Он вытянулся и искривился тем образом, который не имеет ничего общего с геометрией материального мира, и вмиг Гоббс исчез, и нечто совсем иное появилось на его месте. То, что никогда не было, не могло быть, просто человеком. Он был огромен, почти под двенадцать футов высотой, склонившийся, чтобы вписаться в каменные стены подвала, его рогатая голова царапала свод потолка. Его кроваво–красная кожа была покрыта сочащимися чумными язвами, и большие перепончатые крылья простирались вокруг него, как ребристый багровый плащ. У него были раздвоенные копыта и когтистые руки. Он был гермафродитом, с чрезвычайно раздутыми мужскими и женскими органами. От него воняло серой и страданиями. И его лицо... Мне пришлось отвернуться на мгновение. Его лицо было полно всей злобы, боли и ужаса в мире.
Вся семья Гриффинов закричала при взгляде на демона в его истинной форме, и кажется, я тоже.
– Знаю, немного средневековое, – сказал Гоббс, мягким, мурлыкающим голосом, одновременно как испорченное мясо и детский плач, и рычание голодного волка. – Но я всегда был традиционалистом. Если вещь работает, придерживайся ее, вот что я скажу.
– Борись с ним, Тейлор! – крикнул Иеремия Гриффин. И даже распятый на стене в своем подвале, часть силы и высокомерия Гриффина еще сохранилась. – Останови его, прежде чем он всех нас уничтожит!
Гоббс с любопытством рассматривал меня, его длинный красный лысый хвост, скользил вокруг копыт. Я же оставался неподвижным, напряженно думая. Я не осмеливался необдуманно предпринимать что-либо. В этом месте мы все были в опасности, и рисковали не только нашими жизнями, но и душами. Это был не один из незначительных демонов, которых я успешно дурил в прошлом – это было серьезным делом. Герцог Ада, и он был очень близок сейчас, приближаясь с каждым мгновением. Я должен был найти выход из этой неприятной ситуации и свалить отсюда, прежде чем Дьявол прибудет потребовать принадлежащее ему. Гоббс говорил, что он традиционалист, поэтому... Я вытащил серебряное распятие из кармана плаща, заранее окропленное святой водой, и вонзил его в Гоббса. Распятие взорвалось в моей руке, и я закричал от боли, когда серебряные фрагменты глубоко вонзились в мою ладонь и пальцы. Гоббс засмеялся, и этот звук заставил меня содрогнуться.
– Это территория Ада, – сказал он спокойно. – Форма только форма, если у тебя есть вера, чтобы поддерживать ее. Вы когда-нибудь верили во что-нибудь, мистер Тейлор?
Не пытайся спорить с ним. Они всегда лгут. Кроме случаев, когда правда может навредить тебе сильнее...
– Как долго? – спросил я, прижимая больную руку к груди. – Как долго ты был под видом дворецкого Гриффина?
– Я всегда был дворецким Гриффина, – сказал Гоббс. – С самого начала. Но я изменял свое лицо и форму на протяжении веков, исчезая, как один человек и появляясь в качестве другого, и никто никогда не замечал этого, и меньше всего Гриффин. Никто не обращает внимания на служащих. Я держался очень близко к нему, когда он строил свою драгоценную империю на крови и страдании и тратил впустую жизни других, отпуская случайный небольшой совет здесь, предложение там, дабы проследить, что задание моего хозяина будет выполнено. Мой истинного хозяина… поскольку я всегда был слугой своего хозяина, и никогда… Иеремии.
– Как ты попал в Темную Сторону? – спросил я. – Это место было предназначено, чтобы быть свободным от прямых вмешательств Небес или Ада.
– Меня пригласили, – сказал Гоббс. – И «сверху» и «снизу» всегда были свои агенты в Темной Стороне. Тебе известно это лучше, чем большинству. Я так рад, что ты нашел дорогу сюда, Джон. Без тебя, беспомощно взирающего, как я наконец-то одерживаю победу, было бы совсем не то.
– Оставь это дерьмо при себе, – сказал я. – Я здесь, потому что ты не смог удержать меня, несмотря на все свои усилия. Ты тот, кто мешал моему дару. Мне стоило обратить внимание, что это происходило только, когда ты был поблизости. А теперь ты боишься до смерти, что я найду какой-нибудь способ остановить тебя, после всей проделанной тобой работы, и лишить Дьявола его приза. Твой хозяин может быть очень строгим с теми, кто подводит его…
– Я привел тебя сюда, – сказал Гоббс. – Я выложил мертвых, чтобы привести тебя вниз...
– Ты оставил их там, чтобы запугать меня, – сказал я. – Но меня не так просто напугать.
– Даже тебе не под силу нарушить договор добровольно заключенный с Адом!
Я не мог сдержать улыбку.
– Я нарушал правила всю свою жизнь.
– Мой хозяин будет здесь уже очень скоро, – сказал Гоббс. – И если ты будешь здесь, когда он появится из пентакля, чтобы потребовать свое, он утащит тебя в Ад вместе с остальными.
– Ответь мне вот на что, – сказал я. Я тянул время, и Гоббс знал это, но подобные ему любят хвастаться. – Зачем Дьяволу предоставлять человеку такую долгу жизнь, если практически не бессмертие?
– Потому что это развращает, – легко ответил Гоббс. – Осознание, что ты можешь безнаказанно творить что угодно. Иеремия совершал ужасные вещи на протяжении многих лет, и ни разу не был наказан за любое из них. Он жуткими способами добился богатства и власти и своим примером привел многих других к разврату и искушению. Этот человек погубил тысячи, даже сотни тысяч, непосредственно и косвенно. Распространяя зло на протяжении веков, пока его бизнес рос и расширялся. Основанный на зле, заражая других своим злом. Мы все очень довольны тем, чего смог добиться Иеремия, так долго выполняя работу Ада... Ты не поверишь, какую приятную встречу мы запланировали для него и его семьи в самом горячем пламени Ада.
– Но не Мелиссе, – заметил я.
Гоббс громко фыркнул.
– Кто бы мог подумать, что этот мужчина, веками погруженный в злодеяния, подобреет при виде милого личика? Но когда время на исходе, проклятые часто ищут способ нарушить сделку, которую заключили, чтобы отменить зло, которое породили. Все, что им действительно требовалось сделать, это покаяться, искренне и по-настоящему, и Ад не смог бы прикоснуться к ним. Но, разумеется, будь они теми, кто в состоянии раскаяться, они, прежде всего не заключали бы сделку с Дьяволом. Иеремия, по крайней мере, был менее лицемерным, чем большинство. Он думал, что оставив свою империю чистой душе, она сможет сохранить свое наследие. Но это недопустимо. Я слишком много сил вложил, чтобы убедиться, что зло Иеремии будет жить после него, искушая других годами, потому что лишь дело может быть по-настоящему бессмертным.
– Послушайте, меня не должно даже быть здесь, – воскликнула Глория отчаянно. – Я не имею к этому никакого отношения! Я даже не Гриффин! Я только посредством брака вошла в семью!
