— Так мазь же… волшебная… — отупело заморгал тот.
— И то правда. Слышьте, хуймяки, это что за дела?! Уже испарилось?! А фигли так быстро?!
— Нет, еще не испарилось, — потрогал руку Гешки старый хумах. — Все в порядке.
— Тогда чего…
— Покажите мне тот камень, который это сделал.
Булыжник, использованный Вадиком, оказался здесь же. Увесистый, внушительный. Крохотный хумах с трудом приподнял его обеими лапками и с грустью произнес:
— Прости, капитан, мы забыли предупредить. Маджи-маджи не срабатывает, если снаряды слишком большие и тяжелые. У нас самих не хватает сил, чтобы метать такие тяжести, поэтому мы и упустили из виду, что люди на это способны.
— Ты, оболтус, ты за каким чертом в родного брата такую дуру швырнул?! — снова набросился на Вадика отец. — Ты глянь, какая глыба! А если б в голову попал?! Хана черепушке!
— Как он вообще смог его швырнуть с такой силой?.. — покачала головой Света, рассматривая камень и смущенно ковыряющего землю брата.
— Извините… — мрачно буркнул Вадик, не глядя на остальных.
По счастью, выбранный им камень действительно оказался слишком большим и тяжелым для пятнадцатилетнего подростка. Вадик не смог бросить его достаточно сильно, поэтому Гешка отделался относительно легко.
Но мать, разумеется, немедленно увела обоих близнецов на «Чайку». Гешку — намазать йодом, перебинтовать и дать обезболивающего. Вадика — намылить голову и посадить под арест.
— От детворы избавились, — заключил Колобков, глядя вслед унылым близнецам. — С игрульками покончено, начинаем серьезно. Тащите сюда все имеющееся оружие. И покажите мне, как вы умеете ходить строем.
Прошло еще два дня. Двое эйкрийских суток — это четверо земных. И за этот срок успело произойти многое. В первый день ара-ми-ллаадская армия преодолела расстояние до Малого Кхагхоста и встала лагерем на границе. А на следующее утро двинулась дальше — прямо на Древоград. Далеко-далеко уже видны множество крохотных точек — очень скоро здесь будут пять тысяч отборных бойцов.
Каждого из них зовут Дабумбалом.
Армия хумахов неспешно принялась намазывать на шерсть маджи-маджи. Уже намазанные разбирают копья и пращи.
Земляне намазались чуть ли не самыми первыми. Еще и прихватили по запасной плошке. Колобков особенно расстарался, на всякий случай нанеся двойной слой маджи-маджи.
— Характерников не берут ни пуля, ни пика… — приговаривал он, похлопывая себя по щекам.
Попытались намазать и мудрецов — их, естественно, тоже приволокли на передовую. Света некоторое время пыталась объяснить им задачу, но потом махнула рукой.
Впрочем, намазать троицу волшебной мазью тоже не удалось. Они наотрез отказались применять какие-то подозрительные снадобья. У них нашлись собственные средства обороны. Каспар, например, извлек из колпака целое ведро кефира и принялся лить его на голову.
— Кефир намного лучше всех этих дурацких снадобий! — заявил он, с любовью размазывая по бороде белую гадость. — Он не только полезен для здоровья, но еще и чрезвычайно вкусен! Послушайте меня и все намажьте голову кефиром!
— Но ведь он же не защищает от стрел, — вежливо заметила Света.
— Откуда ты знаешь? Ты пробовала?
— Нет, но…
— Видишь, не пробовала, а уже говоришь. Ты попробуй сначала.
Бальтазар тоже решил защитить голову. Но не кефиром. Вместо этого он напялил тяжелую стальную кирасу.
— Не знала, что кирасу можно надеть на голову… — задумчиво произнесла Света, рассматривая пошатывающегося старца.
— Настоящий волшебник что угодно может надеть на голову! — глухо огрызнулся Бальтазар.
— Но зачем? Разве не удобнее носить кирасу как все?
— Ты подвергаешь сомнению мудрость великого волшебника?! Я лучше знаю, что куда надевать!
Хорошо хоть, Мельхиор на сей раз воздержался от чудачеств. Он просто нашел в траве какую-то поганку и принялся увлеченно ее жевать.
— Дедушка, что вы едите? — обеспокоенно спросила Света.
— Грибочки! — ехидно сверкнул глазами Мельхиор.
— А они не ядовитые?
— Узнаю, когда доем.
Легионы Ара-ми-Ллаада приблизились настолько, что уже стало можно различить отдельных людей. Хумахи тоже принялись строиться в колонны — удивительно невозмутимые, преисполненные какого-то фаталистского отношения к происходящему.
Впрочем, детей и жен еще вчера отослали прочь из Древограда, а ценное имущество захоронили в глубоких норах. Фатализм фатализмом, но если Дабумбалы начнут побеждать, хумахи мгновенно побросают оружие и исчезнут глубоко под землей, откуда их не выковырнешь. Этот народ очень любит жизнь во всех ее проявлениях.
Приближающиеся солдаты замедлили ход. Ара-ми-Ллаад прислал для усмирения наглых грызунов самое мощное свое войско — боевые колесницы, запряженные форораками. Две тысячи тяжелых колесниц, в каждой по два человека — возничий и копьеносец, вооруженный также дальнобойным луком.
Подъехав достаточно близко, колесницы начали стремительно выстраиваться в боевой порядок. Форораки хрипло заклекотали, посматривая друг на друга хищными глазами. У этих гигантских бескрылых птиц бешеный нрав — только позволь сцепиться, будут рвать друг друга до смерти.
Впереди выстроились в линию колесницы первого эшелона. Здесь самые крупные форораки — самые могучие, самые злобные.
За первым эшелоном встала линия второго эшелона. Сюда входят лучшие лучники — умеющие пустить стрелу на тысячу шагов, насквозь пронзить человека в кольчуге.
В самом конце заняли место колесницы резерва. Эти вступят в бой ближе к середине — когда понадобятся свежие силы.
На флангах разместилась тысяча легких колесниц всего с одним всадником — возничий, он же боец. Форораки тут не такие массивные, зато более быстрые. Легкие колесницы будут обходить вражеские фланги, заключать врага в кольцо, а в случае нужды — прикроют основные силы.
Вооруженные до зубов Дабумбалы глядят на противника с нескрываемым презрением. Карлики. Покрытые мехом карлики с жалкими деревянными копьецами. По численности армии примерно равны, но это пять тысяч могучих колесничих бойцов против пяти тысяч хумахов-землероев…
— Слышь, хуймяк, а вы раньше-то с этими неграми когда-нибудь воевали? — осведомился Колобков, с помощью Чертанова забираясь на Рикардо.
— На моей памяти — никогда, — невозмутимо ответил старейшина Кетшан. — Мы мирный народ. Мы растим зерно и овощи, делаем атолан и обмениваемся плодами нашего труда с людьми. За последние сто миллентумов мы ни с кем не воевали.
