественных, но весьма неприглядных вещей, которые всегда сопровождали работу некроманта.
— Начинайте, — хрипло велел наставник, когда Нев аккуратно опустил на его голову стеклянный колпак. — И да поможет нам небо.
Больше мы не разговаривали. Я отвернулся, вплотную занявшись образцом, Нев сноровисто опутывал проводами архимага, попутно проверяя работу сканирующих заклятий. Мастер Твишоп почти сразу погрузился в легкую дрему, не мешая нам заканчивать последние приготовления, и единственное, о чем он попросил меня взглядом, — это не задействовать стазис на полную мощь до тех пор, пока новое тело не начнет самостоятельно дышать.
Я так же молча велел Неву не торопиться с заклинанием и вернулся к своим делам. А когда почувствовал легкое прикосновение к плечу и, на мгновение обернувшись, увидел подтверждающий кивок ученика, то от волнения задержал дыхание. Вот и все, как верно сказал учитель. Скоро мы узнаем, насколько правильна моя теория и насколько точно я рассчитал ключевые точки эксперимента.
Я пришел в себя оттого, что впервые за много лет вспомнил о существовании боли. Нет, это была не та боль, которую испытывает обычное человеческое тело, — мне не хотелось орать, выть дурным голосом или биться, как пришпиленная к дереву бабочка. Мне просто стало плохо. Настолько, что я даже распрощался с уютным небытием и неохотно открыл глаза.
Где это я?
Ах да, что-то смутно припоминаю: меня сперва кинули, пробили моей головой стену холла и чуть не похоронили под тяжелыми обломками. Повезло, что у нового тела такие крепкие кости. Стена вдребезги, от потолка остались только дыры, пол весь в трещинах, повсюду раскиданы громадные каменные обломки, а трансформа — почти целехонька, ну, в смысле еще жива и даже способна самостоятельно шевелиться.
Находился я, как ни странно, неподалеку от фамильного склепа Невзунов, умудрившись упасть на смежную с ним стену и до основания ее разрушить. Не знаю уж, метил ли барон специально или это мне так «повезло», но факт в том, что сейчас я лежал под смутно знакомой, щедро разукрашенной древними символами металлической плитой-дверью, где тускло светился кроваво-красный амулет. Тот самый, который мы не так давно изучали с его сиятельством графом Экхимосом и на который у меня имелись определенные планы.
Вот только было одно ма-а-аленькое осложнение: как оказалось, барон тоже времени не терял — пока я валялся без сознания, он умудрился вытащить меня из-под груды тяжелых обломков и распластал по полу, буквально вмяв в него своим тяжелым телом. Судя по неприятным ощущениям в спине, даже попытался сломать позвоночник, но, к сожалению для себя, не преуспел. Зато умудрился вдоволь потрепать мое бесчувственное тело, насажал мне шишек на затылок, помял нагрудную хитиновую пластину, мстительно оторвал правую среднюю лапу, а теперь с остервенением отгрызал вторую. Причем, судя по доносящемуся хрусту и мерзкой щекотке, поселившейся где-то в районе сустава, был уже весьма близок к цели.
— Ничего, что я руки не помыл? — первой отреагировала моя трансформа, выплюнув на шкуру возящегося с моими конечностями лича сгусток ядовитой слюны.
Барон, зашипев от неожиданности, резко поднял голову, так и не выпустив из пасти измочаленную лапу, и зло сверкнул глазами.
— Ш-што?
— Не успел просто, — с грустью добавил я, глядя, как безжизненно свисают с его зубов остатки сухожилий. — Но, надеюсь, это не сильно испортило вам аппетит?
Лич, запоздало припомнив, как я ковырялся этими же самыми лапами во внутренностях его сердитых «дам», с отвращением сплюнул и с ненавистью на меня посмотрел.
— Сдохни, тварь!
— Фу, как некрасиво, — поморщился я, тщетно стараясь спасти хотя бы одну лапу. — И это — благородный маг незнамо в каком поколении! Как, однако, измельчали за последние сто лет аристократы! Хотя, может, это наследие вашего мертвого дедушки? Признаться, он был редкостным лгуном и отъявленным мерзавцем. Однако он все же не позволял себе таких вольностей и никогда не опустился бы до того, чтобы, подобно вам, с такой страстью лобызать чужие неостриженные когти.
— Заткни-и-ись!!! — утробно взвыл лич, вынужденно распахнув пасть во всю ширину.
Я, облегченно вздохнув, тут же выдернул оттуда многострадальную конечность, полоснул барона по морде оставшимися когтями и, прежде чем этот гад успел опомниться, проворно отпрянул, неловко волоча за собой единственную среднюю лапу.
Увы. Кажется, я ее все-таки потерял: изжеванные мышцы не слушались, суставную сумку мне тоже порвали, поэтому лапа отказывалась сгибаться, а из многочисленных ран вместо крови вяло сочилась мутноватая сукровица. Сейчас конечность мне только мешала: здорово замедляла движения, отвлекала. Так что я недолго думая просто откусил ее у основания и, отбросив в сторону бесполезную плоть, мрачно уставился на успевшего проораться лича.
