— Я взглянул направо, — продолжал Брандин, — и увидел большую серую скалу, похожую на платформу, у края леса. И на этой скале сидело создание. Женщина, готов поклясться, и очень похожая на человеческое существо.
— Очень похожая? — Она больше не смеялась. — Стоя под аркой Врат Мориан, мы иногда догадываемся, что происходит нечто значительное.
— Вот что необычно. Она, несомненно, была не совсем человеческим существом. У людей не бывает зеленых волос и такой бледной кожи. Такая белая кожа, что, готов поклясться, я видел под ней голубые вены, Дианора. А таких глаз, как у нее, я не видел ни у одной женщины. Я подумал, что это игра света — солнце просачивалось сквозь ветви деревьев. Но она не шевелилась и не изменилась, даже когда я остановился, чтобы посмотреть на нее.
И вот теперь Дианора точно знала, что произошло.
Ризелки, эти древние создания воды, леса и пещер, появились почти так же давно, как сама Триада, и по его описанию она поняла, кого он увидел. Ей было известно не только это, и она вдруг испугалась.
— Что ты сделал? — спросила она как можно небрежнее.
— Я не знал, что делать. Заговорил, но она не ответила. Поэтому я шагнул к ней, но, как только я это сделал, она спрыгнула со скалы и попятилась назад. Остановилась среди деревьев. Я вытянул перед собой открытые ладони, но это ее, по-видимому, испугало или обидело, и через мгновение она бросилась бежать.
— Ты последовал за ней?
— Я собирался, но в тот момент меня нагнал один из стражников.
— Он ее видел? — спросила она слишком поспешно.
Брандин с любопытством посмотрел на нее.
— Я спросил. Он ответил, что нет. Думаю, он в любом случае ответил бы так. А что?
Дианора пожала плечами.
— Это подтвердило бы, что тебе не почудилось, — солгала она.
Брандин покачал головой.
— Мне не почудилось. Она не была видением. Она даже напомнила мне тебя, — прибавил он, словно эта идея только что пришла ему в голову.
— Чем же это? Зеленой кожей и синими волосами? — повторила Дианора, доверившись своим выработанным при дворе инстинктам. Здесь происходило нечто очень важное. Она изо всех сил старалась скрыть смятение. — Премного благодарна, милостивый господин мой. Полагаю, если поговорить с Шелто и Венчелем, можно добиться такого цвета кожи, а синие волосы довольно легко сделать. Если тебя это так сильно возбуждает.
Он улыбнулся, но не рассмеялся.
— Зеленые волосы, не синие, — поправил он, почти рассеянно. — И это правда, Дианора, — повторил он, странно глядя на нее. — Она действительно напомнила мне тебя. Интересно, почему. Тебе что-нибудь известно о таких созданиях?
— Нет, — ответила она. — У нас в Чертандо нет легенд о зеленоволосых горных женщинах.
Она лгала. Лгала, как можно естественнее, глядя прямо на него широко раскрытыми глазами. Она никак не могла поверить в то, что только что услышала, в то, что он видел.
— А какие легенды гор есть у вас в Чертандо? — спросил он, выжидательно улыбаясь.
— Истории о волосатых тварях, у которых ноги похожи на обрубки дерева и которые по ночам пожирают коз и девственниц.
Его улыбка стала шире.
— А они существуют?
— Козы — да, — серьезно ответила Дианора. — Девственницы встречаются реже. Волосатые создания с таким особым вкусом не способствуют сохранению целомудрия. Ты пошлешь отряд на поиски этой женщины? — Ответ на этот вопрос был настолько важен, что она затаила дыхание.
— Наверное, нет, — сказал Брандин. — Подозреваю, что подобные создания можно увидеть только тогда, когда они сами того хотят.
Что было чистой правдой, это она знала точно.
— Я не рассказывал никому, кроме тебя, — неожиданно прибавил Брандин. При этих словах на ее лице появилось выражение, которое уже не сумела скрыть. Но, прежде всего, и самое главное, этот рассказ пробудил в ней нечто новое. Как ей необходимо было сейчас остаться одной и подумать! Тщетная надежда. Сегодня ей еще не скоро представится такая возможность; лучше запрятать эту историю подальше, если удастся, к остальным мыслям, которые она всегда оттесняла в дальние уголки сознания.
— Благодарю, милорд, — пробормотала она, осознав, что они уже довольно долго беседуют наедине. И понимая, как это будет истолковано.
— А ведь ты даже не спросила меня, как я справился с этой дистанцией. Солорес, должен сказать тебе, первым делом спросила об этом, — внезапно сказал Брандин совершенно другим тоном.
Это вернуло их на знакомую почву.
— Очень хорошо, — ответила Дианора с притворным равнодушием. — Так расскажи мне. Ты пробежал половину? Две трети?
В его серых глазах вспыхнуло царственное негодование.
— Иногда ты и впрямь слишком самонадеянна, — сказал он. — Я тебе слишком много позволяю. Если хочешь знать, сегодня утром я добежал до самой вершины и спустился вниз с пучком ягод сонрай. Мне будет очень интересно посмотреть, сможет ли завтра кто-нибудь из юношей подняться и спуститься так же быстро.
— Ну, — быстро и опрометчиво ответила она, — они ведь бегут без помощи магии.
— Дианора, прекрати!
Этот тон она узнала и поняла, что зашла слишком далеко. Как всегда в подобные моменты, у нее возникло головокружительное ощущение, словно под ногами разверзлась пропасть.
Дианора знала, что нужно от нее Брандину, знала, почему он позволяет ей вести себя возмутительно дерзко. Она уже давно поняла, почему для него важны ее остроумие и резкость их перепалок. Она служила противовесом мягкой, нетребовательной, ни в чем не сомневающейся Солорес. Они вдвоем, по очереди, уравновешивали его аскетические занятия политикой и управлением вместе с д'Эймоном.
И все трое вращались по орбитам вокруг звезды, которая называлась Брандином. Вокруг солнца в добровольной ссылке, покинувшего знакомые небеса, землю, море и народ, привязанного к этому чужому полуострову утратой, горем и решимостью отомстить.
Все это Дианора знала. Она очень хорошо знала короля. От этого зависела ее жизнь. Она не часто переступала черту, которая всегда присутствовала, невидимая, но нерушимая. А когда переступала, то чаще всего в таких явно пустяковых вопросах, как сегодня. Ей казалось таким парадоксом, что он мог пожать плечами и рассмеяться или даже спровоцировать ее ядовитые замечания по поводу двора и колонии, и в то же время вскинуться, словно мальчишка, от уязвленной гордости, если она дразнила его, высказывая сомнение в его способности утром взбежать на гору и спуститься с нее.
В такие минуты ему достаточно было произнести особым тоном ее имя, и перед ней распахивалась бездонная пропасть, прямо посреди инкрустированного пола Зала аудиенций.
