— Как умерли твои однополчане? — спросил у Эскабары Вадим.
— Не знаю. — пожал тот плечами. — Меня послали на почту за корреспонденцией военной части, а когда я вернулся, то увидел всех мёртвыми — они лежали повсюду. Я не знаю, что это было.
— А я видел, как моих учеников сгоняли в фургоны под дулами автоматов. — сказал глухо Вадим. — Нас взяли прямо в школе. Их грузили во дворе в то время, как тут же расстреливали жителей окрестных домов — там были их родители.
— Скажи, Вадим, — вдруг тяжело задышал Мик. — Кто убивал детей, которых тебе приводили на кухню для жратвы?
Вадим сильно побледнел, его губы затряслись.
— Нет, этого я не делал. — сказал он, — Они сами убивали детей. Это их развлечение.
Лён промолчал, вдруг вспомнив, что сказал ребёнку оранг: пойди, скажи, чтобы тебя пожарили. Нет, не прост Вадим. Он, может, ненавидит орангов, но его руки нечисты. Не этого ли человека приготовил ему Жребий для решения: отдать его демону или нет. А демон сидел рядом с серьёзным видом и крепко держался руками за Калач.
Лён ещё раз посмотрел на Вадима, и ему стало жалко этого человека, до того тяжкая мука была в его глазах. Да, он, несомненно, убивал детишек — убивал, чтобы самому выжить, потому что орангам было лень возиться с готовкой.
Внутреннему взору Лёна вдруг представилась картина, как этот человек принимал из дверей кухни маленьких детишек, которые были рады попасть в руки человеку из грязных потных обезьяньих лап. Они шли к нему с доверием. Как он убивал их? Говорил: не бойся, маленький, и ударял им в сердце острым ножом? Или перерезал горло? При этом плакал? Потом с тяжёлым вздохом потрошил маленькое тельце, скидывая кишки в таз.
Лён потряс головой, изгоняя из себя чудовищное видение. Пусть Вадим покажет своё подлинное естество. Пусть проявит отвратительное, чтобы Лён мог судить его. Он не может отдать демону человека только за то, что тот был трусом. Не каждому учителю дано быть Янушем Корчаком.
С дороги донеслось отдалённое гудение мотора — приближалась генеральская компания, даже издали были слышны крики, которые издавали весёлые охотники.
— Давай иди. — подтолкнул Вадима Карсон.
Тот выскочил на дорогу и принялся с притворным усилием толкать лежащее поперёк неё дерево.
Армейский джип подъехал и остановился. Слегка качнувшись, стал и трейлер, оттуда донеслись недовольные вопли и ругательства — оранги, как подлинные обезьяны, перенимали у людей всё дурное.
— Ну что такое?!! — заорал, выскакивая из джипа с револьвером, толстопузый и низкорослый оранг в высокой фуражке с кокардой военно-морских сил. Он подскочил к Вадиму и крепко врезал своей волосатой лапой ему по лицу.
— Простите, господин генерал! — закричал тот, опрокидываясь навзничь. — Тут дерево упало, а ваши парни не захотели убирать! Говорят мне: иди и сам убери! Вот я и стараюсь!
— Ну, твари! — завизжал генерал, — Зажрались, холеры!
Тут из трейлера высыпалась команда охотников — штук десять орангов и только один остался за рулём джипа. Все стали гомонить, пинать ногами Вадима и дерево.
— Давай, иди обратно! — распорядился генерал. — Зови ублюдков — пусть убирают!
— Они пьяные! — отвечал Вадим, вытирая с лица кровь. — Все спят. Баб натрахались, мяса нажрались и дрыхнут.
Ещё минут пять генерал высказывал в воздух всё, что думает о своей охране, пиная от досады своего повара кривыми ногами в солдатских сапогах.
Но команда охотников ждать не желала, они бросили слоняться вокруг трейлера и орошать кусты мочой, и собрались вокруг бревна.
— Раз, два — взяли! — скомандовал генерал, и тут из кустов вырвались три трассирующих очереди, скосив начисто всех охотников.
— Засада! — заорал генерал, бросаясь обратно в джип. — Задний ход, скотина! Удираем!
Но водитель с аксельбантом, прицепленным прямо на рыжую шерсть и в фуражке на голове, повёл себя странно. Он вырвал у генерала пистолет и толкнул его ногой прямо в толстое брюхо. Вытаращив от изумления глаза, оранг свалился обратно на дорогу и не стал вставать, обнаружив, что окружён со всех сторон людьми с автоматами. Вадим, утирая кровавые сопли, тоже подошёл и сказал с ненавистью:
— Пристрелите его.
Краткий вскрик автомата, и важная генеральская шишка осталась лежать на дороге с раскоряченными ногами в начищенных сапогах.
Карсон вскинул автомат, собираясь так же поступить и с водителем, но тот поднял длинные руки и, подобострастно скаля жёлтые кривые зубы, заговорил:
— Я ни в чём не виноват. Я только шофёр. Я не участвую в охоте и не выполняю карательных функций.
Лёна поразила чёткая речь этого животного, но у братьев было иное мнение.
— В расход его. — кратко сказал Эскабара, снова вскидывая автомат, а Карсон резким рывком вытащил оранга с водительского места. Тот мешком упал на спину, выставив на обозрение своё брюхо, поросшее рыжей шерстью и все причиндалы мужского пола. Кепка с него слетела, аксельбант сорвался, и теперь он выглядел, как побитая собака. Он только не писал в воздух, как щенок, демонстрируя своё миролюбие и мольбу о помиловании.
— Нет, вы не поняли. — торопливо заговорил оранг, обводя всех своими круглыми рыжими глазами. — Я могу доставить вас к штабу, и вы сумеете перестрелять всех там. Я покажу вам пульт, с которого ведётся наблюдение за регионом, и вы будете в курсе всех событий.
Карсон заколебался.
— Он врёт. — с ненавистью снова заговорил Вадим. — Я помню это тварь по роже — он всегда подлизывается к начальству. Теперь оружие у вас, и он подлизывается к вам.
— Он убивал? — спросил Мик.
Вадим хотел сказать, что да, но не сумел соврать. Он отрицательно покачал головой.
— Оранги не все одинаковы. — быстро заговорил пленник. — у них существует иерархия, в которой определяющим фактором служит стремление к убийству и жестокость. Те, кто не имеет склонности к убийству, служат самыми низшими чинами — в основном, прислугой. Я был учёным, меня создали как помощника при научно-исследовательском центре. Только, когда началась война, меня, как многих других, мобилизовали в армию. Но, поскольку стрелять я не умею, посадили за руль — водить генеральскую машину. Ему приятно было сознавать, что за рулём у него сидят учёные мозги.
— И чем же ты занимался в лаборатории? — спросил Лён, выходя из-за машины.
— Мы с профессором занимались выведением новых разумных видов. — с гордостью заявил шофёр.
— Не этих ли? — спросил Карсон, указывая дулом автомата на раскоряченную тварь, валяющуюся на дороге.
— Да, этих. — согласился пленник.
