Финальгин успокаивающе повёл рукой: - Отнюдь! Никаких потерь не будет! Права и привилегии друзей для нас были и остаются священными и неприкосновенными! Мы не лишаем верных нам наместников власти, но укрепляем её! Ваша частная собственность, равно как добро верных нам рунцев никак не пострадают. Зато вы навсегда избавитесь от тревог и хлопот, ничего не утратив в правх и богатстве. Воцарится покой, посланные нами стальные рати закатных стран сломят чёрных недобитков. Я сказал. Имеющие уши - слышали и поняли.
Крысень задумался. Жизнь наместника, поставленного лешими и водяными над рунцами вовсе не была безоблачной и безмятежной. Зуд был издёрган непрестанным недоверием ко всем окружающим, озлобленной подозрительностью и постоянным ожиданием предательства. В каждом из окружающих он -отнюдь не без причины - видел завистников и изменников. У него не было и быть не могло бескорыстных друзей и помощников. Крысень страстно мечтал о спокойствии, о сытой безопасности, обо всем, что столь проницательно разгадал валинорский посол. Острое желание любой ценой сохранить своё положение, получить ощутимую и вещественную помощь заморского исполина вспыхнуло с невиданной силой. Он останется Наместником! Он сохранит отобранные у народа богатства. Пред ним по-прежнему будут толпиться внимающие приказам чиновники.
После краткого многозначительного молчания он подал знак Хорю Головастику. Тот просеменил к красной дверце в расписанной золотом и киноварью стене и распахнул створки. В палату вошли советники и приказные, подобострастно вытянулись у стены. Глядя поверх их голов, Зуд Крысень заговорил, значительно подчёркивая каждое слово:
-Именем большерунского народа, тяжкое бремя управления которым я несу, да будет так!
-Внимаем и повинуемся! -отовзвалась чиновная свора.
-Кто осмелится утверждать, будто рав-ноправные соглашения с друзьями нашими, водяными и лешими, ведут к утрате независимости Большерунья? –неожи-данно Крысень сорвался на визг. -Так могут говорить только придурки или предатели, которых просто следует топить в уборных! Я вкалываю, словно раб на галерах, чтобы укрепить Больше-рунское независимое народоправие в тяжелую годину. Только благо-даря мне Большерунье может пережить лихие времена и снова будет блистать мудростью и богатством, как при славных предках! Разве не так?!
-Воистину так! -проблеяли чиновники.
-Никто не может возразить мне! Вы получили большие полномочия, достигли высот власти - разве за это не имею права потребовать от всех верности преданности?
-Имеете право, о, Наместник!
-Tак не забывайте же о том, что моя сила - ваши жизнь и процветание! Нам помогут справиться с временными затруднениями Валинор и народы свободного мира. Об этом только что достигнуто соглашение! В этом заверили меня послы! К вам обращаюсь: всячески укрепляйте власть Наместника, который с помощью валинорских друзей удержит вкупе все области державы,защитит народоправие и частную собственность! Прав ли я?
-Совершенно, о, Наместник!
Хотя речь Крысеня была как всегда почти бессоодержательной и туманной, приглашённые смекнули, что произошло нечто очень важное. Возможно, даже означающее отмену последних призрачных остатков независимости Руни.
Финальгин, Элеамон и Галадрол всё так же широко и доброжелательно улыбались.
Поздним вечером в пиршественном зале дворца начался пир в честь дорогих гостей и послов. На столах блистали золотые и серебряные блюда, кубки, украшенные зазныбскими самоцветами. Жареные лебеди, чёрная и красная икра, вяленые с приправами кабаньи окорока сменялись заливными стерлядями и острыми соусами. Лились рекой выдержанные вина всевозможных цветов и запахов.
2.
-Что прикажешь с тобой делать?! -негодовала Внята. -Один, без телохранителей, на совершенно пустом берегу!
-Посидите рядом. -попросил Бран, не обращая внимания на возмущение главы Управдения разведки и охраны и на полное согласие с ней Мсты Упрямицы. -Последний раз я был тут сорок лет назад. Море совершенно не изменилось. Берег - тоже. Но посмотрите: там прежде стояли дома, в них жили люди. Ели, спали, ссорились, справляли праздники, ходили друг к другу в гости. Вон там жили мы с мамой, левее - дед Стоян и баба Липа, справа - Стара Качка с мужем, забыл, как его звали...
Внята и Мста переглянулись и сели на краю невысокого обрывчика по обе стороны от Брана. Он оцепенело смотрел в морскую даль.
-А теперь от посёлка не осталось и следа. -продолжал Бран. -Глядите, яблони-дички проросли сквозь кучи мусора, прежде бывшие белёными хатами под камышовыми крышами. А старые сливы и груши, по которым я лазал с мальчишками, наоборот, погибли. В густой траве даже не определишь, куда вела улица, верно? И мне страшно. Когда увидел это, показалось, что корни проросли через самое сердце. Жутко... Но сижу и никак не могу оторвать взгляда...
Бран говорил негромко, безжизненно, без выражения. Мста закусила губу. Внята осторожно подсунула руку под его локоть: -Не надо... Вспомни что-нибудь другое... Ну, например, как ты купался с теми же мальчишками. Наверное здесь?
-Нет, -покачал головой Бран, -там за мысом чище песок и меньше ракушек,босые ноги не резали.
-А рыбу удочками ловили?
-Мне не нравилось. -слабо усмехнулся Учитель. -Терпения не хватало. Больше по ежевичным зарослям лазал. Двойное наслажденье: расцарапанное брюхо и расстройство желудка.
Внята поднялась и Бран, которого она держала под руку, тоже был вынужден встать. Мста внутренним чутьём поняла замысел Вняты.
-А давайте пройдем на мыс. -беззаботно предложила она. -Оттуда можно покидать камешки в воду? Ну, так, чтобы «блинчики» по воде пошли. Ты-то, наверное, разучился?
-Я?! -оскорбился Бран. -Хотя... не знаю, может быть и разучился...
Первый же камешек, пущенный рукой Учителя, позорно булькнул. Брошенный Внятой оставил на солёной воде с полдюжины следов. Коварно хихикнув, Мста «испекла» полтора десятка «блинчиков».
-Ах так?! -завёлся Бран и зашарил по земле в поисках подходящего камня. Мста и Внята понимающе переглянулись.
Когда Бран, наконец, выравнял счёт и начал обыгрывать Мсту, позади послышалось грозное: -Ага!
Они обернулись и увидели Ласуню, у ног которой шумно чесался Рыжий.
-Жду-жду, а они тут моря булыгами засыпают! Ну-ка, бегом за стол.
Бран торопливо и потому неудачно пустил последнюю гальку и заспешил вверх по склону. Отстав от него, Внята шепнула Мсте на ухо: -Девочка и в пять лет - женщина, а мужчина и в пятьдесят - мальчишка! Мы – молодцы!
