Ближе к двум часам пополуночи Мэт сказал ей, что для одного вечера танцев более чем достаточно. Девушка разочарованно надула губки — не иначе как настроилась танцевать до утра. И не она одна. У большинства девушек горели глаза, и только одна служанка постарше, опершись о стену, массировала лодыжку. Зато многие мужчины выдохлись и, когда девицы стаскивали их с лавок, отвечали вымученными улыбками, а то и вовсе норовили отмахнуться. И почему так получается? — дивился Мэт. Не иначе как оттого, что мужчинам в танце достается больше — все эти подхваты да повороты, — а женщины знай себе порхают вокруг, вот и устают меньше. Взгляд Мэта упал на дородную служанку, которая крутила вокруг себя Истина — именно так, а вовсе не наоборот, — и он вздохнул. Видать, этот малый насчет танцев не промах, этак можно и всю ночь проплясать.
Достав золотую андорскую крону, Мэт вложил ее в руку Бетсе — пусть купит себе что— нибудь стоящее.
Девушка взглянула на монету, потом поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы, легонько, будто перышком провела.
— Я бы нипочем не стала тебя вешать, что бы ты ни натворил. Мы еще потанцуем завтра?
Он и рта раскрыть не успел, как она уже захихикала, убежала и, оглядываясь на него через плечо, принялась стаскивать с лавки Эдориона, чтобы поплясать и с ним. Однако госпожа Дэлвин пресекла эти попытки, вручив не в меру прыткой служанке фартук и указав ей пальцем на кухню.
Слегка прихрамывая, Мэт заковылял к столу у стены, где уютно устроились Талманес, Дайрид и Налесин. Талманес сосредоточенно пялился в свою кружку, словно надеялся увидеть на ее дне ответы на все жизненно важные вопросы. Дайрид с ухмылкой наблюдал за тем, как Налесин пытается отделаться от пухленькой сероглазой служаночки со светло— русыми волосами, не сознаваясь при этом, что уже отбил пятки. Мэт оперся кулаками на стол:
— Отряд выступает на юг с первыми лучами солнца. Займитесь приготовлениями.
Трое мужчин удивленно уставились на него.
— Но ведь до рассвета и осталось-то несколько часов, — протестующе воскликнул Талманес.
— И все это время уйдет на то, чтобы вытащить наших парней из кабаков,
— поддержал его Налесин.
— Видать, никто из нас сегодня ночью спать не ляжет, — добавил Дайрид, морщась и качая головой.
— Я лягу, — заявил Мэт. — А через два часа кто-нибудь из вас меня разбудит. Мы выступаем с рассветом.
Так оно и вышло. Рассвет едва забрезжил, когда Мэт уже сидел верхом на Типуне, своем крепком гнедом мерине, держа копье поперек седла. Длинный лук со спущенной тетивой, заткнутый под подпругу, терся о попону. Мэт не выспался, голова у него болела, но все шло, как было задумано. Отряд Красной Руки — все шесть тысяч человек — покидал Мироун. Воины — половина пешие, половина верхами — подняли такой шум, что разбудили бы и мертвеца. Несмотря на ранний час, горожане высыпали на улицы или повысовывались в окошки.
Впереди везли квадратное знамя отряда, белое, с красной бахромой, с изображением красной руки и вышитым снизу красными же буквами девизом' — Довиеанди. се товиа сагайн. Пора метнуть кости. Рядом со знаменем ехали Налесин, Талманес и Дайрид. Десяток всадников изо всей мочи колотили в подвешенные к седлам медные литавры с алой бархатной обивкой, столько же трубачей дудели в свои горны. За музыкантами ехали всадники Налесина — среди них были и Защитники Твердыни, и кайриэнские дворяне с флажками кон за спиной, сопровождаемые собственными вассалами, и кучка андорцев. Каждый эскадрон шел под собственным флагом с изображенными на нем красной рукой, мечом и присвоенным подразделению номером. Установить этот порядок Мэту удалось не сразу. Поначалу кайриэнские конники соглашались следовать лишь за Талманесом, а Тайренцы признавали своим командиром лишь Налесина. С пешими было полегче — те с самого начала представляли собой разношерстную компанию. Многие возражали против попыток присвоить эскадронам номера и разбить все войско на равные по численности подразделения. Это было непривычно, ; ведь до сих пор каждый лорд или капитан вел за собой столько людей, сколько ему удавалось собрать, и все они именовали себя людьми Эдориона, Мересина или Алхандрина, а вовсе не солдатами того или иного эскадрона. Конечно, старые привычки сохранялись, например, пять сотен всадников, которыми командовал Эдорион, упорно не желали называться первым эскадроном, предпочитая прозвание «Молоты» Эдориона, но, так или иначе, Мэт сумел вдолбить в упрямые солдатские головы, что всякий, откуда бы он ни был родом, прежде всего воин отряда, а уж потом чей-то земляк или вассал. Тем, кому такой порядок не по душе, было предложено уйти, но, что примечательно, желающих не нашлось.
Почему люди не уходили, для Мэта оставалось загадкой. Конечно, следуя за ним, они побеждали, но некоторые все же гибли или получали увечья. Мэту было нелегко обеспечить им сносную кормежку, не говоря уже о своевременной выплате жалованья, что же до воинской добычи, то на этом пока еще никому не удалось разбогатеть. И, скорее всего, не удастся. Безумие, чистой воды безумие.
Завидя Мэта, солдаты первого эскадрона принялись выкрикивать приветствия, тут же подхваченные четвертым и пятым — «Леопардами Карломина» и «Орлами Реймона», как они себя называли.
— Лорд Мэтрим и победа! Лорд Мэтрим и победа! Окажись у Мэта под рукой булыжник, он непременно запустил бы им в кого-нибудь из этих болванов.
Следом за конницей длинной, извилистой колонной маршировала пехота — рота за ротой. Впереди ротное знамя и отбивающий ритм барабанщик, следом двадцать рядов ощетинившихся копьями солдат, а за ними пять рядов стрелков — лучников или арбалетчиков. Почти в каждой роте вдобавок имелся еще и флейтист, а то и два. Гремела музыка, и солдаты горланили песню:
Нам пить всю ночь и целый день Плясать с девчонками не лень, На них не жаль спустить свои деньжата.
Когда ж разлуки час придет, Мы снова выступим в поход.
И грянут хором бравые солдаты:
Приспело времечко, ей-ей, сплясать и с Джаком-из-Теней! А ну-ка, спляшем с Джаком-из-Теней!
Мэт пропустил пехоту, выслушав всю песню до конца, дождался появления конницы Талманеса и пришпорил Типуна. За отрядом не тянулась длинная вереница обозных подвод, не гнали табуны запасных лошадей. В этом не было смысла. По пути отсюда до Тира заводные кони все едино или охромеют, или околеют от таких хворей, о каких отрядные коновалы и не слыхивали, а кавалерист без лошади немногого стоит. Вниз по реке, чуть опережая течение, следовали семь небольших судов под треугольными парусами, на мачте каждого реял маленький белый флаг с изображением красной руки. За ними тянулась стайка совсем уж утлых лодчонок с латаными-перелатаными парусами.
