— Ты забыл ещё о своей загадочной подружке, созданной в какой‑то секретной лаборатории, которая, к счастью для тебя, проводит свой досуг, спасая нерадивых магов от древних могущественных демонов, — добавил Мастер улыбаясь, ему явно нравилось происходящее.
— Ах, да, ещё и ее добавим. И как я, по — твоему, должен со всем этим справиться?
— Никто не говорил, что будет легко, — сурово ответил Мастер.
Я стоял в полной растерянности, в голове — дикий кавардак. Какая‑то часть меня, вопя от ужаса, на коленях умоляла бежать подальше от всех тех кошмаров, что я уже видел и увижу в этом опасном приключении. Другая часть моей личности, стиснув зубы и став по струнке, напомнила мне, что я должен собраться и выполнить свой долг, не смотря ни на что. А мой внутренний маньяк — исследователь радостно потирал руки и кричал "ехууу, вот это повеселимся". И ещё десятки разных моих субличностей болтали о чем‑то своём, но я в конечном итоге лишь улыбнулся. Я уже понимал, что я в игре. Я уже давно был в ней, но мне наконец‑то хотя бы немного объяснили правила. И я испытывал какое‑то извращенное наслаждение от всех этих опасностей, от сложных игр, от интриг и таких высоких ставок. Во мне проснулся дух охоты!
— Знаешь, когда‑то мы, те, кого вы называете Двенадцатью Великими Мастерами, увидели ваш мир через один древний могущественный артефакт, Зеркало Мультипространств. Тогда мы были молоды, мы все еще были друзьями, — на лице Мастера промелькнула какая‑то ностальгическая нежность и грусть о минувших днях, — мы были поражены красотой вашего мира, мы были бесконечно влюблены в него. Мы оставили все, оставили свой дом, своих близких, свою предыдущую жизнь, чтобы построить тут рай, чтобы избавить людей от страданий, чтобы создать счастливую утопию. Тогда мы ещё не знали, что страдания — любимое развлечение людей.
— Вы просто хотели создать рай? Счастье для всех и каждого, и чтобы никто не ушёл обиженным? — я уже исчерпал свой лимит удивлений на сегодня, и, казалось, был готов к любому откровению, к любой новости.
— Мы, Великие Мастера, наверное, самые могущественные и самые наивные существа в этом мире, — печально улыбнулся Мастер.
Он с грустью смотрел на город, на сияющие золотом храмы этого порочного мира. Мне было жаль его, всех Мастеров, этих существ, равных по силе богам. Могущественные, полные амбиций и светлых идей, они оказались несостоятельными перед этим бесконечно сложным и непостижимым миром. И вот он, ещё один некомпетентный бог, не знающий, как изменить все к лучшему, стоит передо мной и откровенно признаётся в своей несостоятельности. Видеть своего бога беспомощным — одна из самых грустных вещей на свете.
— Этот мир ужасен и полон страданий, — сказал Мастер, — но и прекрасного в нем много. И нам ещё предстоит сразиться за него. И даже если не будет надежды на победу, даже если враг будет невероятно силён, найди в себе силы сражаться, Странник! Борьба не ради победы, но ради самой борьбы! Вот в чем особый смысл Хаоса!
Мастер повернулся в сторону города и тут же растворился в воздухе. Всегда он так, неожиданно, не прощаясь, оставляет тебя одного с кучей сложных мыслей и душевных терзаний. И вот теперь, я стою сам на крыше храма в Ватикане, покинутый своим богом, какая ирония. И я даже не представляю, что я должен делать дальше.
— Кхе — кхе, — послышался сзади хриплый смех, — воробушек запутался в сетях, думал он ястреб, а оказалось — нет. Сложный мир для воробьев, хотя для ястребов — безмерно сложнее. А всему виной размах крыла!
Я обернулся. Передо мной стоял какой‑то дед в старых лохмотьях. В одной руке он держал воробьенка, и указательным пальцем другой гладил его перья. И что этот странный тип делает на крыше храма? Как давно он здесь? И почему Мастер не заметил его присутствия, ладно я, но Мастер?
— Мой маленький воробушек, бедненький. — Шептал он птенцу, не обращая на меня внимания. Но вот он поднял голову, наши взгляды встретились, и меня бросило в дрожь от этих безумных блестящих глаз, от беспокойно бегающего по мне взгляда, который иногда замирал и словно, прожигал во мне дыру.
— Эй, молодой человек, не поможете спасти птичку, а то я уже стар стал да неловок, а я бы чаем вас угостил, — старик улыбнулся, и взгляд его стал намного теплее. Но все же, вид у него был жутковатый.
— Прошу меня простить, — я слегка поклонился, — но я, увы, слишком занят.
Я уже повернулся и начал уходить, как услышал за спиной скрипучий смех старика.
— Да — да, собираешься спасти мир, хочешь найти Твердыню Миров.
Я остановился и напрягся. Но как? Откуда он знает? Подслушал наш разговор с Мастером? Но это невозможно, я бы мог не заметить слежку, но не Великий Мастер. Я уже был готов к схватке, и обернулся к старику, но тот и не думал о сражении.
Он вообще не смотрел на меня, а внимательно изучал воробьенка.
— Как же ты собираешься спасти мир, если не можешь помочь даже маленькому птенцу? — Спросил он. — Что ж, хочешь быть ястребом, просто будь им, — старик подкинул птенца вверх, его крылья и тело тут же удлинились. И в небо уже вспарил настоящий ястреб, а не воробей. А старик ещё долго провожал его взглядом, нежно улыбаясь птице. А я словно замер в оцепенении, даже не зная, как и реагировать.
Вдруг старик снова вспомнил про моё существование, и, отвлекшись от птицы, внимательно посмотрел на меня, от чего мне снова стало не по себе.
— Ты ищешь Твердыню Миров?! — то ли спрашивал, то ли утверждал старик. — Что ж, найти её будет не так‑то просто, уж я‑то постарался, когда её строил. — Дед снова улыбнулся, подмигнул мне и потряс откуда‑то взявшимся старым, закоптившимся ржавым чайником, — так может все‑таки чайку?
Интермедия. Чайная вечеринка в разгаре
Чай был просто отменным. Странник даже подумал, что это был лучший чай в его жизни. Маг не мог понять, в чем же секрет этого изумительного вкуса: заварка, сорт чайных листьев, особое приготовление? Хотя, всему виной была девушка, сидящая рядом. Именно она наполняла смыслом, глубиной и тонким деликатным вкусом и этот чай, и этот вечер, и даже суровый мрачный северный город словно становился чуть светлее от ее присутствия. Но маг не мог себе в этом признаться, как и всегда он старался не замечать очевидное, если это не вписывалось в его картину мира. Странник любил все держать под контролем, владеть ситуацией и никогда не впадать в безумие, к которому он причислял и любовь. Ведь вся сила мага, да и простого мужчины, заключается в том, что бы убедить других и самого себя, что ты действительно силён. Можно назвать это правильной комбинацией лжи и самообмана, можно назвать верой. Что‑то такое, что не требует материального фундамента, но обретает возможность практического применения. А в безумии сила угасает, и в любви, как в высшем проявлении безумия, она угасает быстрее всего. Но все эти сложные мысли не тревожили ум Странника, скорее они просто были закреплены где‑то в глубинах его подсознания. Мощная гранитная защита от безумия, и от счастья тоже. Суровая несокрушимая иллюзия могущества, она напоминала этот серый город, построенный среди болот, на костях давно забытых героев.
