Решено было, пока все вокруг спокойно, держаться тропы — все–таки так идти было гораздо легче! Но осторожность тоже не мешала, да и на душе становилось все тревожнее — особенно когда тропа вошла под темный покров еловых ветвей, где сразу сделалась утоптаннее и шире. Через некоторое время, выбежав из ельничка, она круто нырнула вниз и резко ушла влево, огибая скалистый выступ. Дойдя до поворота, путники огляделись. Впереди они заметили узкую полянку под низким утесом, скрытым кронами деревьев. В каменной стене утеса на одном–единственном ржавом навесе висела тяжелая дверь.
Подойдя ближе, они остановились. За дверью темнела пещера, а может, вырубленное в скале жилище, — но там было так темно, что ничего разглядеть не удалось. Бродяга, Сэм и Мерри налегли на дверь, та приоткрылась, и Бродяга с Мерри заглянули внутрь. В глубину заходить не стали: на полу во множестве валялись обглоданные кости, а больше ничего особенного в пещере не было — разве что в стороне стоял громадный пустой жбан, а вокруг лежало несколько вдребезги расколошмаченных глиняных горшков.
– Это же самое что ни на есть логово троллей! — внезапно догадался Пиппин. — Вы, там, вылезайте и айда отсюда! Теперь понятно, чья эта тропа. Чем скорее мы уберемся с нее, тем лучше!
– Нет нужды, по–моему, — возразил Бродяга, выходя на свет. — Это действительно логово троллей, но, похоже, они его давно покинули. Так что, на мой взгляд, бояться нечего. Но давайте все–таки держаться настороже, а там увидим.
У входа в логово тропа не кончалась; снова свернув направо, у края полянки она резко ныряла вниз — в густой лес, росший на склоне. Пиппин, не желая показывать Бродяге, что по–прежнему трусит, отправился вперед, прихватив с собой Мерри. Бродяга и Сэм шли следом, по обе стороны от пони, на котором покачивался Фродо, — тропа так раздалась, что теперь по ней вполне могли бы идти под ручку четверо, а то и пятеро хоббитов.
Не успели они отойти от полянки, как навстречу вылетел Пиппин, а за ним и Мерри, — оба запыхавшиеся и насмерть перепуганные.
– Там и правда тролли!.. — задыхался Пиппин. — Внизу, недалеко отсюда, на прогалинке! Мы их из–за деревьев углядели! Такие громадины — ого–го!
– Ну что ж, пойдем посмотрим, — решил Бродяга, поднимая с земли палку.
Фродо не произнес ни слова, но Сэм, судя по выражению его лица, изрядно струхнул.
Солнце поднялось уже довольно высоко и сквозь полуобнажившиеся кроны бросало на прогалину яркие полосы света. Друзья замерли на краю леса, стараясь не дышать, и осторожно выглянули из–за стволов. На поляне стояли тролли — три громадных, всамделишных тролля! Один шарил по земле, остальные на него глазели.
Бродяга, ничуть не смутившись, шагнул вперед.
– А ну, вставай, истуканище! — велел он и огрел наклонившегося великана палкой. Палка с треском сломалась.
Ничего не случилось. Хоббиты ахнули от удивления — но через мгновение все, даже Фродо, разразились хохотом.
– Вот это да! — проговорил наконец Фродо. — Как же это мы так оплошали? Нехорошо забывать семейные предания! Похоже, это та самая троица, которую Гэндальф поймал за спором — как лучше приготовить на ужин тринадцать гномов и одного хоббита!
– Но я и понятия не имел, что мы идем той же дорогой! — оправдывался Пиппин.
Он прекрасно знал эту историю. Бильбо и Фродо никогда не упускали случая рассказать ее лишний разок. Но Пиппин и вполовину не верил их «байкам». Он и теперь еще никак не мог отбросить сомнения и краем глаза поглядывал на каменных троллей: а вдруг они, по какому–нибудь волшебству, возьмут да и оживут?
– Ты забыл не только семейное предание, — упрекнул его Бродяга. — У тебя выветрилось из головы все, что тебе говорили про троллей. День в разгаре, солнце сияет, а ты кричишь благим матом и рассказываешь мне сказки о трех настоящих, живых троллях, которые якобы поджидают нас на самом солнцепеке! И потом, как же ты просмотрел, что у одного из них за ухом старое птичье гнездо? Нечего сказать, отменное украшение для старого, матерого тролля! Позор!
Все так и покатились со смеху.
Фродо почувствовал себя гораздо лучше. Напоминание о первом приключении Бильбо, что закончилось так удачно, придало ему бодрости — да и солнышко грело на славу, так что туман у него перед глазами наконец немного рассеялся. Расположившись прямо на тролличьей прогалинке, они отдохнули и пообедали у ног самого большого тролля, в тенечке.
– А не споет ли кто–нибудь песню, пока солнце еще высоко? — предложил Мерри, дожевав. — Мы уже сто лет как обходимся без песен и сказок!
– С той самой ночи на Пасмурнике, — подтвердил Фродо. Все обернулись к нему. — Да вы не беспокойтесь! — поспешил он добавить, увидев их встревоженные лица. — Мне гораздо лучше. Но петь я — не обессудьте — пока не горазд. Может, Сэм что вспомнит? Уж он–то всегда рад случаю отличиться!
– Давай, Сэм! — охотно подхватил Мерри. — У тебя в голове целые клады хранятся, а ты прибедняешься!
– Скажете тоже — клады! — запротестовал Сэм. — Но попробую что–нибудь подыскать… Разве что эта песенка сойдет? Тут, конечно, не стихи, так — чепуховина. Смотрел, смотрел я на эти старые каменюки, да и вспомнил ее.
Встав, он заложил руки за спину, как ученик, и запел на старый, хорошо знакомый мотив:
Тролль, зол и гол, худой, как кол,
Сто лет сосал пустой мосол.
Уж сколько лет, как мяса нет,
Поскольку место дико, —
Поди–ка! Найди–ка!
И мяса ни куска на стол —
А это как–то дико!
Но к Троллю в дом явился Том:
«Ты что сосешь, сопя при том?!
Ага! То дядина нога!
Но дядя же в могиле!
Закрыли! Зарыли!
Давно уж он на свете том,
И прах лежит в могиле».
Тролль прорычал: «Да! Я украл!
Но ведь проступок мой так мал!
Зачем она ему нужна —
Ведь умер старикашка!
Не ляжка! Костяшка!
Ну разве Троллю б отказал
Покойный старикашка?!»
«Ну и позор! Ты просто вор!
С каких это ведется пор,
Что можно брать останки дядь?!
Верни назад, ворюга!
Бандюга! Хапуга!
Отдай! И кончен разговор!
Гони мосол, ворюга!»
Но, зол и бел, Тролль прошипел:
«Давненько я мясца не ел!
А свежий гость — не то что кость!
Тебя я съем, пожалуй!
Эй, малый! Пожалуй!
И час обеда подоспел —
Тебя я съем, пожалуй!»
Но Том наш не был дураком
И Тролля угостил пинком:
Уж он вломил, что было сил, —
Давно нога зудела!
За дело! За дело!
Досталось Троллю поделом
По заднице за дело!
Хотя гола, но, как скала,
У Тролля задница была.
Не ждал притом такого Том
И закричал невольно:
«Ой, больно! Довольно!»
А Тролля шутка развлекла —
Нисколечки не больно!
Вернулся Том, уныл и хром,
Домой с огромным синяком!
А Тролль с ухмылкой — хоть бы хны! —
Залез в свою берлогу —
И ногу, ей–богу,
Не бросит нипочем!
Ей–богу!
– Надо принять к сведению! — расхохотался Мерри.– Вовремя ты сообразил, Бродяга, что его надо именно палкой огреть. А то, чего доброго, отбил бы себе кулак!
– Откуда ты выудил эту песенку, Сэм? — спросил, отсмеявшись, Пиппин. — Что–то я таких слов на этот мотив не помню.
Сэм промямлил что–то неразборчивое.
– Из головы, наверное, взял, — догадался Фродо. — Про Сэма Гэмги я теперь каждый день узнаю что–нибудь новенькое! То он заговорщик, то заправский шутник… Надо думать, кончит он свою жизнь тем, что станет волшебником — или, может, героем?
– Вот не было печали! — запротестовал Сэм. — Не хочу я быть волшебником! И героем — тоже! Спасибочки!
День клонился к вечеру, когда они покинули поляну и углубились в лес. По–видимому, они шли тем же путем, что Гэндальф, Бильбо и гномы много лет назад, и через несколько верст оказались на высоком обрыве. Внизу лежал Тракт. Оставив Шумливую и ее узкую долину далеко позади, Тракт, тесно прижимаясь к подножию гор, бежал к Броду, петляя среди лесов и заросших вереском склонов. По дороге вниз Бродяга показал хоббитам прятавшийся в траве камень. На нем виднелись полустертые, грубо высеченные гномьи руны и еще какие–то непонятные значки.
– Ба! — воскликнул Мерри. — Да это ж, верно, тот самый камень, что указывал, где закопано троллево золотишко! Признавайся, Фродо, Бильбо свою долю всю растранжирил или осталось что–нибудь?
