Ворона я лечил на ходу, положив его на последнюю из вереницы повозок, направляющихся на юг. Уже несколько дней он был не в себе, всё ещё отрешённо глядел на окружающее. Забота о Душечке, конечно, легла на мои плечи. Ребёнок помогал отвлечься от горьких мыслей и подавленного состояния, вызванных очередным отступлением.
Может быть, именно так она и благодарила Ворона за его великодушие?
— Это наш последний отход, — пообещал Капитан.
Он не называл это бегством, но также и не смел назвать это движением в тыл, отступательным манёвром, или как-нибудь ещё. Капитан не упоминал о том, что если последует ещё одно отступление, то оно будет уже после всеобщего конца. Падение Амулета будет означать смерть империи Леди. В любом случае Анналам придёт конец, и в истории Гвардии будет поставлена точка.
Да благословят вас боги, последних, оставшихся из воинского братства. Вы были для меня семьёй и домом…
Появились новости, до которых нас не допускали у Лестницы Слезы. Известия об остальных армиях повстанцев, продвигающихся с севера западнее нас. Перечень павших городов был длинен и приводил в уныние, даже несмотря на то, что был не полон. Бегущие солдаты всегда преувеличивают силу своего противника. Это немного смягчает их ощущение униженности.
Мы с Элмо шли по длинной, плавно изгибающейся тропинке, бегущей меж плодородных угодий, раскинувшихся на севере Амулета.
— Как-нибудь, когда вокруг не будет никаких Поверженных, — сказал я, — почему бы не намекнуть Капитану, что было бы неплохо разорвать отношения между Гвардией и Ловцом Душ.
Он удивлённо посмотрел на меня. С недавних пор я часто замечаю на себе такие взгляды своих старых товарищей. С тех пор, как мы уничтожили Твёрдого, я стал мрачным, суровым и неразговорчивым. Правда, и в лучшие времена радость тоже не била из меня фонтаном. Постоянное давление надломило мой дух. Я не мог себе позволить излить душу в Анналах из-за страха, что Ловец как-нибудь узнает, что я там записал.
— Наверное, будет лучше, если нас не слишком тесно свяжут с его именем, — добавил я.
— Что там произошло?
К этому времени все уже знали суть случившегося; то, что Твёрдого убили, а Повешенный погиб. Мы с Вороном — единственные солдаты, которые выбрались оттуда живыми. Всех мучила ненасытная жажда подробностей.
— Я не могу тебе рассказать. Но ты скажи Капитану, когда поблизости не будет Поверженных.
Элмо подумал и сделал для себя выводы, почти правильные.
— Хорошо, Каркун, скажу. Не беспокойся.
Я не буду беспокоиться. Если Судьба мне это позволит.
В этот день до нас дошли новости об очередных победах на востоке. Повстанцы сдавали свои позиции со скоростью, с какой только могли передвигаться войска Леди.
И в этот же день мы узнали, что все четыре северные и западные армии повстанцев остановились на отдых, для пополнения своих рядов и подготовки к штурму Амулета. Между ними и Башней никого не было. Просто никого, кроме Чёрной Гвардии и сборища беженцев.
А в небе была комета, этот злой предвестник всех крутых поворотов в нашей судьбе.
Конец близок.
Мы всё бежим и бежим, навстречу последнему свиданию с нашим злым роком.
Я должен описать ещё один момент в этой истории, касающейся Твёрдого. Это произошло в трёх днях пути к северу от Башни. Собственно, это был ещё один сон, как тот, который я видел на Лестнице. Такой же золотой сон, который, возможно, вовсе даже не был сном, пообещал мне: «Моему верному нечего бояться». Ещё раз я на мгновение увидел то убийственно красивое лицо. А потом всё исчезло, вернулся страх, нисколько не уменьшившись.
Прошли дни, уползли мили. Огромный, отвратительный куб Башни поднялся над горизонтом. А в ночном небе всё ярче сверкала комета.
Местность постепенно становилась серебристо-зелёной. Заря залила окружённый стенами город малиновым светом. Тронутая солнцем роса засверкала золотистыми бликами. Туман начал сползать в низины. Трубы заиграли зарю.
Лейтенант, заслонив глаза от света, прищурился. Он недовольно хрюкнул, посмотрел на Одноглазого. Маленький чёрный человек кивнул.
— Пора, Гоблин, — сказал Лейтенант через плечо.
Все попрятались обратно в лес. Рядом со мной на коленках стоял Гоблин. Он выглядывал из-за деревьев, обозревая окрестные поля. С ним были ещё четверо наших. Эти пятеро нацепили на себя одежды бедных горожанок, замотав головы платками. У всех были глиняные кувшины, покачивающиеся на деревянных коромыслах. Оружие было спрятано под одеждой.
— Вперёд, ворота открыты, — сказал Лейтенант.
Они двинулись, спускаясь с холма вдоль опушки леса.
— Чёрт, хорошо снова заняться привычным делом, — сказал я.
Лейтенант усмехнулся. С тех пор, как мы покинули Берилл, он редко улыбался.
Внизу пять переодетых мужчин, оставаясь в тени, продвигались к роднику, который был рядом с дорогой в город. Несколько горожанок уже спешили туда за водой.
Мы знали, что со стражниками в воротах не должно быть особых проблем. Город переполнен чужаками, беженцами и повстанцами. Гарнизон малочислен и распущен. У повстанцев не было оснований предполагать, что Леди нанесёт удар так далеко от Амулета. Этот город не имел никакого стратегического значения.
За исключением того, что сюда тайно прибывали двое из Восемнадцати.
Три дня мы рыскали по окрестным лесам, наблюдая и вынюхивая. Трещина и Наёмник, недавно принятые в Круг, проводили здесь свой медовый месяц перед тем, как двинуться на юг, чтобы принять участие в штурме Амулета.
Три дня. Три холодных ночи без костров и еда всухомятку. Трое суток в ужасных условиях. Но у нас уже давно не было такого хорошего настроения.
— Я думаю, это дело мы потянем, — высказал я своё мнение.
Лейтенант подал знак рукой. За переодетыми осторожно последовало ещё несколько человек.
— Здесь все так думают, — заметил Одноглазый.
Он был возбуждён.
Так же, как и все мы. У нас была возможность провернуть одно из тех дел, которые лучше всего нам удавались. Пятьдесят дней мы занимались чисто физическим трудом, готовя Амулет к отражению яростной атаки повстанцев, и пятьдесят ночей нам не давали покоя мысли о приближающемся сражении.
Ещё пять человек скользнули вниз по холму.
— Целая группа женщин выходит из города, — сказал Одноглазый.
Напряжение росло.
Женщины вытянулись в цепочку, направляясь к роднику. Так и будет теперь целый день. Внутри городских стен нет источника воды.
