— Ну конечно, — сказала она, — я Халли помню совсем маленьким, еще меньше, чем теперь. Я помню, как он, пухлый малыш, ползал голеньким у огня! Ах, видела бы ты его попку на ковре! Розовенькая, с ямочками, такая хорошенькая! Я его, бывало, вытру насухо…
— Катла, я думаю, Ауд это неинтересно! — торопливо перебил ее Халли. — Расскажи нам лучше про старину что-нибудь, а? Про Свейна, про троввов, что-нибудь такое.
— Да, пожалуйста, расскажи, милая Катла! — подхватила Ауд. Она, как обычно, сидела на полу, доверчиво прижимаясь к коленям старушки; Халли, сидевший в кресле напротив, слегка злился, когда видел это. — Расскажи еще раз про основание вашего Дома, — продолжала Ауд. — Это такая захватывающая история!
Снаружи зимняя буря сотрясала двери и ставни. Огонь метался в очаге. Старая нянька расплылась в улыбке.
— Ну как отказать такой лапочке? Значит, рассказывают так: когда Свейн был младенцем — думаю, не таким пухленьким, как Халли, — родители принесли его сюда из-за гор. Вместе с ними было довольно много переселенцев. По всей долине росли тогда густые леса. Они нашли славную поляну и остановились…
— Это же старая история про то, как Свейн придушил змею! — фыркнул Халли.
Катла сердито уставилась на него поверх очага.
— Ах так? Ну, коли ты такой умный, тогда сам и рассказывай!
— Ой, да он плохо рассказывает, — вмешалась Ауд, — у него так скучно получается, что просто никаких сил нет. Того и гляди заснешь. Ну пожалуйста, Катла!
Но Катла обиделась не на шутку. Она нахмурилась, отхлебнула из своей кружки, энергично утерла молочные усы.
— Нет-нет, а то вон, вишь, Халли скучно. Куда же это годится?
Халли пожал плечами.
— Ну и что, что скучно? Раньше ты никогда не стеснялась повторяться!
— Даже и не подумаешь, что он настоящий убийца, а? — удивленно заметила Катла. — Смотри, сам не знает, чего хочет!
Ауд гневно зыркнула на Халли.
— Ну ладно, милая Катла, не дуйся, пожалуйста! Не хочешь рассказывать — как хочешь. Но я хотела бы знать одну вещь. В прошлый раз, когда рассказывала эту историю, ты упомянула, что Дом Свейна был первым из Домов, которые основали в долине.
Нянька кивнула, отхлебнула поссета.
— Ну да, так и есть.
— А все прочие поселенцы разошлись по долине после того, как родители Свейна выбрали это место?
— Ну да, так говорится в истории. Вон, Халли должен помнить, он ведь так хорошо ее знает!
Ауд заискивающе заглянула ей в лицо.
— Да ладно, забудь ты про Халли, он просто грубиян! Я так люблю эти древние легенды! Так значит, путь, которым поселенцы пришли сюда из-за гор, должен быть где-то близко, над Домом?
Старуха склонила голову набок.
— Ну да, должно быть, так. Но конечно, все подробности давно забыты. Говорят, что великий Свейн не одобрял, когда люди болтают о том, что было до него. Ему нравилось, когда рассказывали о нем, и его можно понять, он же был такой выдающийся человек! Его собственная история началась здесь, в долине, и мы — его народ, так что наша собственная история тоже начинается с него.
— А все-таки интересно, есть ли там еще эта дорога, — с улыбкой сказала Ауд. — Перевал, путь в мир, лежащий за горами… Интересно, куда он ведет и что там?
Но теперь Катла помрачнела и насупилась.
— Что за странные фантазии, детка! С чего тебе взбрело в голову расспрашивать об этаких глупостях?
Улыбка Ауд немного угасла.
— Ну… Тут на днях Халли заговорил об этом, вот я и спросила. Но если оставить в стороне всякие глупости, как-то удивительно думать, что вот там, наверное, есть дорога, которую мы никогда не увидим. Хочешь еще вина, Катла?
— Ага, налей мне, да наливай доверху. Ну что ж, девочка, можешь поблагодарить свою счастливую звезду за то, что тебе никогда не доведется увидеть ту дорогу. Если бы ты на нее попала, то не иначе как спасаясь бегством от громадного жирного тровва, который гонится за тобой, капая слюной. Подумать только, что они могли бы сделать с такой невинной крошкой, как ты… — Старуха внезапно задумалась. — Нет, даже и помыслить страшно! Хорошо, что Свейн лежит там, наверху, со своим мечом, и не пускает их сюда. Вот чего они страшатся — его несравненного меча! С этим мечом в руке, препоясанный серебряным поясом, Свейн ни разу не проиграл ни единой битвы. Он был не из тех, кто подкрадывается к врагу с удавкой или трусливо бьет ножом в спину, как некоторые!
Она подмигнула Халли; тот насупился.
— Нет уж, если кто его разгневал, он тому сносил голову в честном бою. Жестоко, конечно, но зато с ним всегда можно было знать, на что рассчитывать. Да уж… такие были времена.
— В историях говорится, что его меч был выкован еще до заселения долины, — вставил Халли. — Он был немыслимо острый и надежный, рубил все, что хочешь.
Катла кивнула.
— Да, так оно и есть. Эх, почему же у нас нет такого меча теперь, когда Хорд Хаконссон вот-вот заявится в гости! И кто тому виной? Уж не ты, лапушка моя, — сказала Катла, потрепав светлые волосы Ауд. — И не я!
Халли, разгорячившись от негодования — а быть может, еще и от поссета в кружке, — подался вперед.
— Знаешь, Катла, — сказал он, — что бы ты ни говорила про троввов, а все равно они появляются только ночью, верно? Так почему же люди не могут ходить за курганы днем, а? Как делали Свейн и остальные герои?
Катла разразилась раскатистым хохотом.
— А я-то думала, что троввы кого хошь напугают! Даже герои опасались их когтей. Но если тебе этого недостаточно, знай, что нарушение границы Свейна сулит несчастье твоему Дому — ну и тебе самому тоже.
— Какое именно несчастье? — не отставал Халли. — Вот, скажем, если какая-нибудь глупая, упрямая девчонка возьмет и выйдет за курганы?
На лице Катлы отразилось мрачное удовлетворение.
— Такая девушка в тот же миг сделается бесплодна! Останется от нее только пустая оболочка, столь же бесполезная, как бедная старая дева вроде меня.
— Да уж, — сказал Халли, покосившись на Ауд. — Какая разумная девушка пойдет на такое?
Ауд усмехнулась.
— Катла, а что, если это будет парень?
— Парень? О, для парня последствия будут еще более ужасные! Но я даже не знаю, стоит ли говорить об этом, при вас-то…
— Да ладно, Халли переживет!
— Нет, лапушка, у меня просто язык не поворачивается.
— Ну Ка-атла…
— Ну, если хочешь знать, — продолжала Катла почти на одном дыхании, — раз уж ты меня заставила об этом рассказать, то на мужчину проклятие действует так. Поначалу его срамные части вдруг усыхают, потом сворачиваются, как подыхающая гусеница, а потом раз — и отваливаются!
