Каре-зелёные глаза светились теплом, но Сэл явно нервничал. Отвлекать его внимание от важного дела на себя было совсем неправильно, поэтому я закивала, соглашаясь со всем и сразу. Жутко хотелось… нет, не напинать акронам и даже не поцеловать гарна, хотя это желание промелькнуло-таки в общей какофонии всполошённых истерических мыслей. Нет, больше всего, просто очень-очень, хотелось почесать копчик. Он всё зудел и зудел. Хуже того. То ли на нервной почве, то ли ещё почему, мне стало казаться, что…
Я замерла, судорожно пытаясь конкретизировать последнюю мысль и ощущения, её породившие. Эм… Испуганно глянув на друзей, незаметно переместила руку назад и сунула её в штаны. Благо, под пледом мои манипуляции были не видны. Ощупала попу. Вот же бублик горелый! Дрожащие от слабости и страха пальцы нашарили… хвост. Вернее, хвостик. Совсем коротенький, но совершенно точно — хвост.
Сглотнув, втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Я влюбилась? Когда?
В кого — вопросов не вызывало.
Но я полагала, любовь — это что-то такое… ну… всеобъемлющее. Типа все мысли о поцелуях и объекте страсти. Ревность там, умиление и всякое такое. Плюс ещё любимый становится как бы центральным элементом всех желаний, интересов и планов.
Прислушалась к себе. Ничего подобного. Большая часть планов, интересов и желаний остались без изменений. И учиться я хотела, и вселенную исследовать тоже. Нежность вот присутствовала, но как-то не слишком отчётливо, хотя при мысли о Сэле на душе становилось тепло и уютно. Сразу вспомнилось, как хорошо с ним болтать, ужинать, или просто молча наблюдать за его работой. И только! Жажды поцелуев и всего прочего в этом роде и не наблюдалось почти. Что же это за любовь такая неправильная? Или неправильная тут я?
Ай, пофиг. Какая уж есть. Вот приду в себя, залезу в сеть. Наверняка найдётся способ затормозить или отменить чувство влюблённости. И вообще, для начала надо разобраться с акронами, а там всё само собой наладится. Ему в одну сторону, мне в другую.
При мысли о расставании сердце предательски сжалось. Стало тоскливо. Не так чтобы очень, но всё-таки.
Я влюбилась. Какая жуть!
Может, само пройдёт?
Изумлённая до глубины души новым открытием относительно собственных чувств, сколько-то времени просто наблюдала за суетой каха и гарна, но вскоре усталость дала о себе знать, и я погрузилась в сон. Очнулась от гневной тирады, произнесённой незнакомым женским голосом.
— Изверги, что вы сделали с девчонкой? Она же серая совсем! И спит прямо на холодном полу. Неужели нельзя было хотя бы в каюту её перенести? Вы…
Кое-как разлепив веки, я пару секунд непонимающе смотрела на высокую женщину в военном мундире Союза. Красивое породистое лицо пылало возмущением. Миндалевидные фасеточные глаза сверкали, жемчужно-розовые губы недовольно кривились, на фарфорово-белых скулах горели яркие пятна румянца, выдавая возбуждение своей владелицы. Заплетённые в две сложные толстенные косы чёрные волосы спускались вдоль плоской груди аж до талии. Восемь широко расставленных, как у паука, членистых ног покрывали хитиновые пластины.
Я сморгнула.
Откуда у нас на борту лукияски? Представители этой расы предпочитали служить в собственных имперских войсках. Иное у них считается если не предательством, то очень близко к тому.
Тут взгляд упал на левую руку незнакомки. На тонких пальцах красовался триумвирт — традиционное брачное украшение. Три тонких полупрозрачных кольца с вкраплениями чёрной гавры, скованные цепочкой с тыльной стороны кисти. Это — классика. Но от центрального кольца к обхватывающему тонкое запястье браслету тянулась ещё одна цепочка, только не снаружи, а прямо под кожей.
То есть женщина состоит не в обычном статусном браке, а в безысходном союзе? Как интересно! Такие заключают крайне редко, ведь ни расторгнуть, ни оспорить их нельзя. Собственно, потому и «безысходный». Ко всему прочему, именно этот тип брака не требует одобрения патриархов рода и не подразумевает выкупа. Кто-кто, а лукияски с их цинизмом и жадностью обыкновенно чувствам предпочитают здравый расчёт и выгоду, а тут такое чудо!
— Шепчущей пустоты вам, уважаемая, — вежливо поздоровалась я, гадая, смогу ли самостоятельно встать на ноги или позорно грохнусь обратно, едва приподняв зад. — Простите, я не слишком разбираюсь в чинах и нашивках. Вы капитан?
Женщина посмотрела на меня и улыбнулась, вскинув бровь, но ответила совершенно не характерным для лукияски образом:
— И тебе не хворать, дорогая племянница. Нет, не капитан. Я его второй помощник и законная супруга. Предлагаю от греха подальше перебраться на линкор. Там и объяснишь, что за безобразие тут творится.
— Племянница? — растерянно спросила я, во все глаза рассматривая новоявленную тётушку.
— Троюродная, — кивнула та.
Как уже говорила, сам факт наличия на борту Союзного линкора родственников меня ничуть не удивлял, а вот, что она меня узнала — очень даже. Юные кшорти внешне друг от друга не слишком отличаются, но даже не в этом дело. Просто в лицо меня знать тетке неоткуда, а имени рода я не называла не только ей, но даже Роберту и прочим членам экипажа. О том, что я кон Салех, знали Соня и Улянь, но сестра… Кстати, а где она?
Я радостно приняла протянутую ладонь Сэлинея, который осознал мои затруднения и помог подняться, но посмотрела на каха. Его и спросила:
— А где Соня? С ней всё хорошо?
На минуту показалось, будто Улянь слегка смутился, но ответил ровно:
— Спит в своей каюте.
— Спит? Сейчас? — я опешила. — Как-то на неё не похоже.
— Что? — почти одновременно со мной изумилась женщина. — Соня? Вы имеете в виду мою вторую племянницу?
— Именно так, — подтвердил ках подозрения тётушки, а потом обратился снова ко мне: — Соня действительно спит, потому что я выпросил у цаце снотворное и подмешал ей в питьё.
— Ты самоубийца? — ужаснулась я. — Представляешь, что она с тобой сделает, когда узнает?
Улянь пожал плечами.
— Устроит скандал. Переживу.
— Но зачем?
— Не хотел, чтобы она пострадала, а просто так сидеть в каюте, когда тебя допрашивают час за часом, Соня не смогла бы. В лучшем случае, переломала бы всю мебель в бесплодной попытке вскрыть заблокированную акронами дверь. Уж извелась бы от переживаний точно. Она слишком близко к сердцу принимает любую угрозу членам своего ближнего круга.
— Хм… — я изумлённо повела ушами. — А ты неплохо её изучил. Даже странно, учитывая, как мало вы знакомы.
— Я её люблю, — совершенно буднично сказал ках и отвернулся к невысокому лорри со скучным лицом, будто не громкое заявление сделал, а чихнул.
— И ты туда же? — только и смогла выдавить я.
Впрочем, по-настоящему ошарашил Улянь меня одну. Тётушка лишь иронично хмыкнула, Сэл вскинул бровь, а снующие вокруг лорри в военной форме Союза и вовсе не обращали на нас особого внимания. К слову, я тоже их сначала не заметила, настолько ненавязчиво они действовали, и лишь теперь поняла, как много вокруг народа.
— Предлагаю продолжить разговор позже, когда рядом не будет менталистов и вероятности прослушки. Улянь, ты с нами или сначала за Соней зайдёшь?
— Второе, — отозвался ках. — Думаю, и Мирте перед началом разбора полётов стоит вздремнуть в спокойной обстановке. Лучше бы и вовсе в стабе.
— Хорошо, — не стала спорить тётушка. — Пока она отдыхает, мы как раз разрешим рутинные вопросы с акронами.
Я тоже спорить не стала. Смысл? Что бы там ни было, мне и вправду стоит поспать и устаканить бурлящие в голове мысли. На съедение правительству Гессы меня теперь точно не отдадут, а остальное можно и на потом отложить.
Спустя полчаса, приняв душ и пообедав, я благополучно забралась под одеяло в выделенной мне на линкоре каюте.
Глава 32. Когда всё хорошо. Мирта
Утро, или что там было, началось скучно до банальности и от этого чудесно. Душ, чистая новая одежда из линкорских запасов, завтрак и чашка фирша с булочкой. Что ещё нужно? Как оказалось, совсем немного. Для полноты счастья не хватало возможности просто помолчать. Сидя с книжкой, например. Ещё лучше — сидя с книжкой где-нибудь поблизости от Сэла.
