Подобие стража, которое поднял Павек, двигалось медленно, но было совершенно безжалостно. Что бы бунтовщики из Кодеша не делали, они не могли ни ранить его, ни уменьшить его силу. Самое лучшее, что они могли сделать, защищаться, как защищался сам Руари со своим посохом от их резаков — и с тем же результатом. Хотя и образованное из почти невесомых пыли и обломков, подобие вкладывало силу земли в каждый из своих ударов. Сухожилия смертных не могли сколько-нибудь долго сдерживать такие удары. Кодешиты валилились на землю, один за одним, пока не настал критический момент, когда те, кто остался, не сообразили, что они не могут победить, и перестали пытаться. Они тоже смешались и побежали к воротам, которые оставались единственным местом на площадке для убийств, где еще шел бой между темпларами и оставшимися в живых бунтовщиками.
Руари сделал было пару шагов, преследуя их, когда подобие стража рассыпалось и опять стало кучками пыли. Два из четырех темпларов побежали на помощь своим, но двое остались, тяжело дыша, прекрасно сознавая, что они находятся в опасности, пока Павек без сознания лежит в грязи на убивающей земле.
Глаза Павека открылись, когда Руари склонился над ним, и он застонал, когда с помощью Матры Руари снял с него верхнюю одежду. Кровь сочилась через через прекрасную льняную рубаху, которую Король-Лев дал ему. Кровь был на его руках и ногах. Руари стал бояться самого худшего.
Жрец встал на колени рядом с Павеком и осторожно взял его левую руку в свою. — Это его рука, — сказал жрец, слегка поворачивая руку, чтобы показать Руари что случилось, когда медальон взорвался. — Он потеряет ее, но будет жить, если я остановлю кровь.
Когда Руари взглянул вниз на кости, сухожилия и разодранную на куски плоть, его страх превратился в холодную тошноту. Он тоже встал на колени рядом со жрецом, как из желания помочь, так и от слабости.
— Здесь была сила-Сила, которую он поднял? — Жрец отказался от предложения Руари, покачав головой. — Она слишком колючая, слишком злая. Я бы не стал даже пытаться обратиться к ней — если бы я был тобой.
Жрец был прав. Руари не чувствовал никакой симпатии к стражу Павека. Эдесь был Урик, во всех своих проявлениях; корни Павека, не его. Но рыжеголовый жрец не был целителем. Единственная помощь, которую он мог предложить, мог сделать любой: снять с шеи Павека остатки шнурка, на котором висел медальон и перевязать им запястье, чтобы остановить кровь.
— И мы можем молиться, — посоветовал он.
Павек открыл глаза и приподнялся на правом локте. — Если ты хочешь вместо этого сделать хоть что-нибудь полезное, найди Какзима, — Искаженная старым шрамом и новой болью, на которую он пытался на обращать внимание, улыбка Павека было чем-то таким, что нормальный человек видит только в страшном сне. — Подонок должен быть где-то неподалеку.
Звайну, бледный и молчаливый с самого начала, который и так смотрел повсюду, не понадобилось других слов. Он как стрела понесся к той галерее, на которой они видели вчера Какзима. Матра направилась за ним, но для Руари Какзим был только именем, а Павек потерял слишком много крови.
— Иди с ними, — потребовал Павек. — Возьми свой посох. Присмотри, чтобы с ними ничего не случилось.
— Тебе нужен целитель — дело плохо.
— Не слишком плохо.
— Ты потерял слишком много крови, Павек. И — И твоя рука плоха, очень плоха. Тебе нужен хороший целитель. Каши…
Павек потряс головой:
— Какзим. Дай мне Какзима.
— Ты будешь здесь, когда мы сбросим ошметки халфлинга с лестницы?
— Я не собираюсь никуда идти.
Руари отвернулся от Павека. Он посмотрел в голубые глаза жреца, молча задавая вопросы.
— Больше ничего нельзя сделать, — ответил жрец. — Я останусь с ним. Самого плохого мы избежим, и эти двое останутся. — Он показал головой на двух темпларов, которые остались с ними. — Если у кого-нибудь из Кодашитов появится блестящая идея закончить то, что они начали, великий король придет и воздаст каждому по заслугам.
— Лев закрыл глаза, — проворчал Руари и встал на ноги. Он с удивлением почувствовал, что зол на короля-волшебника и одновременно разочарован. — Он не придет.
— Он придет, — уверил его Павек. — Держу пари, он появиться еще до того, как бой закончится. А ты должен найти Какзима и подать ему его на блюдечке.
Судя по крикам, ругательствам и звону оружия, вокруг ворот скотобойни по-прежнему сражались.
Руари не был уверен, но подумал, что скорее всего появилось еще больше темпларов — возможно Нунк и его товарищи, а возможно еще один манипул из военного бюро — по ту сторону ворот, удерживая бунтовщиков с площадки для убийств внутри, пока бойцы военного бюро не закончат свое возмездие. Зато он точно был уверен, что Павек, с двумя темпларами и жрецом, наблюдающим за ним, сейчас в большей безопасности, чем Матра и Звайн, ищущие Какзима на галерее, без оружия и здравого смысла.
— Я вернусь еще до того, как Лев будет здесь, — уверил Руари Павека со жрецом и побежал к лестнице на галлерею, держа посох в руке.
Найти Матру и Звайна оказалось не сложнее, чем услышать изобретательные ругательства Звайна с верхушки обожженой, но в остальной целой лестницы. Хотя галерея казалась пустынной, Руари неслышно встал рядом с дверным пролетом так, чтобы видеть не только своих друзей, роющихся в пустой комнате, но и остальную галерею и площадку для убийств, на которой по-прежнему стояли два темплара рядом со жрецом и лежащим Павеком.
— Нашли что-нибудь? — невинно поинтересовался из тени Руари.
— Нет, — сказала Матра так же невинно, но Звайн подпрыгнул в воздух и зашарил глазами по комнате, вглядываясь любую тень, темнее чем Матра.
— Ты напугал меня! — пожаловался Звайн, когда сообразил в чем дело и перестал ругаться.
— Ты должен был бы бояться намного больше, если бы я не стоял здесь, — возразил Руари, и почти услышал, как эти же слова сказал Павек. — Вы, проклятые идиоты, оставили дверь открытой и шумите так, что вас слышно и в Урике.
— Я слышала, — сказала Матра. — Я бы увидела, если бы приближалась опасность; тебя же я увидела. Я могла бы защититься-Что? Что бы ты увидела? Здесь никого нет! — прервал ее Звайн. — Он слинял. Собрал вещички и улетучился. Сделал ноги. Убежал, пока не стало поздно — в точности так же, как из дома мертвого сердца, Экриссара.
Душа Руари рухнула в пропасть. Павек хотел Какзима; если они не схватят его, это ударит по нему сильнее, чем потеря руки. — А хоть что-нибудь здесь есть? Павек…
— Ничего! — заорал Звайн, пиная со злостью стул. — Никакой проклятой вещи!
— Есть, — сказала Матра, протягивая кусок того, что по виду казалось корой дерева.
