Поскольку дымоход был основательно повреждён, дым медленно заполнял комнату.
— В самом деле, — согласился Бошелен. — Но я вынужден скрепя сердце указать, что он стремился тебя убить.
— Нет нужды тревожиться, — ответил малазанец, — он не доставил мне неудобств.
— И это, на мой взгляд, удивительнее всего. В твоём колдовстве не было и тени яда Хаоса, Быстрый Бен. Можешь себе представить, какое множество вопросов к тебе вертится у меня на языке.
Из коридора донёсся стон.
— И должен признаться, — продолжил Бошелен, — любопытство — моя самая навязчивая черта, которая часто приводит к ненужному насилию над тем, кому я задаю вопросы, в особенности, когда он или она не так общительны, как мне хотелось бы. Теперь скажи, шесть, семь Путей…
— Шесть.
— Шесть путей одновременно. И ты утверждаешь, что это совершенно не вызывает неудобств? Мне это кажется хвастовством. Как следствие, я пришёл к выводу, что ты немного, скажем прямо, исчерпал себя.
— Ты даёшь понять, что мне здесь больше не рады, — сказал Быстрый Бен, со вздохом поставив бокал.
— Не обязательно. Просто расскажи мне всё, и мы сможем продолжить нашу мирную беседу.
— Боюсь, это невозможно, — ответил малазанец, — тем не менее, я скажу, что сущность, стоящая за отравлением путей — Увечный бог. Тебе стоит подумать… какие меры предпринять… против него. Рано или поздно это может тебе понадобиться.
— Благодарю. Не стану отрицать, что твоё владение шестью Путями впечатляет, Быстрый Бен. Но оглядываясь назад, тебе стоило бы придержать как минимум половину своих сил. — Он собрался вставать.
— Но, Бошелен, — воскликнул маг, — я так и сделал.
Сила полудюжины сплетённых Путей обрушилась на софу с сидевшим на ней мужчиной — и тем пришлось не слаще, чем Корбалу Брошу и стене.
В дымной прихожей, ведущей к главному выходу из усадьбы, Быстрый Бен встретил Эмансипора Риза. Слуга обмотал тряпкой нижнюю половину лица и теперь смотрел на мага слезящимися глазами.
— Твоим хозяевам нужна помощь, Эмансипор.
— Они живы?
— Конечно. Хотя, надышавшись дымом…
Слуга оттолкнул Быстрого Бена.
— Да что с вами всеми не так? — рявкнул он.
— Что ты имеешь ввиду? — сказал вслед ему чародей.
Эмансипор слегка повернулся:
— Да что непонятного? Смахнув осу на землю, ты давишь её, так? Иначе она тебя потом ужалит!
— Ты призываешь меня убить своих хозяев?
— Вы все идиоты, Худ вас побери, вот вы кто! Приберись тут, Манси! Протри это! Закопай это в саду! Запакуй сундуки — мы скоро уезжаем! Я проклят — никто не убивает их! Думаешь, я люблю свою работу? Идиоты! Думаешь, я…
Старик всё ещё орал, но Быстрый Бен предпочёл ретироваться.
На крыльце его ждал Таламандас.
— Знаешь, он ведь прав…
— Тихо, — перебил его чародей.
Во дворе перед ними неупокоенные стражники попадали с площадки на стене и, раскинувшись, лежали на плитах. По подёргиванию конечностей можно было понять, что они медленно приходят в себя. Как панцирные жуки, перевернутые на спину. Пора убираться отсюда. Потому, что теперь я действительно исчерпался.
— Знаешь, я почти перешёл в ту стену, что ты разгромил.
— Это было бы очень неудачным решением, — ответил Быстрый Бен. — Все на борт — мы уходим.
— Наконец-то я слышу мудрое решение!
Бошелен открыл глаза. Над ним стоял Эмансипор Риз.
— Мы во дворе, господин, — сказал слуга. — Я вытащил вас и Корбала. Ещё я потушил пожар. Сейчас мне нужно открыть все окна…
— Очень хорошо, Эмансипор, — простонал спустя миг серобородый некромант. — Эмансипор, — окликнул он слугу, который собирался отойти.
— Да, господин?
— Признаюсь… я в… замешательстве. Неужели мы обладаем неким хроническим недостатком, Эмансипор?
— Хозяин?
— Недооценива… ох, не важно, Эмансипор. Возвращайся к своим делам.
— Хорошо, господин.
— И ещё, ты заслужил награду за твои труды — чего ты хочешь?
Слуга смотрел на Бошелена на протяжении дюжины ударов сердца, затем потряс головой.
— Всё хорошо, хозяин. Это часть моей работы. Ею я сейчас и займусь.
Некромант поднял голову, чтобы увидеть, как старик ковыляет обратно в здание.
— Такой скромный человек, — выдохнул он. Опустив взгляд на своё покрытое лохмотьями тело в синяках, он расстроенно вздохнул: — Интересно, что осталось в моём гардеробе?
Учитывая недавние события и всё, что он сумел вспомнить, — выбор был невелик.
Снова окутавшись тенью, Быстрый Бен шёл по усыпанной щебнем улице. Большинство пожаров либо потухли сами, либо были затушены, а в закрытых ставнями и открытых окнах оставшихся строений света не было видно. Ночным небом завладели звёзды, в то время как городом правила тьма.
— Жуть какая, — прошептал Таламандас.
Чародей тихо хмыкнул:
— Не ожидал услышать такое от того, кто провёл пару веков в урне посреди кургана.
— Бродяги вроде тебя понятия не имеют о таких вещах как вежливость, — фыркнул Таламандас.
Массивный тёмный силуэт Пленника заслонял горизонт. Слабый свет факелов на площади перед главными воротами придавал его угловатым камням мрачные черты. Выйдя на улицу, ведущую к площади, они наткнулись на первую группу баргастов, окруживших разведённый из обломков мебели костёр. Брезент, растянутый между домами вдоль улицы, превращал проход в подобие тоннеля, очень похожего на торговые улицы в Семи Городах. Вдоль улицы по углам спали люди. Почерневший от дыма брезент во многих местах пестрил отсветами костра. Многие воины-баргасты не спали, оставаясь на страже.
— Через эту толпу незаметно не протиснуться, чародей, — прошептал Таламандас. — Учитывая твоё чудно́е желание повсюду красться, будто мышь в хижине, полной котов. Если ты вдруг забыл, они — мои сородичи…
— Тихо, — скомандовал на выдохе Быстрый Бен, — считай это очередным испытанием нашего партнёрства… и Путей.
— Мы пойдём прямо через них?
— Именно.
— И каким Путём? Только не Д’рисс, молю, эти булыжники…
— Нет-нет. Мы насквозь промокли бы от старой крови. Мы не пойдём под ними, Таламандас. Мы пройдём над ними. Серк, Тропа Неба.
— Я думал, ты исчерпался ещё в усадьбе.
— Исчерпался. Почти. На этот раз придётся немного попотеть.
— Я не потею.
— Вот и проверим. — Чародей открыл Путь Серк. Мир вокруг них немного изменился. Когда глаза Быстрого Бена привыкли, он смог различить потоки воздуха, слои холодного и тёплого течения, параллельные земле, вихри, уходившие вверх в щели между брезентом и камнем, дыхание проходящих людей и память о тепле в камнях и досках.
