Закончив стихи, девушка бесстрашно вышла за городские ворота, немного углубилась в лес, приколола свое послание к дубу вынутой из прически шпилькой, а мою эпиграмму презрительно скомкала и бросила в кусты.
Когда я снял (на всякий случай в перчатках) письмо с дерева, то прочел следующие строки:
Скажите, что за фрукт вы, Тихон?
Откройте страсти, увлеченья?
Давно ли овладели рифмой?
Развейте все мои сомненья…
Зачем пристали вы к Андрею?
Ну а со мной слабо сразиться?
Не призываю к той дуэли
Где надо люто насмерть биться,
Но требую мне быть покорным
Невинной блажи уступить
И в поединке стихотворном
Позволить рифмой вас убить.
Коль скоро вас убьют телесно
Хоть память добрую оставьте о себе
Вы, как вампир, мне интересны
Хочу узнать о вашей я судьбе,
Чтоб чинно проводить с поклоном
Вас в темный страшный мир иной.
Когда убьют вас по закону
Я вновь почувствую себя вдовой
Я вас не видела, не знаю,
Но к вам стремлюсь я всей душой
О, Тихон, я вас заклинаю
Не пренебречь моей мольбой.
Как видится, не жаль мне город
Иначе б попросила вас уйти.
Нас поглощает ночи холод,
Себя и вас уже мне не спасти.
Загадочное послание охотницы привело меня в неистовый восторг. Мне захотелось нырнуть в реку, не думая о живущих там русалках, и долго плавать, расходуя излишки взявшихся из ниоткуда сил. И всякий раз, выныривая, чтобы глотнуть воздуха, безудержно хохотать, плеща руками.
В самом деле, я будто вынырнул из бездонного омута — увидел свет, почувствовал ветер, смог дышать полной грудью.
«Я снова пишу стихи, и мне их посвящают. Мной, кажется, всерьез заинтересовалась просвещенная благоразумная женщина… понимающая в точных и естественных науках, почитающая труды великих писателей, стихотворцев, в редкий свободный часок спешащая сесть за умную книжку. Толщина ее дневника говорит о незаурядных способностях уморассудительных — порою, почитаемый обществом дряхлый старик, отягченный золотыми орденами, напишет тонюсенькие мемуары, не заметные на просвет. А у ней дневник — целый том. Скоро, гляди, на двухтомник потянет. Что же интересного она в нем пишет? Как бы до него добраться…»
Ночью, дождавшись пока Андрей отправится на привычный лесной моцион, я сунул в щелку приоткрытого окна письмо с ответом:
Очаровательной охотнице Полине!!!
В похоронах я не нуждаюсь,
Ибо всех вас переживу,
В грехах я никогда не каюсь,
И что за фрукт, вам не скажу.
Жизнь хороша и интересна
Лишь та, в которой тайн не счесть.
Не отрицаю, вы прелестны
Но мне противна ваша лесть.
Не верю, что вы влюблены,
Однако вызов принимаю
Вы жгучей ярости полны
Чем мы отличны, я не знаю…
Вам скоро письмецо придёт
Получите его случайно
Я знаю, что больнее душу жжет
Капризницы поклонник тайный.
Так вянет девица от тайной страсти
Не узнает ее родимое село.
Поймет лишь, в чьей она томится власти,
Всю нежность — будто бы рукой сняло.
Я впрочем, говорил сейчас не обо мне.
Я вас похищу, укрощу и очарую,
Вы точно в сладостном дурманящем вине
Утонете в моих опасных поцелуях.
Полина, приходите на свиданье!
Ночью я вас жду,
И я слежу за вами.
Охотясь в приличном отдалении от города, я услышал жалобное блеянье заблудившегося ягненка.
«Приманка!», — сверкнула мысль. — «Но дурацкая приманка», — тут же осекся я. — «Вампир, в отличие от мантикоры, хищник разумный, и понимает, что при нормальных обстоятельствах ягнята по лесам не бегают. Либо охотники просто издеваются надо мной, либо они устроили засаду. Может, они накачали бедную скотинку новоизобретенным ядом?»
Снова любопытство втянуло меня в рискованную авантюру. Со всех сторон проверив поляну, по которой бродил ягненок, на наличие засады и ловушек, я мгновенно подлетел к растерянному животному и поймав его, упал с ним в траву, поскользнувшись на опутавшей кочку грибнице.
Я встал, удерживая голосящего от страха ягненка за ленточку на шее, и увидел, что к ленточке прикреплена записка:
Нахальному вампиру Тихону!
Я вашей слежки не боюсь,
О, если были б вы смелы,
Вы бы не спрятались в лесу,
А сами бы ко мне пришли.
Не люблю, когда вкусная еда ускользает из-под носа. Еще меньше мне нравится добровольно отказываться от лакомого кусочка. Но ничего не поделать, нужно вести себя по-джентльменски, имея дело с настоящей леди, недавно прочитавшей собрание сочинений Байрона в оригинале, то есть на английском языке.
Жаль, я не наблюдал за Полиной, когда она, вечером услышав возле дома знакомое тихое «Бее-е!» вышла во двор, сняла свою записку с ленточки на шее ягненка и прочитала стихи на обратной стороне:
Полина, как же вы жестоки!
Я удивлен кудрявою посылкой!
Вы несмышленого ребенка
Отправили в лесную ссылку
И прямо в руки палачу.
Неужто ваше сердце — камень?
Я в это верить не хочу.
Его бы мне согреть руками,
И прикоснуться к вашим пальцам —
Теплы они, иль холодны как лед?
Прошу вас, только не пугайтесь,
Доверьтесь мне, и скоро страх пройдет.
Как только вы увидите меня,
Покорно отдадитесь без остатка,
Позволите испить себя до дна,
И вашу кровь последнею усладой
Пред одинокой вечностью запомню я…
Поверьте, моя радость,
Я вам честно говорю,
Что после вас
Я никого не полюблю.
И буду хмурым волком рыскать по долинам,
Шепча в бреду: «Полина… Где же ты, Полина?»
Ответного письма я не находил несколько дней. Признаюсь, я так тщательно не обнюхивал деревья и кусты во время выслеживания лесной дичи, как при поиске стихотворного послания Полины.
