— А кто такой Маргрит? Говорят, он не из благородных.
— Его порекомендовал Аулу мой отец, — ответила Серпента. — Он честен, предан и весьма полезен. Особенно сейчас, когда дядюшка заметно сдал. Его очень тревожат эти несчастья с женихами. Хочешь узнать что-нибудь еще? — взглянула с улыбкой.
— Хочу, — чародей улыбнулся в ответ. — Маргрит сказал, ты позаботишься, если мне понадобится пополнить силу. Значит ли это, что ты удостоишь меня…
— Я?! Стать источником? — девица издевательски расхохоталась, чем немало озадачила чародея.
— Я помню, как ты танцевала со мной и как смотрела на празднике в Мелге. — Он чуть было не добавил, что еще и Иволгу зачем-то шпыняла, но почел за лучшее не упоминать птаху.
— Дорогой мой Серпик, — Змейка подступила вплотную, едва ли не прижалась. Положила руки на плечи мужчины, заглянула в глаза. — Ты мне нравишься, не стану лгать. Но я не привыкла, чтобы мной пользовались. Если тебе потребуется сила, я пришлю служанку. Эти глупенькие девчонки из прислуги — отличный источник, не правда ли?
— Отказываешь только потому, что я черпаю силу из жара плоти?
— Я не дремуча, ошейник меня не пугает, если ты намекаешь на знак своего ремесла. И, Серпик, мы непременно будем близки, когда придет время. Это я тебе обещаю, — легко, словно крылом бабочки, скользнула устами по его губам и отстранилась.
— До той поры не смей коверкать мое имя, — чародей резко убрал руки девушки со своей груди. — Это разрешается только тем, с кем я сплю.
— Фу, злюка! — Серпента скорчила гримаску, но сразу же рассмеялась. — Принц из тебя получится отменный! Эрона будет в восторге. Она-то привыкла, что на нее глядят с обожанием, снизу вверх, хоть ростом и не вышла. Какое бы тебе имя придумать, чтобы окончательно ее сразить?
— Скорпий, — любезно предложил Серп.
— Нет-нет, нужно что-то изящное! Что-то, противоположное твоему норову, пробуждающее сладкие девичьи грезы. Придумала! Ориол! По-моему, просто чудесно!
— Да, весьма подходяще, — криво усмехнулся чародей. На одном из древних языков Меддины, том самом, что дал имя самой Серпенте, ориолой называли иволгу. — Мне сегодня утром был знак. Я купил у мальчишки иволгу и выпустил ее на волю.
— Отпускать на волю то, что тебе дорого, очень полезно для духовного роста, — по губам Серпенты змейкой скользнула ехидная улыбка.
— Я заплатил всего пять медяков, — с нарочитым простодушием ответил Серп. — Но на будущее запомню твой совет.
— Запомни вот еще что. В замке нельзя чаровать. Вернее, ты можешь успешно прибегать к мелкой волшбе, направленной только на тебя самого. Исцелить ссадину, избавиться от растительности на лице, стать невидимым. На что там еще вы, чародеи, способны? — Серп промолчал, и девушка, видно, не очень ждавшая ответа, продолжила: — Более существенные чары сотворить не получится, как не получится зачаровать другого человека или, к примеру, открыть переход. На замок в целях безопасности наложена особая волшба, препятствующая этому.
— Что-то не слыхал я раньше о подобных чарах, — усомнился Серп.
— А ты знаешь все на свете? — чернокосая не скрывала иронию. — Возможности одаренных из дальних стран во многом отличаются от знакомых тебе. Ты не представляешь, на что способны чародеи Равнин.
— Может быть, заполнишь пробелы в моем образовании? — Серп постарался, чтобы слова прозвучали как можно более двусмысленно.
— Может быть, — равнодушно ответила Серпента. — Увидимся завтра. Имя у принца есть, нужно внешностью заняться.
Утром Серпента объявилась рано, чародей еще не выбрался из постели. Девицу это ничуть не смутило. Она, не сводя глаз с мужчины, поставила корзинку с едой на стол, села.
— И что это значит? — поинтересовался Серп.
— Намереваюсь полюбоваться тобой, — по губам скользнула уже знакомая змеиная улыбка.
— О, это пожалуйста, — чародей откинул покрывало и встал, но, к разочарованию Серпенты, все самое интересное оказалось окутано зыбким туманом, не дававшим ничего рассмотреть.
— Я подозревала, что задираешься ты неспроста. За коротышку отыгрываешься?
— Да-да, утешайся, — хмыкнул Серп, натягивая штаны. — Как та лиса, для которой рыбка в горном озере с отвесными берегами была мелкая да костлявая.
Змейка привычно расхохоталась, запрокинув назад голову.
— С тобой веселее, чем с Кайтом!
— Ты каждому говоришь, что с ним веселее, чем с прошлыми? — чародей уселся напротив девушки и стал доставать из зачарованной корзинки обильные и разнообразные яства.
— Приятно иметь дело с умным мужчиной. Большинство верит моим словам.
— Я не верю. Я знаю, что ты, сама того не желая, на сей раз сказала правду, — улыбка чародея была на редкость обаятельной. С помощью точно такой же он чуть было не провел Мерту, но Змейка улыбнулась в ответ весьма сдержанно.
После завтрака Серпента занялась внешностью поддельного принца, дабы его случайно не узнал кто-то из старых знакомых. Маргрит распорядился не злоупотреблять чарами, чтобы не насторожить охранную волшбу замка и амулеты дворцовой стражи. Серпу это было на руку — уменьшало расход силы. Ему почему-то претила мысль о пополнении мощи с помощью предложенных Змейкой служанок. Когда-то, наверное, придется, но, если не транжирить запас, не так уж скоро. Может, к тому времени удастся уломать чернокосую.
Волосы чародея решили оставить как есть, поскольку пять лет назад они были гораздо короче. Серп перестал следить за их длиной в Залесном в надежде, что грива ниже плеч сделает ошейник менее заметным.
Змейка велела мужчине отрастить с помощью чар бороду и усы. После она аккуратно подровняла появившуюся за несколько мгновений растительность.
— Вот так, — протянула Серпу зеркало. — Нравится?
— Ничего, — тот вгляделся в отражение.
Вид и правда стал непривычным, бородка напоминала Маргритову, но усы делали сходство не столь очевидным. Правда, подстрижены были, на вкус чародея, чересчур сильно, придавая внешности какую-то хлыщеватость. В конце концов, это неплохо: радужные братцы и Илекс видели Серпилуса совсем недавно, но в этом лощеном облике признать не должны, в особенности издали.
— Зачаруй волосы, чтобы вились, — распорядилась Серпента. — Нет, так уже чересчур. Локоны должны быть мягкими, а не крутыми, как у Крестэля. Да, теперь чудесно! — провела рукой по волнистым черным прядям.
— Это слишком! — Серп смотрел в зеркало с возрастающим неудовольствием. Теперь и бородка ему разонравилась, не говоря о тонких усиках. — Я стал похож на слащавого менестреля, которого кое-кто из мужиков не преминет зажать в уголке.
