– И потому, славные граждане Перекрёстка, – сделав многозначительную паузу, с надрывом воскликнул гном, – учитывая мои заслуги перед обществом, я прошу вас о необременительной помощи: снабдить меня на дорогу к вольной жизни сообразным капиталом, дабы я не бедствовал и не христарадничал в пути, – Федул патетически воздел руки к солнцу. – Небо не забудет вашей доброты! Типа того, ага.
– Небо не видело такого позорного пацака как ты, Федул, – с усмешкой передразнил гнома парень, закрыл окно и, насвистывая любимое «Мама, мама, что я буду делать…», направился в санузел, мыться под душем. А если повезёт, то и побриться – как-никак, всё ж гостиница! Глядишь, какая одноразовая бритва в умывальном комплекте и отыщется.
Бритва действительно нашлась: через полчаса Глеб – умытый, гладко выбритый и ладно одетый – собрался было спуститься на первый этаж. Но перед выходом неожиданно вспомнил наказ таинственного советчика по имени «архив номер три» и решил всё ж спрятать кинжал в неведомой ему надреальности. От греха подальше и во избежание неприятностей, так сказать. Однако для того, чтобы артефакт не материализовался в неподходящий момент, требовалось придумать редко используемое в разговоре слово – особый звуковой ключ, который не произнесёшь случайно. Впрочем, долго ломать голову Глебу не пришлось: он припомнил аптеку Хинцельмана и лекарство, которым лепрекон вылечил своё похмелье; эхма, не захочешь, а запомнишь столь полезное название! Жаль, не попользовался таблетками, не запасся ими впрок…
– Каспарамид! – объявил Глеб и трижды несильно уколол себя в левую ладонь кончиком серебряного клинка. Кинжал исчез из руки: в неплотно сжатом кулаке остался лишь воздух.
– Оба-на, – почему-то ничуть не удивившись сказал Глеб и, распахнув дверь, вышел на ограждённый балкон. Вышел и остановился у ограждения, с подозрением глядя вниз, на первый этаж: как ни странно, в гостиничном замке было тихо и пустынно. Хотя после пламенной речи гнома и заявлений нетрезвого «товарисча» Глеб ожидал совсем иного – радостной суеты, установленных в холле столов и подготовки к пиру, что горой. Халява ведь! Можно сказать, красный день календаря.
Спустившись по лестнице, Глеб вышел на улицу.
Неподалёку от дверей стояли гном, бабай и знатный командор Калбасик – на этот раз сэр граничник был без зебры, но в привычном боевом облачении. А больше никого по близости не оказалось, разошёлся народ по своим делам… Или же его командорски, в приказном порядке отправили куда подальше от непланового праздника с неплановой выпивкой.
Сэр Калбасик что-то втолковывал гному тихим голосом, для Федула явно неприятное: гном, с независимым видом скрестив руки на груди, то и дело морщился – будто старого кефиру по ошибке хлебнул. И ещё раз хлебнул. И ещё.
Бабай, с двумя объёмистыми флягами по бокам и полным мешком через плечо, со скукой поглядывал по сторонам, ожидая окончания беседы.
– День добрый, – поприветствовал Глеб, подходя к троице, – у нас какие-то проблемы?
– Возможно, – коротко ответил сэр Калбасик. – Потому не смею вас более задерживать. Вот моё рекомендательное письмо на беспрепятственное пересечение любой из границ нашего Перекрёстка. Прощайте, – граничник сунул в руки Глебу запечатанный конверт, развернулся и, прямой как столб, ушёл по направлению к домам.
– Чего это с ним? – озаботился Глеб, пряча письмо во внутренний карман куртки, поближе к паспорту. – Не выспался, что ли?
– Да ну их всех к чёрту, – зло ответил гном. – Стараешься для людей, выкладываешься на полную катушку, а тебя чуть ли не вредителем объявляют! Не нравится, им, видишь ли, что меня дед Снюссер по личному приказу Императора амнистировал. Что дырки в «могильнике» заросли и сама башня обновилась, мол, на кого ж они теперь охотиться будут – это тоже на меня повесили… типа, если б не моя амнистия, то и дед сюда не приходил бы. А самое главное то, что с моей подачи корчму переделали! Нарушил вековую традицию, блин. Теперь им и замок снести жалко, и новую корчму как бы смысла нету строить… ха, вот же у пипла дилемма появилась!
Предупредили через Калбасика, если до сумерек отсюда не уберёмся, нас или крепко поколотят, или вовсе насмерть прибьют. Одно слово, хамство и огульный произвол, – убитым голосом подытожил сказанное Федул.
– Меньше врать и выделываться надо было, – безо всякого сочувствия заметил Глеб. – Заладил как пацан: «Я крутой! Это всё я натворил! О-го-го мне!» А после денежек клянчить начал, за свои никому здесь не нужные геройские подвиги… Тьфу да и только. Здесь народ тёртый, бывалый, хвастунов и имперских любимчиков однозначно не любят! А попрошаек тем более. Я так думаю.
– Ну и хрен с ними, – внезапно оживился гном. – Плевать! Зато через год-два о нас тут легенды рассказывать будут, а после слух пойдёт по всем Ничейным Землям – о великом бойце Федуле и его верных спутниках-оруженосцах. О грандиозной битве эльфа со злобным старцем Снюссером и убийственном выстреле колдовским бриллиантом в лобешник Спящему Деду – о, это многого стоит!
– Ты того, не слишком увлекайся, – охладил пыл Федула парень. – Во-первых, никто не видел твоей разборки с имперским магом. А во-вторых, он же – по твоей легенде – амнистировать тебя пришёл, а не драться! Как-то оно, понимаешь, одно с другим не состыковывается.
– Пускай время по своим местам честные факты расставит, – насупился гном. – Героическая правда обо мне, рано или поздно, всё равно всплывёт! Когда-нибудь, но обязательно.
– Знаем мы, что обычно всплывает, – усмехнулся Глеб, но развивать свою мысль не стал, пожалел «великого бойца», уж больно несчастным тот выглядел.
– Я так понимаю, уже можно идти? – деликатно напомнил бабай. – А то солнышко за туманную стену ушло, скоро, поди, смеркаться начнёт. Тогда нас бить станут, что, по-моему, никому из нас вовсе не улыбается.
– Да, действительно, – парень мельком глянул на небо. – В обход посёлка шагом марш! И чем скорее, тем лучше. – Глеб, подавая друзьям пример, бодро зашагал прочь от замка гостиничного типа, по пустырю, мимо домиков с шиферными крышами.
Минут через десять быстрой ходьбы беглые путешественники вышли на бетонную полосу дороги, окружённую рядами нечастых деревьев.
– Вперёд, наш боевой отряд! – Глеб махнул рукой вдаль, – к центру Перекрёстка, а дальше… Да, кстати! А куда дальше-то? Федул, ты, надеюсь, выяснил, где именно находится Музейная Тюрьма? Надо ли нам куда сворачивать, или же так и чесать по прямой, до самой западной границы?
– Не выяснил, – обиженно буркнул гном. – Потому что гадский Калбасик ничего конкретного про неё не знает. Слышал, дескать, чего-то, какие-то непонятные слухи, но что к чему – понятия не имеет. Ну и ладно, мы у кого встречного спросим. Или у другого граничника, более душевного, гостеприимного.
