— Что шпильки? — не понял учитель.
Зато Терезис понял с одного слова:
— Я схожу. Где они лежат?
— В комоде, в верхнем ящике кошелек.
— Ясно. Сейчас будут. А ты сиди и не вставай. — Маг вскочил с дивана и ринулся прочь.
Я посидела немного, перебирая в уме свои вопросы и нерешенные тайны, и вспомнила про пояс.
— Балисмус, а что это за пояс на мне?
— Накопитель. Ты же не маг, внутреннего резерва накопить в себе не можешь. Здесь тебя поддержит источник, а в некоторых мирах совсем без энергии не обойтись даже ходящим. Вот белый мир, например, очень беден энергией. Но маги в нем есть, их там колдунами зовут. И преследуют так же жестоко, как когда-то нас. — Он вздохнул, помолчал и добавил: — Еще что-то?
— Что у меня за рисунок на щеке?
— А, это… ничего особенного, защитная руна от ментальных чар, очарования, приворота, отвода глаз, подчинения, сна… Полезная вещица. Ты только Терезису пока не говори, я еще не выяснил до конца, надолго ли она, возможно, после ритуала вступления в ковен постепенно исчезнет.
Мне хотелось спросить: а откуда она взялась? И, вообще, разве в ковене должны быть тайны друг от друга, тем более от напарников? И еще… но тут вернулся Терезис. В тот же миг учитель сделал мне строгие глаза, и пришлось смолчать. Я уже начала постепенно привыкать, что в этом запутанном мире ничего не делают просто так и ничего не объясняют заранее, и решила просто подождать… пока выпадет подходящий момент.
Я уже вколола в косу все шпильки и отдала эргу на хранение пустой кошелек, допила потихоньку вино и всерьез задумалась о том, что зря не попросила Тера принести бутербродик, а шар все молчал. Правда, появлялись раза три аборигены с текущими вопросами, но белого мира не было.
Включился он внезапно, я это поняла по тому, как вскочил с кресла учитель. Вслед за ним рванулся и Терезис, увлек за собой меня, подтолкнул к шару и шепнул:
— Возьмись за рукоятки поверх смотрящего, крепче, глаза закрой…
Больше я его не слышала. Я вдруг оказалась под потолком темной и тесной бревенчатой избушки, настолько запущенной и грязной, что не верилось в существование людей, пожелавших там находиться. И тем не менее они были. Я не сразу рассмотрела. Только после того, как сидящая у самого порога босая женщина шевельнулась и закашляла:
— Ох, боги, наконец-то… не верила, что дойдем. Ты как, Чис?
— Х-холодно… — выбил зубами дрожь нескладный парнишка в дырявой одежке неопознаваемого фасона и цвета.
— Возьми в углу одеяло, скоро придет Шарт и принесет дров. А потом придет друг… надеюсь, что придет.
Избушка внезапно исчезла, и я снова оказалась в теплой, уютной комнате сидящей у шара. Напарник ловко отодвинул меня от стола, и маг, сидящий на соседнем стуле, перехватил управление, заговорил бесцветным голосом:
— А потом мы пойдем в другое место, там тепло, и море, и много яблок.
— А хлеба нет?
— Хлеб тоже есть. И молоко, и сахар. Ты ел сахар?
— Нет…
Кто-то взял меня за руку и повел прочь, и, только выйдя из комнаты, я поняла, что это Терезис.
— Вы же говорили, что их всего двое? — прорезался у меня голос.
— Хенна говорила про одаренного мальчишку, которого продали за долги на лесоразработки, но надежды увести его не было. Вот дочку ведьмы они сумели спрятать, но один гад ее опознал и вызвал чистильщиков. Им пришлось все бросить и бежать… теперь ждут, пока мы вытащим. Иди, одевайся, тебе помогут. Но не ешь ничего, переходить легче на пустой желудок.
Напарник подтолкнул меня к двери, и я оказалась в похожей на гардеробную театра комнате, где меня уже ждали Янинна и немолодая служанка.
А еще через четверть часа, обреченно глянув напоследок в зеркало на закутанную, как на Северный полюс, фигуру, я шагнула в холл, где уже ждал такой же укутанный Терезис.
— Готова? Идем. Как увидишь ту самую дверь, вспоминай сторожку… все, что поразило или зацепило больше всего. И главное — ничего не бойся, я буду контролировать, не первый раз иду.
Мы вошли в зал с дверью, и я на секунду приостановилась, прикрыла глаза, вспоминая избушку, кучу тряпья в углу, закопченный потолок над развалившимся немудреным очагом…
Еще — мутное крошечное окошко, затянутое то ли промасленной тканью, то ли бычьим пузырем… колючую веточку на куцей безрукавке женщины… И вдруг ощутимо пахнуло дымом и еловой смолой, повело вперед неудержимо, как будто включился невидимый эскалатор. Я чувствовала, как мертвой хваткой вцепился в мою талию Тер, слышала краем уха, как он шепчет, что я молодец, но это было где-то на грани сознания. А главной была медленно распахивающаяся передо мной дверь, низкие темные тучи в просветах между острыми вершинами елей и холодный, колючий снег в лицо.
А потом мы рухнули на жидкие ветви полуощипанной елки и скатились с них в тощий сугроб, а вслед за нами сорвалось несколько смерзшихся пригоршней старого снега. И я снова была сама собой и рядом был напарник.
— Ну и где это мы? — озадаченно поинтересовался Терезис, поднимаясь на ноги и за рукав вытаскивая из сугроба мое неуклюжее тело.
И тут же насторожился, смолк, пригнулся и резко толкнул меня назад под елку, но я уже успела устойчиво встать на ноги и схватиться за ближайшую ветку. Знакомо пахнуло дымом, я обернулась и увидела недалеко, всего метрах в десяти, жидкий костерок и уверенно сновавших возле него крепких мужиков в добротных полушубках и мохнатых шапках. Чуть поскрипывал под сапогами промороженный снег, и было дико видеть, слыша этот скрип, две полураздетые фигуры, крепко прикрученные к янтарному стволу старой сосны. Мужчину лет сорока, с седыми висками и разбитым в кровь лицом, и девчонку, босую и оборванную, обессиленно свесившую на грудь рыжеволосую голову.
— Мих, останься караулить, да не балуй, господин старшина не любит, когда вперед него девок портят, — сурово сказал один из мужиков и повелительно махнул рукой: — Пошли!
— Больно нужно, — пренебрежительно фыркнул им вслед оставленный в карауле абориген. — Я дохлых цыплят не люблю, особливо ведьминой породы. От них так и жди какой гадости…
Он присел возле костра на корточки, протянул к нему руки, замер, наслаждаясь теплом…
Нетерпеливо оглянувшись на напарника — ну что он медлит, такой момент! — с похолодевшим сердцем обнаружила, что рядом со мной никого нет.
Исчез. И даже слова не сказал! Я растерянно озиралась вокруг, пытаясь подавить подступающую панику и найти хоть какое-то объяснение его поступку, а потом услышала в той стороне, куда ушли мужики, все усиливающийся шум и выкрики. Сидящий у костра сразу вскочил на ноги, насторожился, оглянулся на пленников…
