Дозорная ладья, отшвыривая кучки вылезших наверх рабов, подступила к откосу русла. Навстречу рабам, карабкающимся по склону, полетели стрелы. Убитые, катясь вниз, сбивали с ног еще нескольких. Кормчий быстро окинул взглядом лежащее внизу русло. Справа десяток наделов был пуст. Слева сквозь пыль виднелись окруженные толпами рабов кучки надсмотрщиков и стражей.
«Столкнуть проклятое стадо вниз, — прикинул кормчий, — и идти, выручая всех, кто еще бьется, к Башне титана…»
По команде первый ряд, покачивая мечами, ступил на косогор. Из-за его плеч высунулись наконечники копий. Лучники, двигаясь сзади, били через головы первых рядов. Бронза — рубящая, колющая, летящая — впилась в вал человеческих тел, качнулась, давая упасть сраженным, вновь ударила. Обливаясь кровью, хрипя от бессильной ярости, вал пополз вниз.
— Ко-опья! — пропел кормчий и захрипел, задыхаясь. Чьи-то костлявые руки сдавили сытую шею.
— Берегись! Они сзади! — взвизгнул кто-то из загребных.
Поздно! С откоса на попавшую в ловушку ладью валились, прыгали, летели невесть откуда взявшиеся рабы. Покрытая пылью и кровью груда тел несколько дыханий судорожно билась на дне русла, потом рассыпалась на живых и мертвых. Никого из атлантов не было среди живых. Лишь их оружие яркими искрами поблескивало над головами одетых в лохмотья людей.
— Бра-атья! — Рыжий гий, похожий на наскальный рисунок — одни плечи и ноги, соединенные совсем тонкой полоской живота, — вскочил на опрокинутую повозку. — Братья! К логову главного зверя, к Башне!
— Бейтесь, дети Цатла! Подмога идет! — размахивая мечом перед орущими лицами, Строп успевал следить за движением дозорной ладьи, сталкивающей рабов на дно русла. Горсть атлантов образовала полукруг, опирающийся на отвесную скалу.
Сосланный на Канал, разжалованный в надсмотрщики кормчий во всех своих бедах винил коварных дикарей. Изо дня в день он вымещал кипевшую в душе ненависть на рабах своей сотни. Примерный и ревностный служитель плети удостоился похвалы самого Ацтара. Теперь он оказался во главе десятка атлантов надела.
Строп хорошо выбрал место для защиты. Груды убитых мешали рабам голыми руками вцепиться в разящую бронзу. Волки, просовываясь между воинами, наскакивали на сбившихся вокруг врагов и тут же отскакивали под защиту окровавленных лезвий.
— Бейтесь, дети Цатла! Ладья идет к нам! — рослый котт кинулся на Стропа с поднятой лопатой. Мягким движением бывший воин отвел удар и ткнул острием в раскрытый криком рот.
— Доорался, собака! Ага, теперь твоя очередь? — Длинноголовый оол схватился за грудь и упал под ноги нападающим. — Бейтесь, атланты! Помощь уже… — Строп покосился влево и запнулся, увидев, как ладья, смешавшись с врагами, катится на дно русла. — Эх, кормчий! Надо было идти верхним краем.
— Бейтесь, воины!.. — Строп озирался, пытаясь отыскать новую надежду на помощь или хоть горсть своих, не захлестнутых этой бешеной волной. Но нигде не было видно ни одной кожаной брони, ни одной волчьей куртки или волчьей пасти, не проткнутой копьем.
— Бейтесь, де… — тяжкий обломок камня ударил в грудь Стропа. Старый воин, примерный сотник, зашатался и выронил меч. Управившиеся на своих наделах рабы набегали справа и слева, придавливая к скале горсть краснолицых.
Сангав, как всегда бормоча что-то поощрительное, следил, как четверо отличных рабов — за любого не жаль семи браслетов — деревянными кувалдами вгоняют наконечник в конец бревна. В восточной стене заканчивали третий ряд бревен.
— Хорошо стукнул! — Сангав мигнул бугристому от мускулов либу. — Теперь ударь правее.
Это каменное острие было на сегодня последним. От шалашей уже спешили к местам своих работ свежие люди. Вот и барабаны! Канал начинал и кончал по ним работу, а в бухтах одна смена замещала другую.
— Что же ты? — Сангав окликнул либа, замершего с поднятой кувалдой. Раб прислушивался: что кричит какой-то бореец на куче бревен у середины бухты.
— Ну что же ты! — повторил Сангав, уже сердясь. Тяжкая, избитая о камни кувалда качнулась над головой раба и, пролетев в двух пальцах от каменного острия, рухнула на Сангава.
Бухта словно ждала этого. Один за другим люди отряхивались от гнета обещанной свободы и кидались в бой за другую свободу — вырванную у врага, свободу не только себе, а всему племени, всей земле, стонущей под сапогом меднолицых повелителей.
Когда забили барабаны, Хиаб, втянув голову в плечи, ударил пятками коня, хотя знал, что не успеет. Ретивый стражник задержал расспросами, и время было потеряно. Три или четыре надела Хиаб миновал, пока слова «Бог идет!» от единиц передавались к тысячам, еще два проскользнул в пыли загорающихся схваток. А потом навстречу выкатился сверкающий зубами и бронзой вал.
— К Башне! К Ба-ашне! — взлетало над хмельными от ярости и полузабытой свободы людьми. Хиаб рванул коня в сторону.
— Вот! Еще один! — покрытый язвами оол повис на поводьях.
— Братья! Я друг Принося… — Япт, похожий на Сима, ловко метнул камень. Разбитые губы не смогли докричать спасительных слов. Да и кто бы их услышал!
Через несколько дыханий толпа вновь устремилась к Башне. Впереди на Хиабовом коне скакал япт, так ловко метнувший камень. Атлантский торговец — болтун и весельчак, приятель всех подкормчих Канала, господин и самый дерзкий помощник Сима — лежал, уткнувшись в комья засохшей глины.
Ацтар наблюдал гибель Канала. Он видел, как надел за наделом расправляются с двуногими и четвероногими стражами, как билась и, опрокинувшись на дно, погибла ладья западного края. Восточная ладья пошла к Башне верхней дорогой. Сперва она легко отбивала наскоки вылезавших из русла рабов. Потом ей наперерез кинулась толпа; другая выбралась из Канала за спиной. Кто-то направлял действия диких.
Стиснутая ладья остановилась, вразнобой замахала копьями и… рассыпалась на горсти беглецов. Ацтар отвернулся: помощи ждать неоткуда. Кликнув вестника, он продиктовал послание в Атлу. Больше никто не прибегал с вестями, не спрашивал повелений. Глава охраны внизу распоряжался защитой Башни, расставлял людей на крышах воинских домов и у окон. Пока они без труда отгоняли рабов поселка и ближних наделов. Но Ацтар видел, как с обеих сторон, по руслу и верхним дорогам, текут к Башне новые толпы.
В Западной бухте кипела работа. Свежая смена накинулась на нее, как голодные на дымящееся мясо. Здесь, как и на Востоке, заканчивали третий ряд свай, устанавливали последние подпорки. Их крепили к сваям огромными бронзовыми гвоздями. Атланты тяжким вздохом провожали каждый забитый гвоздь — богатство весом в три десятка браслетов.
