- Почему бы не оставаться самим собой?
- Порой я пытался. С Дон… - Он замолчал. – Она была другой, но мы говорим о твоей матери. Мойра была умна. Теперь я понимаю, что она была в курсе, кто я такой, но тогда я этого не знал.
- Ты… в смысле… я знаю, ты соблазнял… то есть, это… - Эйслинн покраснела сильнее, чем спелые яблоки у них над головой. Спрашивать своего друга, короля и, возможно, того, кто будет значить для нее нечто большее, спал ли он с ее матерью, было странно по любым меркам.
- Нет. Я никогда не спал ни с кем из Летних девушек, пока они были смертными. – Кинан отвел взгляд, очевидно, смущенный этой темой не меньше ее. – Я никогда не спал со смертными. Целовал некоторых, но не ее, не Мойру. Она относилась ко мне с презрением почти с самого начала. Ни обаяние, ни подарки, ни слова – что бы я ни пробовал, с ней это не срабатывало.
- О.
- Она была чем-то похожа на тебя, Эйслинн. Сильная. Умная. Боялась меня. – Он поморщился. – Я не понимал этого, но она смотрела на меня, как на чудовище. И когда она сбежала, я не мог последовать за ней. Я знал, что если бы она стала Летней девушкой, ей пришлось бы вернуться. Знал, что она не захочет пройти испытание, поэтому отпустил ее.
- И что? Ты просто ждал?
- Если девушка уже избрана, я не могу отменить выбор. – Кинан выглядел огорченным. – Я знал, что она особенная. Как ты. Когда понял, что ты – та самая, я задумался, стала бы она моей королевой, если бы…
- Я тоже об этом думала. – Эйслинн внезапно поняла, что говорит шепотом, хотя поблизости не было фейри, которых она видела в саду. – И еще о том, стала ли я такой потому, что она изменялась, когда носила меня под сердцем.
- Если бы я мог все изменить или вернуть ее назад, сколько всего пошло бы по-другому? Если бы я знал, что она беременна, ты бы выросла при Дворе. Тебе не пришлось бы сопротивляться нашему присутствию, если бы ты росла среди нас. И ты не была бы так привязана к смертным.
Эйслинн точно знала, о каком смертном он думает, но она ни на секунду не задумывалась о том, что ее жизнь была бы лучше, если бы у нее не было смертной жизни. Любовь к Сету была самой прекрасной вещью, которую она знала, и это единственная настоящая любовь, которая будет в ее жизни. О таком не сожалеют, даже если сейчас у нее болело сердце. Разумеется, заявлять такое фейри, с которым она связана навеки, было совсем необязательно – ни ей, ни ему это было не нужно.
- Я рада, что ты не знал об этом, - сказала Эйслинн.
- Когда Мойра ушла и ждала тебя, я весь год провел, пытаясь убедить Дон простить меня. – Он выглядел задумчивым. – Иногда она соглашалась побыть со мной. Как-то мы вместе отправились на праздник… и…
- Становится легче?
- Что именно? – спросил Кинан, взглянув на нее.
- Терять того, кого любишь.
- Нет. – Он отвернулся. – Я думал, что один из ее отказов станет именно тем, который прекратит боль, но когда она не отказывала мне, было еще больнее. Я думал, у нас есть несколько лет, но теперь… Он ушел, Эш, и я не могу не быть с тобой. Ты моя королева. Меня тянет к тебе. Если бы я мог каким-то образом отпустить тебя и сделать Донию своей королевой, я бы так и поступил, но я не могу. И если есть шанс, что между тобой и мной может быть нечто большее, я буду рядом.
- А Дония…
- Не та тема, которую я хочу сейчас обсуждать. Хорошо? – Он посмотрел ей в глаза. – Мне нужно время, прежде чем я смогу говорить о ней.
- Значит, мы пытаемся выяснить, как быть счастливыми с тем, что имеем, - добавила Эйслинн.
Она не чувствовала к нему любви, той самой любви, которую чувствовала к Сету, но между ними была дружба. И было влечение. Она могла убедить себя, что этого достаточно. Если таким должно быть ее будущее, она смогла бы это сделать. Любить кого-то означало чувствовать боль. Разделить страсть с другом было безопаснее. Возможно, это расчет, чтобы обезопасить свое сердце, но в этом был не только эгоизм: Двор мог стать сильнее. И это был весомый довод.
Она не хотела влюбляться снова – и не хотела говорить об этом Кинану. Как сказать, что, даже если вы столетиями будете вместе, ты не хочешь его любить? Кинан заслуживал лучшего.
Они сидели, беседуя о Дворах, о фейри, рассказывали истории из жизни – просто болтали. Наконец Кинан остановил разговор.
- Никуда не уходи, - сказал он и исчез.
Эйслинн прислонилась к дереву, чувствуя спокойствие и пребывая в гармонии со своим миром.
Когда Кинан вернулся, у него в руках было несколько яблок.
- На днях почти дозрели. Я знал, что сегодня они будут просто восхитительны. – Он опустился на колени на землю рядом с ней и протянул яблоко, но не отдал ей в руки, а предложил откусить. – Попробуй.
Эйслинн колебалась всего секунду. Потом откусила кусочек: сладкий и сочный. Все это случилось благодаря ему, это он сделал деревья такими сильными, когда весь мир был в ледяной ловушке. Несколько капель сока потекли у нее по подбородку, когда Эйслинн надкусила яблоко, и она рассмеялась.
- Замечательно.
Кинан пальцем поймал каплю сока, стекавшую по ее коже, и отправил каплю в рот.
- Могло бы быть.
Но все было не так. Не по-настоящему. Этого недостаточно. Он не Сет.
Она отвернулась, стараясь не замечать боли в его глазах.
Посреди приемного зала Сорчи с мрачным видом стоял Ниалл. Тени пульсировали вокруг него, словно лучи абсолютной тьмы, исходящие от черной звезды. Он не шевелился, хотя было очевидно, что он готов сорваться в любой момент, стоило только посмотреть на его руки, крепко сжатые в кулаки.
- Ты совершила ошибку, Сорча, - процедил он.
Медленно, намного медленнее, чем она приблизилась бы к любому другому фейри (кроме Бананак, конечно), Сорча пересекла зал и остановилась перед Ниаллом. Она стояла так близко, что край ее юбки прикрывал носки его ботинок.
- Я не совершаю ошибок. Я принимаю взвешенные решения. И я решила сделать его своим.
- Ты не имела права забирать его. Он тебе не принадлежал, - проговорил Ниалл. Тени заклубились позади него, превращаясь в языки темного пламени, когда он схватил Сорчу за руки. – Может, другие Дворы и позволяют тебе забирать Видящих смертных без последствий, но за этого смертного я буду бороться. И на будущее: я не позволю тебе красть полукровок и Видящих, которые находятся под моей защитой.
- Ты в Фэйри, Ниалл, и считаешь, что смеешь говорить мне о том, что будет? Ты действительно думаешь, что это мудрый поступок? – Зал вдруг помутнел и растворился. Теперь были только он и она – посреди открытой всем ветрам равнины. – Здесь имеет значение только то, чего хочу я.
- Возможно, тебе следует напомнить, какой из Дворов имел здесь влияние, равное твоему, - сказал Ниалл и уставился в пустое пространство рядом с Сорчей.
