смелости проявить свой героизм и сказать: я не брошу вас, Милиан, мы будем биться вместе до конца. Враз я лишился всех чувств. Остались одни инстинкты. И самый главный — выживания.
Я резко вскочил и понесся к шторам, забыв о боли, удерживающей меня в своей хватке. Я доверял Улло: он меня защитит. Мне было страшно: я боялся хоть на миг обернуться, хоть на мгновение притормозить, хоть на секунду стушеваться. Я просто побежал: куда-то или от кого-то, или к чему-то. Бежал, чтобы выбраться.
Перед собой я видел только спасительные завесы. Я был почти у цели. Но случилось чудовищное.
Шок и страшная боль обрушились на меня и впечатали в холодный тяжелый пол. Тело налилось свинцом. Я не мог встать и лишь изогнулся на полу среди груды колонных камней, дотягиваясь до раненого правого бедра. Из глаз брызнули слезы, я выл сквозь стиснутые зубы и прикушенный до крови язык, беспокойно возя по полу изувеченной ногой, зажимая дрожащими руками рану. Бедро разрывало от боли. Нога будто стремительно опухала, нагревалась и, казалось, кожа вместе с мышцами готовы лопнуть от растущего напряжения в раненой конечности. На разорванной брючине проступило кровавое пятно. Я страшился взглянуть на весь масштаб раны, боясь, что от увиденного рухну и в так уже близкий глубокий обморок.
Зал перед глазами плыл, а предметы плясали. Начал подводить слух. Я понял, что точно долго не протяну. Времени и сил звать на помощь не было. И жалеть себя тоже. Надо хотя бы чуть-чуть постараться спасти Милиана, чего бы это мне ни стоило.
Голос пропал, горло сжималось и болело, лишь откуда-то из глубин души вырывался вой. Глаза застилала пелена слез. Голова тяжелела и разрывалась на мелкие осколки от нарастающего в ушах колокольного звона. Сознание билось как птица в клетке, балансируя на грани пропасти боли и омута бессознательности. Я оторвал правую руку от раны и оперся ладонью о пол, шевеля пальцами в направлении волшебной палочки. На серых плитах оставались мои кровавые следы. Вокруг бешеной каруселью проносились звуки и голоса, проникали в душу, но я их не разбирал и не понимал: кто кричал, кому, что…
После мучительных усилий я дотянулся до палочки, слабо схватил ее пальцами, тяжело выдохнул и шевельнул ею вверх концом, надеясь, что Морсус, где бы он ни находился в этот момент, не увидит вспышки моего заклинания. Уф, ну что ж, стоит попытаться, в последний раз…
Из палочки выскочила неяркая искорка. Через секунду что-то широкое и объемное обвалилось прямо на меня. Вместе с окутавшим меня мраком наступила звенящая тишина.
***
На лице Морсуса отразилась гримаса страха и неверия, когда он услышал, как в дальнем конце галереи, где среди завалов лежал поверженный, как ему казалось, враг, молодой маг с планеты Земля, послышались явственные шорохи. Спустя секунды, сбросив упавший тяжелый бархат штор, освободившись от обвалившихся кусков материалов, на дрожащих ногах, шатаясь, поднялся Константин.
— Как?! Ты еще жив?! — не поверил Морсус, наставляя перстень в его сторону.
Противник, находившийся на стороне добра, не жилец, подумал темный маг, оценив того с ног до головы. Цвет кожи приобрел заметную серость, красные веки прищуренных глаз ярко выделялись среди темных кругов на осунувшемся, саднившем порезами лице. Волшебник дрожал, едва стоя на ногах, и, согнувшись на сторону, зажимал измазанной в крови ладонью рану на бедре. На скулах шевелились желваки. Маг, щурясь от боли, заметно нервничал. Внимательнее присмотревшись к нему, Морсус понял, что его смутило, отчего он не поверил в стойкость инициированного перед своим заклятием.
«Вот ведь хитрец. Ну ничего. Пара пустяков…», — пронеслось в голове Морсуса. Он взмахнул ладонью с перстнем. И никак не ожидал, что противник среагирует раньше. Яркий свет выпущенной вспышки ослепил, встретившись с убийственным заклинанием, а вторая ударная волна впилась в него и скручивала все внутренности: очухавшийся Милиан и его ученик, не сговариваясь, поняли замысел друг друга — пока один отвлекал врага, второй уничтожал.
Мысли темного мага взметнулись. Взгляд застыл на Константине. Глаза подернулись пеленой. Он хотел что-то сказать, но задохнулся. Со стороны казалось, магия Жилы предает его: он погибал.
Тело рухнуло на пол. Какое-то время темный чародей неподвижно лежал ничком. Вдруг одежда на нем задымилась, туловище вспыхнуло зеленым ядовитым пламенем. Поверженный маг замерцал и рассыпался, под потолок потянулся коричневый дым. На том месте, где секунду назад лежало тело, остался переливчатый перстень, зеленый ядовитый цвет камня которого вскоре потух.
Милиан тяжело, со стоном перевернулся и сел, чуть не упав снова от накатившего головокружения. Подступала тошнота, тело будто отлили в гипсе: неприятное чувство, когда ты вроде цельный, но внутри всё уже раскрошено, и сто́ит только прикоснуться к чему-нибудь, как разлетишься на осколки под внешним давлением.
— Костя… Как ты… — переводя дух, стараясь не обращать внимание на боль и путаницу в мыслях, Улло посмотрел на ученика, которым теперь по праву мог гордиться.
Тот сумел одолеть сильнейшего мага Изнанки, хотя — Милиан знал — это стоило ему страшных физических и магических усилий. Трудно поверить, что Морсус побежден. Да… Даже не верится… Всё оказалось так легко. А до выяснения ли сейчас всех обстоятельств? Они остались живы — это главное.
Пожилой волшебник хотел скорее обнять инициированного. Он благодарно и гордо посмотрел ему в лицо — и ужаснулся.
Это был не сам Константин. Это был его клон.
Невероятно. Чтобы овладеть способностью создавать клона, свою точную и идеальную копию, нужно приложить большие усилия и тщательно готовиться к этому. У Константина же не было столько времени, сил и возможностей. Он впервые взял в руки палочку лишь четыре месяца назад. Когда он успел? Как смог?
Но глаза Милиана говорили обратное. На него смотрели темно-сиреневые радужки — признак клона. Что же с самим Костей? Где он? Жив ли?
Улло охватила невероятная тревога. Сердце сбилось с ритма, он со смесью страха и отчаяния, тяжело дыша от волнения, смотрел на клон Константина. Тот слабо улыбнулся и растворился в воздухе.
— Константин! — Милиан встал на ноги. Нешуточные переживания и страх за ученика придали ему сил, подстегивали. — Отзовись! Костя!
В надежде увидеть молодого волшебника живым, бессильный перед обстоятельствами, что могут вскрыться, Улло нетвердой походкой, держась за разрушенные стены и колонны, направился к выходу, к упавшим с проема шторам, откуда не было никакого движения и не доносилось ни малейшего звука. Направился к выходу, куда убегал инициированный.
— Костя…
Сердце Улло упало. Он молил небеса, чтобы всё
