Не было никого, кто бы сказал ему, что делать, так что он пошел вслед за Йоханом, отставая на несколько шагов. Мерцающая белая бесконечная поверхность была видна издали, она окружала деревню с трех сторон. Совсем мало каменных глыб и скрюченных кустов были видны в пустыне перед ней. Ни один друид не мог вырастить рощу так близко к Солнечному Кулаку. Но Йохан продолжал идти, следуя за редкой линией квиритов, до тех пор, пока они не оказались в пустыне, где не было никаких ориентиров.
* * *
Они собрались в месте, где не было ни деревьев ни воды, где соляная пустыня казалась совсем близко, а деревня за их спинами превратилась в линию совсем маленьких деревьев. Павек, добравшийся сюда, опять оказался последним, как и в домике. Но толпа расступилась перед ним — или перед Йоханом — и он следом за дварфом пробился к самому центру.
Телами сидела на ничем не примечательном камне перед неглубокой, круглой и совешенно пустой ямой. Струйка пыли, смешанной с песком, текла из пальцев ее левой руки на ладонь правой. Она низко наклонила голову: Павек вспомнил, что солнечный свет может повредить ее глазам, и вспомнил ее шляпу с широкими полями, оставшуюся висеть на своем месте рядом с дверью. Ему захотелось, чтобы он взял бы ее с собой; глупое, сентиментальное желание, так как, уходя из ее хижины, он даже не знал, куда идти.
Цвет пыли, желтый — как и у маленького облачка пыли над ямой — и горький вкус, буквально висевший в воздухе, от которого деревенели рот и нос, ответил на все вопросы, бурлившие в уме Павека.
Подавленная Акашия подошла к ним. — Руари, — прошептала она Йохану достаточно громко, чтобы Павек мог услышать. Дварф сплюнул на испятнанную желтым землю.
— Не может быть, — возразил Павек. — Это не совпадает с тем, что Телами упала прямо тогда, когда это произошло. Момент был выбран слишком идеально. Ты собиралась взять зарнеку в Урик; теперь ты не в состоянии. Руари не мог подслушивать и копать одновременно. Не обвиняй этого червяка-недоумка только потому, что страж наложил руку на вашу зарнеку.
Акашия бросила на него острый взгляд. — Он сидел здесь, в руинах, ожидая, когда бабушка появиться здесь. Он признался во всем. Он рассказал обо всем эльфам; он знал все, что мы знаем. Он побоялся, что ты убедишь нас взять зарнеку в Урик или захочешь украсть ее, если не сумеешь нас убедить. Он решил взять дело в собственные руки. Он ненавидит тебя, Павек. Ненавидит с такой силой, что стал слеп ко всему. Он думал, что это был единственный путь остановить тебя.
— А вместо этого остановил тебя, — проворчал с иронией Павек и заработал еще один острый взгляд.
— Мы правы, Павек, а ты не прав. Вы оба не правы: и ты, и Руари.
— Страж не согласился с тобой.
— Это было дело рук Руари: его ненависть, его слепота.
— И где он? На этот раз я хотел бы поговорить с ним.
— Я не знаю. — Акашия вздрогнула, как от боли, отвернулась, подошла к Телами и села рядом с ней.
Павек научился языку вины и беспокойства еще до того, как он ушел из приюта. Это была одна из самых первых и самых важных частей обучения темплара. Инструкторы заставляли своих учеников читать правду на лицах вокруг них и — если они были достаточно умны — скрывать собственные эмоции за загадочной, презрительной усмешкой. Павек натянул на свое лицо такую усмешку, когда его тень нависла над Телами, и позвал ее по имени.
Инструкторы никогда не говорили ему, что он умен или даже мудр. Напротив, они постоянно повторяли, что он полный идиот, и не умеет держать свой большой рот на замке.
— Куда вы отослали Руари? — спросил он.
Она открыла ладони. Желтый песок посыпался из ее пальцев на землю. — Я никуда не отсылала его. Он спрятался в собственной роще.
— А где его роща?
— Я не могу сказать тебе, — ее голос был слаб и безжизнен. — Он хочет побыть один, Просто-Павек. Он хочет уединения. Я пообещала ему, что его никто не потревожит. Я сказала ему то, что ты сказал нам всем. И теперь ему необходимо побыть одному.
— И страж не похоронит его кости в земле, для тебя? — Он сам слушал глупость в своем голосе. Он хотел бы проглотить свой язык, но безрассудство было еще одной старой привычкой, которой было невозможно сопротивляться, когда справедливость пылала в нем ясным пламенем. — Так он захотел одночества, и ты пообещала ему его? И насколько, Телами? Как долго Руари необходимо быть одному в его роще? Пока он не умрет с голода?
— Друид не может умереть от голода в своей роще, — сказал сзади Йохан. — Запомни. Руари в своей роще в полной безопасности, как за каменной стеной.
Безрассудство, похоже, никак не хотело отступать.
Он расставил ноги пошире и с силой ударил кулаками по бедрам. — Где этот червяк? Я хочу сказать ему, что он сделал правильную вещь. Мне необходимо сказать ему это. Как я могу найти его?
— Ты не можешь, — выкрикнула Акашия, прыгая на ноги. Она изо всей силы, но без всякого успеха, ударила своим кулачком его в грудь. — Руари ушел в свою рощу и она сомкнулась вокруг него. Он сам себя казнит. Он не хочет, чтобы его нашли. Он не хочет общаться ни с кем, он вообще ничего не хочет, кроме одиночества, пойми ты.
— Мне неинтересно, чего хочет или не хочет этот червяк. Просто покажи мне дорогу к его роще. Я буду идти, пока не найду мальчишку.
— Даже если ты узнаешь, где находится его роща, это не поможет тебе, Павек. Он прячется, — тихо сказала Телами, приковав к себе его внимание. — Никто из нас ничего не может сделать, и ты меньше, чем кто-нибудь другой. Это укромное место Руари. Это его выбор — выбор друида — не мой. Руари не остановит ничего. А зарнека окажется в Урике, как это было всегда; это мой выбор. Он не в состоянии принять это. Я не могу разрешить ему уйти из Квирайта, не сейчас, когда он полон ненависти и презрения, и хочет только мстить. Он сам выбрал скрываться там вечность и еще один день. Навсегда — это очень долгое время, Просто-Павек, но день или неделя успокоят его, ему полегчает. Но он сам выбрал скрыться в роще, и он сам должен выбрать тот момент, когда он захочет вернуться, это его выбор. И мой. Но никогда не будет драки между ним и тобой, Павек. Руари друид, и ты, если все пойдет как должно, тоже им будешь. Ты понял?
— В моих мечтах, великая. — Заклинание огня было прямо таки написано в его сознании. Сила преобразовать воздух в стену пламени била из под его ног. Телами знала это; он мог смотреть в эти старые, немигающие глаза и видеть там знание. И силу, намного большую чем та, которой он мог командовать.
Твой выбор, Павек. Он ясно расслышал слова, но ее губы не шевелились. Кончики его пальцев закололо иголочками. Сила стража вошла в него, потом исчезла. Он еще не был друидом. Он не мог выбрать убежище в своей роще. Он мог выбирать между пониманием и погребальным костром: знакомый сорт выбора для человека, который носил желтую одежду Короля Хаману. Очень комфортабельный выбор.
