— Сколько времени? — спросила Мирослава, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Через минуту рассвет на землю ступит, — в своей замысловатой манере ответил Онисим, не дав четкого ответа на вопрос. Секунды текли медленно и тягуче, словно смола из молодого дерева, но вот шерсть на волке стала резко укорачиваться и будто втягивалась внутрь. Рост волка также стал уменьшаться, а кости сужаться.
Когда появились первые голые участки кожи, Мирослава отвернулась и ринулась искать, чем можно его накрыть. Схватив с печи, где был настил в виде спального места, нагретое одеяло, она пошла обратно, не отрывая глаз от своих валешей. Леший цокнул языком и вырвал одеяло из ее рук, накидывая его на раздетого парня.
Когда яриловка подняла глаза, то сказать, что она ужаснулась, это не сказать ничего. Лицо друга было смертельно бледным, губы синими и обескровленными, шея и грудь изодраны. Сам же парень был почти весь в крови. В своей или там присутствовала еще чья-то, оставалось загадкой.
Несмотря на то, что на волке все заживало, как говорят в народе, «как на собаке», тут было еще много работы. Единственное, что могла сделать первокурсница без особых талантов и наследственных даров, как справедливо заметил Онисим, это очистить кожу.
— Тергере! — на латинском произнесла Мирослава, направляя перстень на правой руке на друга. Кровь стала исчезать, оставляя не затянувшиеся порезы и все еще кровоточащую рану на шее. Вот это уже было проблемой.
Леший, снова недовольно цокнув языком, открыл дверь и ушел.
— Куда он?! Вот же черт хитрый, чуть что, так сразу свалил!!!
Что ж, придется думать самой.
Девочка полезла на полки, ища что-то, что могло бы остановить кровотечение. Но избушка была необжитой минимум лет десять и все припасы, которые здесь имелись, давно потеряли волшебные свойства из-за закончившегося срока годности.
Когда истерика была на подходе, а обыск полок с облезшими травами и заплесневелыми настойками не принес результатов, Онисим вернулся в избу.
— О, а мы как раз говорили, что бы мы без тебя, леший наш дорогой, делали! — каркнул ворон, желая пристыдить свою “воспитанницу”.
Та лишь раздосадовано поджала губы. Онисим, не учуяв в его словах подвоха, подошел к печи, быстрым движением достал несколько зеленых листочков, взявшихся неведомо откуда в зимнем лесу, и, смачно прожевав каждый, выплюнул их и приложил один к шее, второй на грудь и последний на плечо раненого парня.
Последние манипуляции лешего вывели девочку, стоявшую на стульчике около полок, из состояния какого-то транса.
— Ты жевал их?! Заразу же занесешь!
Онисим недовольно на нее покосился и, кажется, его терпению пришел конец.
— Я — хозяин этого леса! Я лечу зверей и птиц, которых нахожу больными! — начал леший, злобно сверкая черными глазками. — И ты должна уметь все воть это! Надо интуитивно знать, что делать-то! А то пока вас чему умному и полезному обу’чать в вашей школе, половина помреть без знахарей! Потеряли связь с природой! Забыли о том, как раньше лесу поклонялись, как помощи просили и дары приносили! Теперь только убиваете! Уничтожаете! Портите и пакостите! Люди стали теми же демонами, думающими только о себе! Ты!
Он ткнул кустистой лапой в Мирославу, которая так и стояла растерянная на хлипком стуле около полки.
— Твоя связь с природой сильнее, чем у многих! Ты умеешь общаться с нечистью! Думаешь, Избушка каждой шастающей по очарованному лесу девице подчиняеться! Кабы не так! Ты истинная ведьма, не просто ведьмаг! Поняла?! Да ничего ты не поняла, как лопух глазами стоишь лупаешь…
Это была самая длинная речь, которую слышала Мирослава от лесовика. Его слова тяжело проникали в уставшее сознание не спавшей сутки первокурсницы. Леший снова подкинул еще несколько полешек в печь, по-видимому, пытаясь себя чем-то занять.
Яромир тихонько застонал и открыл глаза. Он недолго смотрел в потолок, а затем чуть повернул голову в бок. Мирослава мигом подскочила и встала так, чтобы ему было видно ее лицо.
— Ты в безопасности, все хорошо, — зашептала она, натягивая повыше лоскутное одеяло. Парень скривился. Каждое движение отдавалось болью во всем его ослабшем теле.
— Где я? — раздался его еле различимый хриплый шепот, и он зажмурился.
— В Избушке на курьих ножках, — ответила Мирослава, и молодой волколак снова посмотрел на нее. — Мы в лесу, уже начался рассвет.
Он ошарашено смотрел на подругу, пытаясь остановить поток мыслей в больной голове. После ночи в теле волка ему было тяжело сразу перестроить сознание.
— Я… Я не причинил тебе зла?
— Нет, — она активно замотала головой. — Видишь, я невредима, все хорошо! Со мной леший Онисим и Персей!
Тут лесовик толкнул ее в бок.
— А ну, поди сюды.
Она неохотно отвернулась от друга и подошла к печи.
— Кружку бери, — кивнул он на сушку для посуды. А когда Мирослава вопросительно подняла бровь, то зло поджал губы. — Бери кружку, говорю тебе!
Когда та оказалась в руках девочки, леший кивнул на сложенные в ряд травы на стареньком, но вроде бы чистом полотенце.
— Не обязан, но, похоже, кроме меня этого никто не сделаеть, — пробурчал лесовик и вздохнул. — Слушай и запоминай, соломенная твоя голова!
Мирослава округлила глаза, пытаясь понять, что же он от нее хочет, когда там, в метре от них, на столе истекает кровью человек.
— Многие травы содержуть в себе витамины, дубильные вещества и… — начал Онисим и, увидев удивление в глазах своей «ученицы», добавил:— Не только магией полна природа наша-то, но и такими воть свойствами, да-да! Не ваши ученые первые разобрали все на меленькие частички! Мы тоже кой-чего смыслим! Так воть…
Леший выражался так, будто совсем недавно читал статью из учебника по знахарству. Рассказал ей, что витамин К, так необходимый организму, содержится во многих травах, растущих прямо у нас под ногами в каждом лесу. А без этого витамина организм не может вырабатывать вещество, помогающее сворачивать кровь.
Среди таких трав были бадан, кровохлебка, крапива, белая омела, черноплодная рябина, горец почучуйный, пастушья сумка, хвощ, мокрец, тысячелистник, манжетка обыкновенная, козья ива, лекарственная медуница, курильский чай и другие.
Каждая из трав применялась при легочных, геморроидальных, кишечных, желудочных, маточных, носовых, наружных и других кровотечениях. Обладают они помимо кровоостанавлиющего свойства также и антисептическими, противовоспалительными, гемостатическими, противодиарейными и обволкаивающими лекарственными особенностями.
Кое-что из этого Мирослава знала из уроков Дарины Павловны по Гербологии и травничеству, но невозможно все разом изучить за три месяца учебы, согласитесь?
— Теперь подумай, или почувствуй, какая из этих трав нашему волколаку поможить?
Яриловка глянула на шесть пучков травы, аккуратно разложенных в ряд. Где-то лежали листья, где-то стебли, где-то корневища. Сразу узнав в одном пучке корень кровохлебки, она взяла его и приняла в руки поданный лешим нож. Нарезав на не очень крупные и не сильно мелкие кусочки, скинула все это в чугунок и взяла пучок тысячелистника. Он был иссушен и хорошо поддался перетиранию в порошок.
Смешав эти две травы, Мирослава залила их кипятком и прокипятила пять минут, изредка помешивая железным половником. Онисим, наблюдая за ней, снова подошел ближе.
— А теперясь скажи: «Не гори, рана, не боли. Ни с кровью, ни с гноем. Затяни раны Яромира, Сварог, останови кровь из них. Ключ, замок».
Мирослава нервно кивнула и, глядя на горячий отвар в кружке, нашептала заговор. Сцедив наскоро остуженный отвар в кружку, она поднесла его к Яромиру, который все это время изредка постанывал, то и дело проваливаясь в сон.
Приподняв его голову, приблизила кружку к бледным губам друга. Он аккуратно выпил горячее снадобье, не обращая внимания на то, что еще не остывший кипяток обжигает рот. Вскоре трава, которую положил Онисим на раны, ею, кстати, оказался обычный подорожник, а также выпитый отвар, сделали свое дело. Кровь остановилась, а волчий ген смог быстро затянуть раны тонкой корочкой. Конечно, останутся глубокие шрамы, но не в силах тринадцатилетней школьницы было исправить и это.
