— Он младший сын, — сказала Сапиентия, — чего же он хочет?
— Не знаю. Я видела его всего два раза, ведь он родился тогда, когда я уже десять лет пребывала в Корвее. Он сын отца от второй жены, дочери графини Хесбайской.
— Ах, помню. Той самой, что имела трех дочек от трех мужей. — Сапиентия выпустила руки Росвиты и отошла к высохшему фонтану.
Четыре каменных единорога, вставших на дыбы, спокойно взирали на нее. Поврежденный зимним ураганом, фонтан так и не привели в действие — из-за чего отцу Бардо пришлось долго извиняться перед королем и королевой, прибывшими сюда, в Херсфордский монастырь, чтобы посмотреть на этот скульптурный шедевр. Для весны день был очень теплым. Росвита чувствовала, как от мозаичного пола и каменной балюстрады веет солнечным жаром.
— Ее другая дочка, что замужем за Гельмутом Вилламом, разговаривала со мной вчера вечером. — Сапиентия почему-то хихикнула. — Интересно, кто из них переживет больше супругов — старый Гельмут или графиня Хесбайская? У самого Виллама сейчас пятая жена, если не ошибаюсь. А у графини четвертый муж. Придется ей отослать его на войну, как она проделала с первыми тремя.
— Ты говоришь гадости, — оборвала ее Теофану. — Нечего удивляться, что отец не посылает тебя в твое Странствие.
Сапиентия быстро подошла к сестре и влепила ей пощечину.
— Владычица, сохрани, — шепнула Росвита, вставая между ними.
Лицо Теофану оставалось будто выточенным из дерева, на нем не отразилось ни торжество, ни обида. Она только договорила начатое:
— … Ты только и умеешь, что смеяться над чужим горем.
— Тише, ваши высочества. Не вступайте в спор, когда видите, что вами руководит слепая злость. Вспомните, что сказал блаженный Дайсан своим ученикам, когда их ложно обвинили в колдовстве: «Прежде всего пусть спокойными будут ваши слова…»
— «… И правда освободит вас», — закончила Теофану. Сапиентия залилась слезами и убежала в глубину сада.
Со скамейки подскочила до сих пор незаметная служанка и бросилась за ней вслед.
— Не уверена, что это мудро — обращаться так с сестрой.
— Если бы она думала, прежде чем говорить. — Теофану повернулась и сделала несколько шагов навстречу человеку, вышедшему к ним. Как и две молодые женщины, он носил тяжелое золотое ожерелье. Теофану поклонилась ему:
— Здравствуйте, батюшка.
Он потрепал рукой ее черные волосы. Росвита тоже преклонила колени.
— Ваше величество.
— Поднимись с колен, достойная госпожа Росвита, — проговорил король Генрих, — у меня есть одно дело, которое посильно только тебе.
Росвита поднялась и посмотрела королю в глаза. Он казался молодым и похож был на старшую дочь, если не считать седых волос стального оттенка. Как и все последние дни на лице его было мрачное выражение.
— Служу вашему величеству. Вы оказываете мне честь.
— Не большую, чем ты заслуживаешь, госпожа. Ты доставишь мне удовольствие, если выполнишь это поручение сразу.
— Конечно.
— Отец Бардо рассказал мне о пустыннике, святом монахе, живущем в пещере на холмах за монастырем. Он стар. Но когда-то был мудрецом.
Росвита почувствовала, что ее сердце бьется быстрее. Отшельник. К тому же мудрец. К советам таких людей сильные мира сего прибегают нечасто.
— Говорят еще, что он хорошо знаком с законодательством времен императора Тайлефера, даже с теми постановлениями, что до нас не дошли. Но он весьма редко нарушает свое уединение.
— Должны ли мы просить его выйти из затвора, ваше величество?
— Мне нужно узнать кое-что о праве наследования. — В голосе Генриха чувствовалось, волнение. Теофану бросила на отца быстрый взгляд, но не сказала ни слова. — Что до тебя, Росвита, отец Бардо сказал мне, что старый пустынник слышал, что ты пишешь историю вендийского племени для моей матушки. И может быть, он захочет заговорить с тобой. Если любознательность возьмет в нем верх над благочестием. — В голосе короля слышалась свойственная мирским дворянам ирония по отношению к людям церкви.
«Если, конечно, постоянные молитвы к Господу и Владычице не притупили в святом отшельнике страсти к знанию», — подумала Росвита, но не произнесла вслух.
— Думаешь о том же, о чем я, — улыбнулся король.
— Да, в самом деле.
— Тогда будь добра говорить вслух, иначе какой мне будет толк от твоих мудрых мыслей?
Росвита не улыбнулась. Ей всегда нравился король Генрих — настолько, насколько вообще может нравится наследник трона и власть предержащий. Последние же годы, когда он приблизил ее к себе, Росвита прониклась к нему чувством глубокого уважения.
— Тогда, ваше величество, мне придется спросить у вас, что вы надеетесь узнать у отшельника.
Генрих оглянулся. За живой изгородью Росвита увидела двух придворных, ожидавших короля: первый, постарше, был Гельмут Виллам, постоянный советник его величества. Второго она не разглядела.
— Где сестра? — спросил Генрих у дочери. — Мне сказали, что вы были вместе.
— Мы расстались.
— Если подождешь меня немного вместе с Гельмутом, можем поехать с тобой кататься на лошадях.
— Слушаюсь. — Она смиренно присоединилась к ожидавшим. Росвита бросила мимолетный взгляд на Виллама. Ему явно непонятна была суета. Другим ожидающим теперь стало видно, что причиной суеты оказалась Джудит, маркграфиня Ольсатии и Австры. Позади нее толпились слуги.
Весеннее солнце, согревавшее сад, розы и статуи, неожиданно исчезло, скрытое облаком.
— Ты знаешь, о чем здесь все шепчутся, — сказал Генрих, — и чего не произносят вслух.
Герцоги и маркграфы, принцы и епископы, просто придворные, принимавшие участие в Королевском Странствии, говорили свободно и много о главной проблеме сегодняшнего дня: выступит ли сестра короля Сабела с открытым мятежом против него? Ограничатся ли эйкийцы набегами на побережье или уже высаживаются, как говорят, с целым войском? Что госпожа-иерарх города Дарра думает делать с ересью, пустившей корни в церкви?
Об одном только все молчали или перешептывались тайно. И лишь одно имя не упоминалось вчерашней ночью, когда в чаду праздничного пира, казалось, переспорили обо всем.
— Санглант, — произнесла Росвита с салийским акцентом: «Санглаунт».
— Так говорят что-нибудь при дворе о Сангланте?
— Говорят не о нем, а о вас. Говорят, ваши чувства к нему идут вам во вред. Говорят также, что пора послать Сапиентию в ее Странствие, дабы решить, будет ли она наследницей. Если не ее, то Теофану.
— Теофану любят меньше.
— Это правда.
— А ведь она более достойна, Росвита.
— Не мне судить об этом, ваше величество.
