— Чёртовы кости. — Полумесяц отхлюпнул вина из бокала, когда Дружелюбный осторожно собрал фишки и добавил их к собственной растущей стопке. Ему было тяжело дышать, настолько густой воздух был насыщен запахами — духов и пота, вина и дыма. Он осознал, что стоит раскрыв рот и захлопнул его, щёлкнув зубами.
Король Союза переводил взгляд с Монзы на Витари и обратно — симпатичный, величественный и крайне нежелательный. Монза осознала, что стоит раскрыв рот и захлопнула его, щёлкнув зубами.
— Не хочу проявить неуважения, но одной из вас более чем достаточно а у меня… всегда была слабость к темноволосым. — Он указал на дверь. — Надеюсь, вас не заденет моя посьба оставить нас. Я прослежу, чтобы вам заплатили.
— Как великодушно. — Витари скосила глаза и Монза еле-еле пожала плечами, её ум скакал и прыгал, как лягушка в горячей воде в отчаянных поисках пути выхода из этой созданной своими руками ловушки. Витари оттолкнуласьот стены и томно прошагала к двери. Проходя мимо, она задела королевский плащ тыльной стороной ладони. — Будь проклята моя рыжеволосая мать, — ехидно усмехнулась она. Щёлкнув, закрылась дверь.
— Весьма… — Король прочистил глотку. — Приятная комнатка.
— Вам легко угодить.
Он фыркнул от смеха. — Моя жена бы так не сказала.
— Редко какая жена скажет доброе слово о своём супруге. Вот почему они приходят к нам.
— Ты не так поняла. Она разрешила мне. Жена ожидает наше третье дитя, а следовательно… что-ж, вряд ли это тебя заинтересует.
— Меня заинтересует всё, что бы вы не сказали. Это то, за что мне заплатили.
— Конечно. — Король несколько нервно потёр ладони. — Может, выпьем…
Она кивнула в сторону серванта. — Они там.
— Тебе тоже налить?
— Нет.
— Нет, конечно, нет, зачем оно тебе? — Вино выбулькивалось из бутылки. — Полагаю, для тебя здесь нет ничего нового.
— Нет. — Хотя на самом-то деле ей было трудновато припомнить последний раз, когда она, переодетая шлюхой, оказывлась в одной комнате с королём. У неё было два выбора. Переспать с ним или убить. Не привлекал ни один. При убийстве Арио неприятностей хватило бы с избытком. Убить короля — даже если он зять Орсо — напрашиваться на несоизмеримо более страшные последствия.
Встав пред двумя тёмными путями, писал Столикус, генерал всегда должен выбирать тот, что светлее. Она сомневалась, что обстоятельства соответствовали тому, что он имел в виду, но дела это не меняло. Она обвила руку вокруг ближайшего балдахинного столбика, опускаясь и неуклюже садясь на яркие безвкусные покрывала. Тут её взгляд упал на трубку для шелухи.
Встав пред двумя тёмными путями, писал Фаранс, генерал всегда должен выбирать третий.
— Кажется вы напряжены, — промурлыкала она.
Король уже добрался до изножья кровати. — Должен признаться, прошло долгое время с тех пор как я посещал… места наподобие этого.
— Тогда, что-нибудь, чтобы вас расслабить. — Она повернулась к нему спиной, прежде чем он получил шанс отказаться, и начала набивать трубку. Ей не пришлось долго с ней возиться. В конце концов она проделывала такое каждую ночь.
— Шелуха? Не уверен, что я…
— Вам и на это нужно разрешение жены? — она протянула ему трубку.
— Конечно же нет.
Она встала, поднимая лампу, выдержала его взгляд и поднесла огонь к чаше трубки. Свою первую затяжку он выкашлял тут же. Вторую — не намного позже. Третью он сумел удержать, затем выпустил фонтанчик белого дыма.
— Твоя очередь, — просипел он, вложив трубку обратно ей в руку, сам утопая в кровати. Дымок завитками поднимался из чаши, залезая в нос.
— Я… — Ох, как же ей хотелось. Её так тянуло к шелухе, что она задрожала. — Я… — Прямо тут, прямо в её руке. Но не время себе потакать. Ей необходимо контролировать события.
Его губы свернулись в бестолковую усмешку. — Чьё разрешение нужно тебе? — прокаркал он. — Обещаю, я не расскажу… ох.
Она уже поднесла пламя к серо-коричневым хлопьям, глубоко всасывая дым, ощущая как он жжёт её лёгкие.
— Сволочные ботинки, — говорил король, пытаясь стащить начищенную обувь. — Жмут, нахрен. Платишь… сотню серебренников… за какие-то башмаки… так хоть надеешься, что они… — Один отлетел и ударился о стену, оставляя после себя чёткий след. Монза обнаружила, что стоять тяжело.
— Повторим. — Она протягивала трубку.
— Что-ж… где-же здесь вред? — Монза вперилась в пламя лампы, пока оно разгоралось.
Переливаясь, сияя всеми отттенками сокровищницы бесценных самоцветов, крупицы шелухи вспыхивали оранжевым, превращаясь из мягко коричневого в ослепительно красный, а после в безжизненный серый пепел. Король выдохнул ей в лицо длинную струйку сладковатого дыма, она закрыла глаза и втянула его в себя. Её голова наполнилась им, разбухала им, готовая прорваться и лопнуть.
— Ох.
— Э?
Он водил взглядом по сторонам. — Это… весьма…
— Да. Это так. — Команата светилась. Боль в её ногах стала приятной щекоткой. Голая кожа покалывала и искрилась. Она рухнула, матрас скрипнул под её тазом. Только она и король Союза, вдвоём, примостились на уродливой кровати в блядюшнике. Что может быть уютней?
Король лениво облизал губы. — Моя жена. Королева. Ну, знаешь. Я об этом упоминал? Королева. Она не всегда…
— Твоя жена любит женщин, — Монза вдруг поняла, что сказала. Затем она разразилась хохотом, и ей пришлось вытереть немного слюней с губы. — Она очень их любит.
В прорезях маски виднелись розоватые глаза короля. Они нехотя ползли по её лицу. — Женщин? О чём мы говорим? — Он наклонился вперёд. — Я больше… не… нервничаю… — Он провёл неуклюжей рукой вверх по её ноге. — Я думаю… — пробормотал он, ворочая языком во рту. — Я… думаю… — Его глаза закатились и он плюхнулся обратно на кровать, раскинув руки. Голова медленно качнулась туда-сюда, на лице перекосилась маска, и он затих, лишь лёгкий храп эхом отдавался в ушах Монзы.
Он выглядел таким умиротворённым. Ей захотелось прилечь самой. Она всегда обо всём думала, думала, переживала, думала. А теперь ей надо отдохнуть. Она заслужила. Но кое-что противно свербило — кое-что сперва ей надо было сделать. Вот только что? Она перешла в состояние стояния, неестественно раскачиваясь при этом.
Арио.
— Ага. Оно, точно. — Она оставила Его Величество распростёртым поперёк кровати и стала пробираться к выходу. Комната накренилась в одну сторону, а затем в другую, пытаясь её завалить. Хитрая сволочь. Она наклонилась и содрала с ноги одну из высоких туфель, пошатнулась вбок и чуть не упала. Она сбросила другую и та плавно поплыла по воздуху, как погружающийся в воду якорь. Ей пришлось через силу держать глаза раскрытыми, пока она рассматривала дверь, потому что между ней и миром воздвигли мозаику из синего стекла, с той стороны которой огни свечей оставляли перед её глазами длинные, слепящие пятна.
