Сон есть сон, я потер глаза руками и увидел, что за столом сидит дед и улыбается. Я попробовал подойти к нему ближе, но воздух сгустился, и невидимая стена удерживала меня.
-- Деда, это ты птица?
-- Треш, я теперь не совсем птица, я сова-змея, - пояснили мне.
-- Ага, понятно, а что ты делаешь? - дурные вопросы так и лезли из меня.
Дед закатил глаза:
-- Треш, я теперь работаю у одной дамы из другого Мира, ей по протоколу положены змея и сова. Обычно, мы занимаемся ремеслом, так сказать, восстанавливаем легкую промышленность, но иногда бывают заварушки, и тогда можно порезвится в полной мере. Может, к делу перейдем? Времени совсем мало до рассвета осталось.
-- Дед, а что нам делать?
-- Что у тебя там случилось?
Мой укороченный рассказ о последних событиях пришелся деду по душе. Он всегда любил запутанные истории.
-- Треш, ты меня удивляешь, ты же знаешь, что нельзя не исчерпав все возможности тревожить в Посмертии. А на счет девочки, правда - лучшая политика, только помни о безопасности, Треш.
-- Дед, я скажу все Шалому, пусть он решает, но по другим делам, мы уже все перепробовали, - возразил я ему, - Да еще с тобой сильно желал поговорить Вал, он композитор в маминой труппе, - передал я просьбу Вала.
-- Треш, иди простым путем. Ты в Банк ходил? - дед задал простой вопрос, на который у меня был отрицательный ответ.
Эта возможность была нами не использована, и как сказать об этом дедушке я не знал, но он, судя по поведению, ответ знал сам. Сова улыбнулась мне опять и, взмахнув крыльями, улетела в окно.
-- Треш, Треш, - меня трясли за плечо, гладили по лицо, - проснись! Треш!
-- Чего ты орешь? - разлепив глаза, я спросил своего брата.
-- Это ты орешь, - возразил он мне, - Ты так орешь, что Гриша готовить не может, все из рук валится и из кастрюль убегает.
-- А что я кричал?
-- Не понятно, только слова какие-то Аффа, Фина, Аффина, Аффафина, или как-то так.
-- Мне тоже не понятно. Васенька, слезь с меня, дай я эту одежду сниму, а то жара меня доконает.
Васенька следил за моим переодеванием в более легкую летнюю одежду, и пытался расспросить о моем сне.
-- Треш?
Мне пришлось подбирать слова, чтобы объяснить свой промах.
-- В общем, дедушка сначала посоветовал посмотреть документы, которые он оставил нам в столичном Банке.
-- ???
-- Он там немного занят, и поэтому советует пока обходится своими силами, - пришлось мне пояснить позицию Игиса.
-- В Банке то мы и не были, - задумчиво сказал брат, - Когда ты пойдешь туда?
-- Почему ты? - удивился я. - Мы должны пойти вместе и думаю лучше всего сегодня.
***
Банковский служащий Филья пыжился от самосознания собственной значимости. Это можно было понять при первом взгляде на него. Очки в золотой оправе на остром носу для солидности, распушенные и подкрашенные усы, выступающий подбородок и лоб придавали ему комичность вместо значимости. Волосы у Фильи были зализаны и зачесаны. Он пытался прикрыть свою лысеющую голову, зачесывая на макушку волосы с ее боков. Обычно, я не обращаю внимания на то, в чем одеты люди, но его костюм сразу привлекал к себе внимание: высокие сандалии с золотыми пряжками, брюки и рубашка из чистого льна с посеребренностью продольных нитей, шейный платок по последней моде, руки были украшены кольцами, браслетами и цепочками. Одно слово банковский служащий.
Мой брат Васенька слегка обалдел, разглядывая этого блестящего индивида, и не удержавшись, спросил:
- Они, что все здесь такие?
Оказалось, что Филья услышал этот вопрос и с гордостью за произведенное впечатление ответил:
-- Я единственный!
Мне удалось зажать брату рот, чтобы он не поблагодарил Цукине за подобную милость. Шествуя по коридорам в хранилище Банка, Васенька все-таки прокомментировал бахвальство Фильи:
-Он ведь даже не понимает своего убожества.
Другой, сопровождающий нас служащий улыбнулся на это замечание:
- Он племянник Босса.
Филья, вернулся с нашими удостоверенными документами, и мы продолжили дальнейший путь.
О Банке я хочу рассказать отдельно потому, что даже имперско-королевский дворец не поразил меня, так как этот столичный Банк. Представьте себе, Вы идете по коридорам, сидите в специальной комнате, ожидая своей очереди, стоите при проверке документов и личностей и постоянно видите пышногрудых, пышнозадых молодых и не очень женщин, одетых в обтягивающие деловые наряды. Они ходят мимо Вас с таким непередаваемым видом своей важности и исключительности, но при этом демонстрируют внимание и приветливость. Тогда я стоял и думал, что их специального учат такому поведению. Служащие - мужчины столичного Банка являют собой респектабельность и значимость. Обрамляют атмосферу Банка блестящие коридоры, литые двери и маленькие гномы (владельцы этого банка), спешащие по своим делам абсолютно не обращая внимания на столь важных людей - сотрудников Банка. Глядя на все это, я решил поговорить с братом, чтобы нам изменить что-нибудь в манере приема клиентов в Лавке. Мы помнится потом обсуждали мою идею, но так и не смогли ее реализовать потому, что в блестящее согласился вырядиться только Гриша, а сочетать не сочетаемое мы так и не научились, постоянно начинали смеяться, что плохо сказывалось на отношении клиентов.
Наконец, мы остались одни в небольшой комнате без окон, с двумя светильниками и закрытой дверью. Перед нами на столе лежал ящик. Мне страшно не хотелось его открывать, подумав, я понял, что боюсь еще сюрпризов от дедушки. Слишком я слабонервный оказывается. Вот Васенька совсем не такой, он потянулся и открыл ящик. Там лежали векселя на крупные денежные суммы, но это не главное. Там лежали бумаги. Сверху был голубой конверт с нашими именами.
***
"Моим внукам: Трешу и Васеньке.
Дорогой Треш и Васенька! Это письмо прошу Вас прочитать первым, потому, что Вы должны будете решить читать ли Вам все остальное. Под этим письмом лежит толстая тетрадь, в которой я постарался изложить важные моменты своей жизни. Своего рода это исповедь или мемуары. Скорее всего мемуары, ведь их человек пишет, чтобы самому себе все объяснить, а исповедь люди пишут, чтобы получить прощение. Мне всегда была важна Ваша любовь, и я знаю, что Вы поймете меня, как я всегда понимал Вас. В любом случае даже, если не сможете понять, просто примите это как данность, тем более, что я уже умер. Сразу скажу, что упреков в свой адрес я не потерплю, и могу прервать посмертные связи. Также я прошу не показывать эту тетрадь моему сыну или невестке. Моим правнукам, которых, к сожалению, я не дождался тоже не стоит это читать. Вы же меня знаете и сможете все понять.
