— Именно. Опричный боярин Шапошников, ярый и неофициальный гранд, регент при юном государе Василии Шестом, ценой собственной жизни спасший подопечного в самом начале княжьей смуты, — кивнул старший Громов, а заметив уже общее изумление присутствующих, развёл руками, — я же говорю: это был эксперимент евгеников. Попытка вывести линию идеальных воинов.
Пока Громовы пытались прийти в себя от таких известий, я поймал себя на мысли, вызвавшей у меня короткий смешок… а после — и натуральный хохот.
Дядя Фёдор посмотрел на меня с изрядным беспокойством, да и Алексей, его сын и наследник, молчавший всё это время, тоже покосился с некоторым недоумением.
— Кирилл, с тобой всё в порядке? — осведомился он.
— Ох… сейчас, — я наконец справился с собой и, помотав головой, махом опустошил бокал с соком, стоявший передо мной. — Всё, я в норме. Уф… но это действительно забавно.
— Не поделишься, что именно тебе показалось таким смешным? — с любопытством спросил Алексей.
— Игнат Павлович, сопровождавший царевича на мероприятии по поводу открытия нами ателье СЭМов, всерьёз сокрушался о том, что Ольга не родилась лет на двадцать раньше, он бы тогда её за своего сына замуж выдал, и сейчас такие «ателье» по стране десятками считались… Это я почти цитирую, если что. Вот мне и подумалось, что так или иначе, но мечта Игната Павловича осуществилась. Пусть не сын его, а более дальний родич, но всё же женится на Ольге. Ха! Обрадовать, что ли, старика?
— А ты с ним знаком? — удивился Алексей.
— Как сказать… мы имели короткую беседу с генералом, как раз на тему матримониальных планов некоторых особо «умных» личностей в отношении моей невесты. Кстати! Фёдор Георгиевич, Алексей! Имею честь пригласить вас на пир по случаю моей грядущей свадьбы. Игорь Дмитриевич, Григорий Дмитриевич, вас я тоже буду рад видеть на пиру.
— Дата уже известна? — тут же спросил дядя Фёдор, спустив на тормозах моё уточнение, явно не предусматривающее приглашение на праздник кого-либо ещё из рода Громовых. А вот дед Пантелей, от которого этот момент тоже не укрылся, только презрительно фыркнул. Да и чёрт с ним, старым хрычом.
— Второго июня, — кивнул я. — В московском особняке Бестужевых.
— Ого, а вы не теряете время зря, — тихо проговорил Алексей, покачав головой. — Ты уверен, что не торопишься, Кирилл?
— Уверен, Лёш. Не только над моим отцом евгеники эксперименты ставили. Над нами с Ольгой матушки тоже изрядно… оторвались. Так что, теперь мы с ней, как иголка с ниткой. Куда она, туда и я. Куда я, туда и она. Так-то… — так же негромко отозвался я. Впрочем, в поднявшемся вокруг гвалте мне и беречься особо не стоило. Всё равно никто ничего не услышал бы. Зря я, что ли, купол безмолвия поставил?
— Вечная любовь, а? — усмехнулся боярич.
— Вечная или нет — понятия не имею. Но мы уже почти два года вместе, а ощущение влюблённости всё не проходит. И каждый раз, как первый… за некоторыми физиологическими отличиями, если ты понимаешь, о чём я.
— Вот, взял и всё опошлил, — преувеличенно удручённо вздохнул Алексей, и мы рассмеялись.
Впрочем, долго наше веселье не продлилось. Громовы, на которых сегодня вылился внушительный поток ошеломляющих новостей, довольно скоро угомонились, и речь вновь зашла о предстоящей войне с Корибут-Вишневецкими. А значит, скоро опять мой выход. И на этот раз, с предложением, ради выслушивания которого Фёдор Георгиевич, вообще-то, и собрал глав всех ветвей рода Громовых за одним столом. Кто ж виноват, что завидев меня, младший из старших Громовых не сдержал свой гонор? Сейчас же, даже Пантелей Дмитриевич вынужден был смирить свою жадность и основанную на ней нелюбовь к выскочке Кириллу не Громову. Потому как предложение, ради которого я явился в поместье «Беседы» того стоило. Хотя, конечно, от вопросов с его стороны это меня не избавило.
— А какой интерес у служилых в нашем противостоянии с Вишневецкими? — осведомился старый хрыч.
— Отряд «Белый Орёл» во время недавнего мятежа пытался похитить их жён и дочерей, — не размениваясь на эмоции, ответил я. — А приказ на это действо они получили от своего хозяина, шляхтича Казимира Горецкого… науськанного родом Корибут-Вишневецких. Доказательство — результаты допроса означенного шляхтича, я уже передал Фёдору Георгиевичу. Проблема в том, что служилые бояре не могут объявить войну иностранному княжескому роду. Нет у них такого права.
— А у нас есть… складно получается, — всё так же недоверчиво проворчал дед Пантелей. И тут же впился в меня взглядом. — А твой будущий тесть? Бестужев-то не только служилый, но и вотчинный боярин. У него такое право есть!
— Нет, — покачал я головой. — Валентина Эдуардовича Томилин ничем не обидел. Вот удайся «Белым орлам» их атака на мою базу, да убей они Ольгу, не дай бог, тогда да… но этого не было, а значит, и права идти войной на Вишневецких у Бестужева нет. Впрочем, если бы с головы моей невесты хоть один волос упал, герба Корибут уже не было бы.
— Грозен-грозен, ублюдок малолетний, — издевательски покивал младший Дмитриевич… и застыл, когда я, провалившись в окно, очутился за его спиной и приложил к пульсирующей синей вене на шее неугомонного хрыча тяжёлую трезубую вилку для мяса.
— Ты меня достал, старик, — прошипел я ему на ухо. — Один раз я простил, но ты упорно продолжаешь нарываться на трёпку.
— Кирилл! — от главы рода потянуло гарью. Выпрямившись, я бросил вилку на пустую тарелку, стоящую перед бледным дедом Пантелеем, и направился к своему креслу.
— Прошу прощения, Фёдор Георгиевич. Но, либо вы угомоните своего родича, либо один из нас сегодня не выйдет из этого зала.
— Пантелей, поди вон, — тихо бросил Игорь Дмитриевич, пока глава рода сверлил меня недовольным взглядом. Старый хрыч недоумённо воззрился на старшего брата, но, очевидно, прочитав что-то по его лицу, скривился и, поднявшись из-за стола, медленно пошаркал к выходу, покачиваясь на ходу. С-сука! Да он пьян! Как я раньше этого не понял, а? Ну, Пантелей Дмитрич, ну… полковник-миномётчик, чтоб его!
— Кирилл, я прошу прощения за… несдержанность моего брата, — обратив на меня свой взгляд, так же тихо проговорил дед Игорь и повернулся к по-прежнему стоящему у окна племяннику. Фёдор Георгиевич медленно выдохнул, и накатывающий от его фигуры жар исчез, будто его и не было.
— Поддерживаю слова моего дяди. Кирилл, не держи зла на Пантелея Дмитриевича. Он сейчас… не в форме.
— Я вижу, — протянул я. — Я принимаю ваши извинения и жду их от господина Громова. Если в течении недели он не… образумится, я вынужден буду вызвать Пантелея Громова в круг.
* * *
— Объявился, значит, — сидящий в кресле у камина грузный, явно страдающий одышкой, мужчина в тёмных одеждах поставил на резной столик полупустой бокал с алым вином и, промокнув губы белоснежным платком, довольно кивнул. — Что ж, это хорошо. Не думал я, правда, что своеволие Авдея даст такой итог.
— Мы потеряли «Белого Орла», — тихо напомнил собеседнику, стоящий в трёх шагах от него, гость.
— Мы? — усмехнулся толстяк. — Нет, сын мой. Это Авдей потерял столь «ценный» ресурс рода. О чём мы ему непременно попеняем… если успеем, конечно.
— А мы можем «не успеть»? — гость явно понял намёк хозяина кабинета, но всё же решил уточнить.
— На всё воля божья, — еле заметно улыбнулся тот, но тут же стёр улыбку с лица и, тряхнув тяжёлой головой, воззрился на стоящего в тени собеседника. — Предупреди Анджея о собирающейся в Москве коалиции, но ни словом не упоминай мальчишку. Эта цель не для него.
— Прикажете готовить ваш отряд к выходу?
— Нет, — мотнув головой, отозвался хозяин кабинета. — Скромность, Григош, она украшает человека. Пусть мальчишкой займутся люди из метрополии. Но их приглашением я займусь сам, а ты… ступай. Ступай, с богом.
Глава 6. Как считать…
