7. Кэйлеер
Сэйтан в третий раз пригладил щеткой волосы, потому что это создавало иллюзию занятости. Он дважды успел отполировать длинные, выкрашенные в черный цвет ногти. Потом поменял пиджак, подумал и вновь надел первый.
Повелитель вовремя одернул себя, когда его рука снова потянулась к щетке, разгладил несуществующие складки на пиджаке и вздохнул.
Придут ли сегодня дети?
Он не стал требовать ответа на приглашение, потому что хотел предоставить им столько времени, сколько понадобится, чтобы набраться смелости явиться в Зал или же преодолеть возражения старших – и отчасти из страха, что ежедневные отказы окончательно подорвут дух Джанелль.
Как он и обещал дочери, все приглашения доставляли члены семьи Са-Дьябло. Некоторые были просто оставлены в домах ее бывших друзей. Другие – на особых почтовых камнях, сложенных в высокие груды сразу за границей того или иного Края, на которых путешественник мог оставить послание с просьбой о встрече. Он не имел ни малейшего представления о том, сколько таких сообщений достигли адресатов, и сомневался, что приглашенные сегодня будут здесь. Он не знал даже, чего ожидать от детей, живущих в открытых Краях. Оставалось только надеяться, что Андульвар был прав и эта маленькая ведьма из Иннеи явится сюда и отдавит Повелителю все мозоли.
Сделав глубокий вдох, Сэйтан вышел из своих покоев, чтобы присоединиться к остальным членам семьи и Кассандре в большом зале.
Там были все, кроме Джанелль и Сильвии. Королева Хэлавэя пришла в восторг, когда Сэйтан сообщил ей о грядущем празднике и воспользовался ее неподдельным энтузиазмом, чтобы уговорить Джанелль пройтись по магазинам в поисках нового наряда. Вернулись они не с платьем, к его глубочайшему разочарованию, однако даже Сэйтан был вынужден ворчливо признать, что широкие брюки из мягкой ткани глубокого сапфирового цвета и длинный, струящийся мягкими складками жакет выглядят очень женственно, даже несмотря на то, что серебристая блузка, видневшаяся из-под верхней одежды, была весьма откровенной… Будучи мужчиной, он не мог не оценить глубокого выреза, однако, будучи отцом, Сэйтан только скрипел зубами, думая о других мужчинах.
Едва завидев Повелителя, Кассандра устремилась к нему и поспешила отвести его в сторонку.
– А тебе не кажется, что было бы лучше, если бы все вы нашли себе другое занятие? – тихо спросила она. – Не слишком ли грозную группу вы собой представляете?
– И кого из них ты бы попросила уйти? – спросил Сэйтан, зная наперед, что он был одним из тех, кто, по мнению Кассандры, должен был удалиться.
Получив его послание, бывшая Королева прибыла в Зал, чтобы помочь с приготовлениями к празднику, однако вела себя слишком неестественно, с напускной веселостью, словно заранее готовилась к тому моменту, когда Джанелль останется одна в пустом зале. Сильвия же, напротив, все свои силы посвятила работе и срывалась на каждого, осмелившегося выразить сомнения в успехе задуманного.
Мудрый человек, разумеется, заперся бы в кабинете и носа оттуда не высунул. Но только дурак рискнул бы оставить двух Королев наедине, если при этом они постоянно избегали друг друга, шипя при встрече не хуже рассерженных кошек.
Не дождавшись ответа на заданный вопрос, Сэйтан занял свое место в большом зале. Андульвар стоял на шаг позади него по левую руку. Мефис и Протвар расположились с той же стороны от эйрианского Верховного Князя, но чуть поодаль, давая тем самым понять, что не являются официальными хозяевами. Кассандра стояла справа от Повелителя и на шаг позади него. По всем правам она должна находиться рядом, Черный Камень с Черным, и Сэйтан слишком хорошо понимал, почему она предпочла уклониться от этой чести, сделав выбор, предлагаемый Кодексом. Она хотела отдалиться от него.
Сэйтан повернулся на звук торопливых шагов, доносившийся с лестницы, ведущей в семейную гостиную.
В большой зал ворвалась Сильвия, выглядевшая прелестно с сияющими золотистыми глазами и разрумянившимися щечками.
– Волчата спрятали туфли Джанелль, и мы не сразу сумели их найти, – задыхаясь, объяснила она. – Джанелль скоро придет. Я очень боялась опоздать…
Сэйтан улыбнулся ей:
– Ты вовсе не…
Трижды пробили часы.
Кассандра тихо, печально вздохнула и шагнула прочь от Сэйтана.
Впервые с того самого дня, как Повелитель сообщил ей о предстоящем празднестве, глаза Сильвии наполнились беспокойством.
Они все стояли в большом зале, молча ожидая. Беале замер у передней двери, лакеи, готовые подхватить верхнюю одежду гостей, вытянулись в струнку, глядя прямо перед собой.
Часы мерно отсчитывали минуты.
Сильвия потерла лоб и устало вздохнула:
– Полагаю, мне следует пойти наверх…
– Нет уж, думаю, твоя помощь нам больше не нужна, – холодно произнесла Кассандра, проходя мимо Королевы Хэлавэя. – Это ты ее настроила. Вот на это.
Сильвия схватила Кассандру за локоть и развернула к себе лицом:
– Возможно, я и подошла к делу с излишним энтузиазмом, но ты все это время с трудом удерживалась от того, чтобы не сказать девочке в лицо, что у нее не будет ни единого друга до конца дней!
– Дамы, – предостерегающе произнес Сэйтан, шагнув к ним.
– Да что ты вообще можешь знать о том, каково носить Черный Камень?! – выкрикнула в ответ Кассандра. – Я жила в такой изоляции и…
– Дам…
Бум!
– Огни Ада… – пробормотал Андульвар.
Бум!
Беале поспешно кинулся открывать дверь, пока ее не снесли с петель.
Она вплыла в большой зал и замерла в пятне солнечного света, падающего из расположенного над двойными дверями окна, забранного свинцовым стеклом. Высокая, стройная, в странного покроя темно-синих штанах, свободно висящем жакете и ботинках на высоком каблуке. Короткие волосы платинового, почти белоснежного оттенка короткими, острыми прядями торчали во все стороны. Затемненные брови и ресницы обрамляли светлые глаза, цветом напоминавшие голубой лед.
– Сестры, – произнесла она, одарив Сильвию и Кассандру небрежным кивком, который все же нельзя было назвать оскорбительным. Затем голубые глаза задержались на Сэйтане, осмотрев его с головы до ног.
Повелитель задержал дыхание. Даже если бы лорд Мортон не маячил у нее за спиной, он был бы готов поспорить, что перед ним Карла, юная иннеанская Королева.
– Что ж, – произнесла она. – А ты неплохо выглядишь для трупа.
Прежде чем он успел ответить, безмятежный голос Джанелль, в котором с легкостью улавливались нотки веселья, произнес:
