— Быть того не может!.. — презрительно фыркнул Лорен.
— Нет, они просто пожелают нам счастливого пути и вернутся во дворец, — пугающе спокойно пояснила Акме. — Этим двум пижонами не позволят ехать с нами.
Ей очень не хотелось видеть их.
Оставшееся после беседы с графиней Барбатос время Акме пыталась забыть этот разговор, полагая, что он не может более тревожить её, ибо пути всех троих разделялись. Но наполняла себя безразличием, но и вместе с тем презрительно улыбалась: фаворитка короля не могла склонить Гаральда на свою сторону. Или могла?.. На несколько минут она застывала, вспоминая все их беседы с самого начала знакомства до недавнего времени, их прикосновения и поцелуи. «Быть может, он вёл себя так с каждой женщиной? — думала она. — Или, возможно, когда-то он повёл себя так и с графиней, и теперь ей казалось, что сердце его принадлежит ей?..». Акме почти искренне радовалась тому, что видела Гаральда в последний раз. Если надрывную боль, которую она испытывала, было принято называть радостью.
Через несколько мгновений государь Трен взмахом руки подозвал к себе всадников и тихо произнёс, чтобы сильный голос его не разнёсся эхом по парку и не достиг любопытных окон.
— Даже несмотря на то, что вы будете оторваны от Карнеоласа колоссальным расстоянием, знайте: молитвы наши будут о вас, ибо в вас — наше спасение. Пришло время представить вам, Рианоры, ваших спутников.
Авдий Веррес, представленный им ещё прошлой ночью, лишь коротко кивнул в знак приветствия. Было во всём тёмном облике его, в огромном росте и широкой спине что-то такое простое и домашнее, что хотелось довериться ему всем существом.
В больших руках своих держал он меч, и Акме удивлялась, как не крошится сталь от одного его прикосновения. Затем увидела прикреплённую к седлу коня булаву с длинной рукоятью и огромным, с толстыми пиками, набалдашником. И столько угрожающей силы и дикой, основательной мощи было в этом оружии, что Акме, владеющая лишь кинжалами, маленькими и лёгкими, поёжилась. Одним ударом подобного молота можно было без труда снести голову или разбить череп, словно хрустальный бокал.
Хельс, не нуждавшийся в представлении, лишь приветственно улыбнулся.
Двоих мужчин брат с сестрой видели впервые. Один из них — сильванский вельможа, старый знакомый Его Величества и Хельса, был крепким и приземистым, с широкими плечами и широкой грудью, ледяным взором с отвратительным оттенком превосходства в глазах. Волосы его, густой шапкой обрамлявшие благородное лицо с крупным носом, крупными зелёными глазами, густыми и остро изогнутыми бровями, аккуратными губами и волевым подбородком, отливали яркой медью в свете факелов. Звали его Руфин Кицвилан. Выглядел он моложе Авдия Верреса, но старше Гаральда Алистера. На нём была дорогая на вид кожаная куртка, из-под которой фатовато и несколько не по случаю выглядывал светлый кружевной воротник, короткий бархатистый плащ, высокие мягкие сапоги, изящные перчатки, вызывающая сбруя с золотыми вкраплениями его гнедого коня с чванливо подстриженной гривой.
Второй всем обликом своим выражал приветливость. Звали его Буливид Торкьель. Миларский барон был высок и худощав, с длинными руками и ногами, прям и нескладен. Узость плеч его скрадывал широкий капюшон длинного чёрного плаща. Природную худобу прятали под собой широкая кольчуга и тёмный плотный колет со всевозможными ремнями да нашивками. Лёгкие туфли с голенищем, поднимавшимся чуть выше щиколоток, увенчивались тонкими подозрительными ремнями. Лицо его, худое и тонкое, накрывало выражение благородного покоя, а брови, тёмные и аккуратные, будто удивлённо приподнимались.
Он был не старше Авдия Верреса, но был ли он старше или моложе Руфина Кицвилана, девушка не смогла определить. У него были иссиня-чёрные волосы, небольшие глаза молочно-серого цвета, бледная кожа, нос с горбинкой и невероятно чувственные губы, объятые тёмной аккуратной бородкой.
И всё бы очаровывало в этом нескладном, но привлекательном мужчине с манерами придворного музыканта, если бы в самую неподходящую минуту он не повернул своего коня, и брату с сестрой не открылся бы другой бок животного, на котором висела прикреплённая к седлу устрашающая булава. Длинная толстая рукоять, обтянутая кожей, грушевидное навершие с тремя осями, утыканными длинными железными шипами и узкой пикой на вершине. Общий размер же оружия был длиной с руку Буливида Торкьеля, от плеча до кончиков пальцев. Его длинный меч казался простой палкой рядом с подобным творением, а маленький охотничий лук и вовсе выглядел игрушкой. Вежливая же и бесхитростная улыбка и приветственный поклон почудились зловещими, никак не соотносящимися с таким чудовищным орудием.
— Также сопроводить вас изъявил желание и мой сын, который не нуждается в представлении, — проговорил Трен сдержанно и холодно.
Авдий Веррес, рыжебородый Хельс и Буливид Торкьель и бровью не повели. Руфин Кицвилан и Лорен смотрели на мрачного Трена и сверкающего своей победоносностью Арнила с нескрываемым недоверием. Акме со злостью глядела на принца, ибо с отчаянным рвением ехала она в Кунабулу не просто для поддержки брата в его опасном предприятии, но и для того, чтобы убежать от посягательств принца Арнила и от собственных посягательств на Гаральда Алистера.
Арнил был одет в чёрный дуплет, поверх которого висел чёрный плащ. Из оружия у него имелся длинный узкий меч с изразцовым эфесом, один пистолет и наверняка несколько припрятанных ножей или кинжалов. Одним солнцеликим образом своим рассеивал он тьму ночи, весёлость его разгоняла мрачное оцепенение. И почти все укреплялись уверенностью в том, что этот красивый мальчик вскоре падёт жертвой собственной беспечности, и Кунабулу чёрной пеленой накроет его искрящееся сияние.
— Это неправильно! — шепнула Акме брату, горько нахмурившись. — Что делать ему в тех тёмных краях?
— Одному ему об этом известно, — неодобрительно фыркнул Лорен. — Что будет с государством, если Дарон погибнет в бою, а Арнил — в Кунабуле? О чём думает Трен?..
— Ваше Величество, — решительно проговорил Руфин Кицвилан, горделиво выпрямившись. — Храбрость Его Высочества делает ему честь, своего же восторга я не в силах выразить, ибо бок о бок с нами будет идти сам принц Карнеоласа! Но настолько ли необходима подобная жертва?..
Все с опаской уставились на короля и его сына. Трен, и без того угрюмый, помрачнел ещё более и ровно произнёс:
— Моё слово — не указ более Его Высочеству. Вам он куда полезнее, нежели в ссылке за своё непослушание, в праздности и лености.
Эти слова поразили всех, даже герцога Атийского, который в изумлении взглянул сначала на своего господина, затем на кронпринца. Дарон же посмотрел на отца с порицанием.
Трен вновь заговорил:
— Где Арнил Вальдеборг — там и верный друг его, Гаральд Алистер. Для моего спокойствия он тоже будет сопровождать вас.
Целительница распахнула глаза на Гаральда. Лорен заторможенно и очень тихо пробормотал несколько самых бранных слов, какие только девушка могла представить. Душа её взволнованно заныла, и Акме потрясённо, сохраняя тишину, стараясь не показать эмоций, ощущала, как внутри неё прогремел гром, ослепительной ломаной вспышкой перечеркнув и разрушив все стены, которые она много дней возводила трепетно, с усердием, со слезами да молитвами. Это была удивительная палитра чувств: ярость, неприязнь, радость и боль.
Но никого более известие это не удивило. Авдий Веррес, Руфин Кицвилан, Хельс и Буливид Торкьель давно были знакомы с подававшим надежды королевским шпионом и одобрительно кивали головами, полагая, что в Кунабулу он едет с важным для короля заданием.
Гаральд Алистер же смотрел на Акме пристально, исподлобья; мрачно, со страшным покоем, угрожающе склонив голову набок и с леденящим душу оттенком беспристрастности. В завораживающем лице этого мужчины не было ни вызова, ни гнева, лишь мрачность и гнетущая пустота…
— Если вас всё же остановят, у Авдия есть документ, подтверждающий то, что вы едете в Керберру с дипломатической миссией, — сказал герцог Атии.
