— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — проговорил Сергей. – Как бы это твое выступление не стало последним.
— Надеюсь, не станет, — фыркнула довния. – Исключить из совета могут либо единогласным решением, либо большинством голосов по согласию королевы. Но не может же весь совет состоять только из подлых и корыстных экв?
— Хорошо, завтра перед заседанием я заплету из твоей гривы кое-что особенное, – пообещал он. — Пусть они все там ахнут.
Еще раз обнявшись со своим подопечным, Канея ускакала домой, а Серый стал дожидаться вызова Синсеры. Он волновался за свою хозяйку и надеялся, что королева соизволит рассказать ему поподробнее об этой возмутительной реформе. В ушах прозвучал мысленный приказ, и Сергей со всех ног бросился к беседке, в этот раз повелительница решила провести вечер там. Расплетание гривы и массаж проводился в молчании, Синсера как обычно желала сбросить дневное напряжение и настроиться на неторопливую вечернюю беседу.
— Сегри, тебя что-то беспокоит? – спросила она, когда Серый перешел к расчесыванию шкурки.
— Да, Ваше Величество, как Вы относитесь к предстоящей мануфактурной реформе? – спросил он, решив сразу перейти к сути.
Синсера недовольно фыркнула, не ожидая, что вечер окажется испорченным разговором о политике. Но Сегри был не просто сторонним наблюдателем, он принадлежал Канее. Упрямая довния казалась пока малозначимой политической фигурой, но она быстро могла набрать вес и стать довольно влиятельной. Единственная советница не луни с большой вероятностью получит поддержку всех мастеров Эвлона. Даже во время отдыха королева не могла упустить шанса повлиять на Канею, поделившись кое-какой информацией через ее подопечного.
— Это очень неприятное для меня новшество, — сказала, наконец, Синсера. – Эта реформа с одной стороны усилит недовольство жителей, а с другой, снизит поступления в казну. Если мануфактуры мастеров закроются, то они перестанут платить налоги, а луни налогов не платят.
— Разве Вы не можете запретить ее?
— Эмм… нет. Я могу лишь вернуть реформу на доработку, — призналась Синсера. – Либо разогнать совет полностью, но это слишком радикальная мера.
— А Вы можете бесконечно возвращать ее на доработку?
— Могу. А они имеют право не переходить к решению других вопросов, пока не будет решен этот.
— А чем это грозит?
— Большими неприятностями. В начале каждого сезона совет должен утвердить выделение средств на содержание армии, строительство и ремонт дорог, выплату пенсий, поддержку школ и еще сотни разных статей расхода. Вместо этого, они будут мне раз за разом возвращать на утверждение реформу, изменив в ней пару малозначащих словесных оборотов. В армию не поступит продовольствие и снаряжение, станет гибнуть больше экусов, а я не могу этого допустить.
— Но это же подло! – возмутился Серый. – Разве они не понимают, что демоны грозят всем? Или они думают, что смогут спрятаться и пересидеть?
— Нет, они, как раз, все слишком прекрасно понимают, — глухо отозвалась королева. – Для них это просто какие-то незнакомые экусы, которые где-то там гибнут. Объективно, даже гибель половины всех легионов не критична для выживания Эвлона. Они могут на это пойти, а я – нет. Вот, прочитай этот свиток.
Синсера указала на одну из не унесенных секретаршей коробок. Развернув бумагу, он пробежал глазами ровные строки: «Рядовой Кастус, довний, табун две головы два сезона, Грохочущие Долины. Три бусины, одна из них – резная. Погиб, попав под удар лапы гериона во время атаки. Рядовой Лимеум, довний, табун две головы сезонов, Карис. Голова одна бусина. Погиб, перекушенный герионом во время атаки. Рядовой Аквил, довний, табун три головы один сезон, Закатный Край. Две головы бусин, из них две резных. Героически погиб, погребенный под тушей павшего гериона».
— Эмм… почему только последний погиб «героически»? – недопонял Сергей.
— Он обездвижил гериона ударом под брюхо и уже мертвый держал его на своем роге, пока остальные добивали. Он сознательно пошел на это, а первые двое просто не смогли вовремя увернуться, что не уменьшает моей скорби по ним, — вздохнула королева. – Прошло всего три дня после церемонии, печать крепка, и демонам тяжело пробиваться наружу. Этот герион ослаб и обошелся нам дешево, а бывают дни, когда в свитке больше прайда имен. И я с каждым из них прощаюсь. От моего решения зависит, будет ли в свитке больше имен, чем обычно, или нет. Понимаешь теперь, почему я, в конце концов, приму эту реформу, чтобы совет, наконец, занялся полезным делом? Впрочем, ты же не экус, тебе сложно понять, что я чувствую…
— Я все понимаю, Ваше Величество, — тихонько ответил Серый. — Я был там.
Он еще раз перечитал свиток и осторожно положил его обратно в ящик. Побывав на поле боя, уже невозможно было равнодушно относиться к прочитанному. Кто пронесся по вздрагивающей от грохота копыт равнине, атакуя врага, кто увидел своего приятеля, брыкавшегося в пасти демона, кто проводил погибших соратников в Долину Снов, для того уже не существовало «каких-то незнакомых экусов». Каждый павший был боевым товарищем, чья гибель воспринималась близко к сердцу.
— Отправить бы их всех к Вратам, — подвел итог своим размышлениям Сергей. — Пусть сами попробуют хотя бы разок пнуть демона.
— Неплохая идея, — хмыкнула королева. — Я надеюсь когда-нибудь провести закон, обязующий членов совета заслужить хотя бы одну бусину в дополнение к прочим требованиям, но это еще нереальнее, чем полетать на вашем «самолете».
Серый закончил работу, получил дозволение покинуть комнату и отправился спать. Слова Синсеры лишь усилили его беспокойство по поводу предстоящего дня.
***
вижу люцерну! — бушевала королева Синсера. — Все это знают! В свитке обязанностей отдельным пунктом написано, что люцерна в этом доме запрещена!» Полумертвая от страха служанка практически распласталась по полу, поднос с королевским завтраком валялся в углу, а вся еда разлетелась по комнате.
— Солния, она же новенькая и просто перепутала подносы, не сердись, — попыталась урезонить Кульсита свою воспитанницу.
— Откуда здесь вообще взялась эта гадость?!
— Я заказывала ее для себя, — пояснила пожилая няня. — Я уже не так молода, чтобы баловать себя острыми смесями типа мяты с огненным листом, а люцерна полезна и питательна.
— А еще она — отвратительна! — с новой силой полыхнул гнев повелительницы. — Уж мне пришлось ее скушать достаточно, будучи жеребенком! Я до сих пор не забыла этот мерзкий вкус! Именно поэтому я запретила ее в тот же день, как мне исполнился табун!
