Дальнейшее произошло так быстро, что никто из присутствующих не успел ничего понять. Случайно обернувшись, Сигарт увидел направленную прямо на него стрелу: ирилай, которого он повалил на землю, пришел в себя и целился, стоя в десяти шагах от него. Рысий инстинкт оказался быстрее мысли, движения хэура были быстрыми и точными — молниеносным рывком он выхватил из перевязи нож и метнул в противника. Клинок уже оторвался от руки Сигарта, когда его слух пронзил резкий крик: взметнулось пламя белых волос, маленькая фигурка бросилась между хэуром и его противником! Еще миг — и Моав упала, как подкошенный цветок.
Прекратив попытки атаковать Сигарта, пораженные ирилай с удивлением смотрели, как он согнулся, словно прижимая что-то к груди, — при этом никто не видел, чтобы его ранили! Прошло время, прежде чем он смог поднять голову. Превозмогая боль, он в два прыжка оказался подле лежащей эльфы. Та лежала в траве, скорчившись и дрожа. Сигарт надеялся, что рана несерьезная — ведь он только слегка задел ее! Но от рысьего ножа нет спасения… Темный клинок вонзился прямо между ключицами Моав — хэур целился в сердце лучника, эллари же была намного ниже ростом. В отчаянии Сигарт наблюдал, как она ловит ртом воздух, не в силах вдохнуть — из рассеченного горла вырывался лишь хриплый свист. Хэур знал, что лезвие нельзя вытаскивать, но она задыхалась прямо у него на руках… Он с силой дернул нож.
Горячим потоком алая, как перо феникса, кровь хлынула из раны, а от уголка губ эльфы протянулась блестящая красная полоска. Но только теперь вид крови вызывал в хэуре не слепую ярость, а лишь безумное отчаянье и боль, такую сильную и жгучую, какой он еще не испытывал никогда в жизни.
— Кузнечик! Маленький! Как же ты так?!!.. — бормотал он дрожащими губами, растеряно приподнимая плечи эльфы над землей.
Худенькая рука молниеносным движением вцепилась в его рукав. Ее хватка была настолько крепкой, что Сигарт почувствовал боль даже через одежду — казалось, будто близкая смерть невероятным образом вдруг утроила силы эльфы. Так утопающий хватается за плот, не отпуская его, даже когда жизнь покидает его… Моав дышала часто-часто, хватая воздух маленькими порциями. Она еще сильней сжала его руку и притянула его ближе. Сигарту показалось, что она силится что-то сказать: он склонился над ней, но голос не слушался ее, и только губы шевелились, произнося неслышные слова. Он наклонился еще ниже к ее лицу: огромные, расширившиеся глаза эльфы были полны смертного, почти животного ужаса, смешанного с удивлением — удивлением более страшным, чем любое отчаянье. Наконец, она сделала усилие — едва различимые слова шелестом слетели с ее губ:
— Мне… мне страшно… Не оставляй меня…
В следующий миг она болезненно сдвинула брови и хрипло закашлялась; белые зубы окрасились кровью, из горла донесся жуткий булькающий звук. Он оборвался так неожиданно, что хэур не успел осознать, что произошло; остановившийся взгляд синих глаз удивленно уставился на него, будто тоже ничего не понимая.
— Кузнечик, НЕТ!!! Только не умирай! Я… я ведь люблю тебя!!! — вскричал Сигарт, не замечая, что по его щекам впервые в жизни текут слезы.
Острая боль снова пронзила грудь хэура. Стиснув зубы, он сжался, силясь унять ее, а когда поднял глаза, то застыл в ужасе — от мертвых губ Моав поднималась тонкая струйка светлого дыма! Свиваясь, словно змея, она потянулась к хэуру. Он отпрянул в попытке уклониться, но с первым же вдохом она быстро вползла в его легкие и холодком растеклась по телу. То, о чем мечтал Сигарт, наконец, сбылось. Но не удачей стало для него слияние душ, а непоправимым горем. Протянув руки, он судорожно схватил тонкое тело Моав и крепко прижал к себе, словно стараясь оживить своим теплом. Куртка на груди окрасилась кровью. Увы, синие глаза смотрели все с тем же недоумением…
Оглушенный болью, Сигарт сжимал в объятьях мертвую эльфу, не замечая, что на него направлены шесть стрел. Ирилай плотным кольцом окружили его, держа луки наготове, пальцы напряглись на взведенных тетивах, но ни одна стрела не просвистела в воздухе — воины Инкра стояли, пораженные необычной сценой. Бушевавший ветер внезапно унялся, стало тихо-тихо. Вдруг один из ирилай что-то крикнул по-эльфийски, показывая на руку хэура, застывшую на белых волосах Моав. Лучники недоуменно переглянулись. Один из них настороженно приблизился к Сигарту — это был тот самый ирилай, что недавно целился в него.
— Откуда у тебя знак Эллар? — строго спросил он.
Сигарт поднял на него дикий взгляд — казалось, он не понимает, чего от него хотят. Тот снова повторил вопрос, хэур молча кивнул на эльфу, которую все еще держал в объятьях. В прищуренных глазах ирилай сверкнуло недоверие.
— Ты врешь, рысь! Жаловать знак Луны могут лишь старшие веллары!
Сигарт снова безучастно кивнул. Остальные воины глухо зароптали, бросая гневные взгляды на него — но вот старший воздел руку, и на поляне воцарилась мертвая тишина.
— Неважно, как он получил знак богини — священный закон велит помогать всякому, кто его носит, будь это эльф, хэур или человек. Не нам спорить с законами Эллар! Иди своим путем, рысь! — сказал он, обращаясь к Сигарту, но тот не слышал его слов. Весь мир померк для него в мгновение ока, свернулся, как полотно, остекленевшие глаза дико уставились в лицо лунной эльфы, еще совсем недавно сиявшее нежной улыбкой. Ирилай осторожно взял Сигарта за плечо.
— Мы должны забрать ее, чтобы похоронить в лунном источнике по обычаю эллари. Довольно и того, что ты отнял ее душу, — в последних словах звучала открытая ненависть.
В следующий миг он решительно высвободил Моав из рук хэура и поднял ее легко, как пушинку. Ожидая самого худшего, окружающие эльфы с тревогой следили за хэуром, их пальцы все еще нервно сжимали оперенные концы стрел. Но Сигарт, похоже, и не думал вмешиваться — он все так же стоял на коленях в залитой кровью траве, не в силах пошевелиться.
Вскоре маленький отряд был в полной готовности, с седла одного из всадников свешивалось переброшенное через него тело веллары. Худенькая рука беспомощно качалась в воздухе; знак Эллар на ладошке поблек, стал мутно-белым, точно след от давнего ожога; его контуры теперь едва ли можно было разобрать: сила богини покинула хрупкое тело вместе с жизнью… Почти касаясь земли, длинные бело-лунные волосы путались в поникших осенних соцветиях.
Сигарт поднялся и быстро подошел к сидящему верхом ирилай. Дрожащей рукой он провел по светлым волосам Моав, кое-где слипшимся от запекшейся крови. Осознание случившегося нахлынуло на него ледяной волной. С хриплым криком он рухнул в покрытую редким снегом траву, уткнув лицо в сладко пахнущие белые пряди. Всадник тихонько тронул лошадь, и ладони хэура сомкнулись в пустоте.
