— Секундочку! — крикнула я мужчинам и, схватив белый плащ, который мне подарили в монастыре, принялась его натягивать на себя. Застегивая на ходу пуговицы, бросилась открывать поздним визитерам.
Что ж… видимо, нам суждено было встретиться сегодня с Йеном. И пусть эта встреча мало походило на романтичное свидание, которого мне бы хотелось, но… я все равно была рада его видеть. Пусть и по такой тревожной причине.
— Что с Фимаром? — спросила, едва гости вошли.
— Почувствовал разрыв связи с хозяином, — мрачно ответил рыжий и в который раз за сегодняшний вечер прижал пальцы к своим вискам, словно пытаясь ослабить головную боль. — Керсы очень плохо такое переносят. Могут сойти с ума и умереть. Но если есть кто-то, кого зверь пометил, как своего…
— Я поняла, — решительно оборвала норда. — Куда надо идти, Йен? — и первая вышла из комнаты, жестом предлагая мужчинам следовать за мной. Один короткий поворот ключа, и алая лента с металлическим "кулоном" скользнула ко мне на шею. Так будет правильно. Нечего оставлять комнату, где живу, незапертой.
Коротко стриженный Сорис, которого я если раньше и видела, то точно не запомнила, обогнал меня и пошел впереди, показывая дорогу к пещерам керсов. Йен же, напротив, шагал сзади, словно страховал меня от возможности споткнуться. Ездовых котов, как я запомнила из прогулки с Ташем, держали на самом верхнем этаже Стортхэма. Туда мы втроем и шли.
— Главное, не подходи к нему, пока я не скажу, — проговорил рыжий, придерживая меня за талию на очередном повороте довольно крутой лестницы. Я не возражала, позволяя ему проявлять заботу. Рядом с ним мне было спокойно и почти не страшно.
Что нас ждет наверху? Огромный слетевший с катушек кот? Ерунда! Потому что я точно знаю, что "медведь" не станет рисковать моей жизнью во имя спасения какого-то керса. Или все-таки станет? Не желая давать сомнениям почву для роста, я начала расспрашивать своих спутников о том, что, собственно, произошло, а главное, в чем это что-то проявилось?
Как оказалось, ездовые коты настолько привязываются к выбранным хозяевам, что чувствуют, когда те попадают в беду или умирают. Незримая связь, установленная между животным и лэфом, рвется, и зверь начинает сходить с ума от тоски. У некоторых особей процесс протекает буйно, у других тихо, а третьи и вовсе могут выздороветь, похандрив пару недель. Но Фимар, к сожалению, оказался котом темпераментным. И, ощутив, что моего жениха больше нет среди живых, он взбесился.
"Таша нет", — мысленно повторила я озвученный в разговоре факт, и вдруг отчетливо осознала, что меня он расстраивает куда меньше, чем состояние серебристого керса, за которого я искренне переживала и хотела ему помочь. Стало как-то не по себе от собственной черствости, и я, прячась от угрызений совести, снова вернулась к расспросам.
Как выяснилось, Фимар появился только этой ночью, один. Внешнюю дверь в керсарню норды не запирают, зная, что верные хозяевам коты далеко от облюбованной пещеры не отходят, а свободные предпочитают держаться выбранной стаи. Вот животное и вернулось домой, в знакомую обстановку, к своей звериной семье. Буквально рухнуло от усталости и ран, а потом начался один из самых сильных приступов безумия на памяти немолодого Сориса, который отвечал в Стортхэме за ездовых котов.
Когда местный смотритель открыл кованую решетку, отделявшую керсарню от жилой зоны, я примерно представляла, что увижу в кошачьей пещере. Но действительность оказалась даже хуже той картинки, которую нарисовало мое буйное воображение. Мрачную темноту прохладного помещения рассеивал рыжий свет горящих факелов. В нескольких шагах от дальней стены стояли две высокие фигуры и напряженно вглядывались в самый темный угол пещеры, где, то тихо подвывая, то отчаянно взвизгивая, бился в припадке, похожем на эпилепсию, огромный грязный кот. Узнать в этой неестественно выгибающейся туше былого Фимара лично я не смогла.
Другие керсы попрятались по своим закуткам. На одной из соломенных куч, выполнявших роль кошачьих подстилок, жалобно повизгивали мохнатые малыши, прижатые к стене мамашей. Животные чувствовали близость чужого безумия и подсознательно (хотя, может, и осознанно) сторонились его. У каждого зверя был огороженный кусочек пространства с лежанкой, мисками для еды и с набором разных щеток, висящих на стене рядом с седлами. О своем ездовом коте норд заботился лично: ухаживал, чистил, чесал, кормил и просто разговаривал, периодически навещая четвероногого друга на его территории.
Хотя были, конечно, и дежурные по керсарне, таскавшие животным еду, приготовленную на кухне. Они также чистили закутки котов, у которых не было хозяев, и ухаживали за керсами, чьи владельцы временно отсутствовали.
— Йен, ты уверен? — едва слышно прошептала я, останавливаясь на приличном расстоянии от сотрясающегося в судорогах керса.
— Не уверен, — так же тихо ответил мне мужчина. — Но ты единственная, кого он пометил укусом.
— Но Скил залечил рану, — мне было страшно и холодно, но я старалась не подавать виду, уговаривая саму себя, что если вдруг что — "медведь" защитит.
— Это не имеет значения. Фимар запомнил твой запах и вкус.
Безумный керс, почуяв присутствие новых гостей, принялся еще яростней содрогаться и завывать. Зрелище пугало. Кот бился головой о твердый пол и махал огромными лапами, с жутким скрежетом стачивая об стену когти. Два молодых парня, в одном из которых я к своему удивлению признала Фэба, периодически пытались подойти к несчастному зверю, но тот начинал рычать и еще неистовей лупить лапами по ни в чем неповинному камню, будто предупреждал таким образом своих потенциальных доброжелателей, что еще шаг — и точить когти он будет уже об них.
— Неужто пришла? — обернувшись к нам, спросил Фэб. В руках у него была сеть, а на поясе висел внушительных размеров клинок, который пока что оставался в ножнах, но впечатление парень производил далеко не самое мирное. — Силком вы ее сюда тащили, что ли? — с издевкой в голосе добавил парень.
Я не обиделась. Мне просто было не до него. Жалость к Фимке душила, требуя немедленных действий, но страх перед безумным зверем парализовывал, мешая не то что двигаться… я дышать боялась! Йен, попросив Сориса прикрыть меня, начал медленно приближаться к керсу. А я словно приросла к тому месту, на котором он меня оставил.
Осторожные шаги мужчины, грозный рык зверя… И оба парня расступаются, освобождая дорогу учителю. А я стою за спиной пожилого норда и лихорадочно вспоминаю хоть какую-нибудь молитву, потому что больше не знаю, чем помочь Йену.
