Новая свеча напомнила мне о том, что время идет. Мне хотелось посмотреть другой коридор, который я видела раньше. Я вспомнила: отец говорил, что он ведет к двум другим входам, в спальне и в кладовой. Кладовая была на нижнем этаже, позади кухни, а спальня моих родителей — в основной части дома, наверху. Таким образом, должны быть лестницы, рассуждала я, и тут же решила, что нужно изучить все это.
Я вернулась к пересечению проходов и, вместо того, чтобы спуститься в кабинет, пошла в другой коридор. Я заметила, что он обшит стеной с темным деревом, и подумала, что он гораздо старше, чем тот, первый. Отец предупреждал, что его давно не использовали. Затянувшая его паутина шипела и дергалась от пламени моей свечи. Проход повернул сначала в одну сторону, а затем другую, он огибал стены комнат. Одна стена была выложена кирпичом, от нее тянуло холодом. От сквозняка пламя задергалось, и я прикрыла его рукой. Кажется, я уже была в основной части дома. Я поспешила вперед, минуя голые мышиные косточки, лежащие здесь так долго, что запах давно выветрился. Я нашла еще две смотровые щели, каждая была прикрыта крошечной крышкой. Я поставила свечу и попробовала посмотреть, где я, но в комнатах было совершенно темно. Я плохо представляла, в каком месте дома нахожусь, и даже не могла сказать прошла ли я уже через спальни и гостиные.
Я подошла к месту, где коридор разделялся не на две, а на три части. Похоже, дверей было больше, чем говорил мне отец. Первый, который я выбрала, совершенно разочаровал меня. Он был короткий и привел меня к глазку и лавочке под ним. Я снова поставила свечу и с небольшими усилиями оттолкнула крышечку в сторону. И поразилась: за стеной была моя собственная спальня. Огонь еле тлел, но света было достаточно, чтобы оглядеться. Я была на стороне камина и могла видеть свою кровать внизу. Я подумала, нет ли секретного выхода в этот коридор из моей спальни, и медленно провела рукой по стене в поисках какой-нибудь задвижки или петли. Но если что-то и было, я ничего не нашла. Меня это огорчило, ведь как было бы замечательно, если бы я смогла попадать в свое новое убежище прямо из спальни!
Я вернулась к пересечению туннелей, решив больше не медлить, ведь свеча догорела почти до половины. На будущее мне нужна лампа. Я была уверена, отец никогда не оставит мне лампу и не разрешит побродить одной по стенам Ивового леса. Заметит ли он, что я взяла одну из швейной комнаты мамы? Он избегал этой комнаты со дня ее смерти. Я почувствовала острый стыд при мысли, что придется что-то делать за его спиной, чтобы получить то, что мне нужно, не больше. Я была совершенно уверена, что он плохо знает мои способности. Значит ли это, что я должна ограничивать себя его представлениями? Не думаю.
Следующий путь я выбрала наугад. Он петлял туда-сюда сквозь стены, и пару раз я протискивалась в очень тесные уголки, куда бы не пролез взрослый человек. Я спустилась по грубо вытесанным ступеням, а потом — еще ниже. Тут я столкнулась с грызунами и замерла, услышав мелкий топоток вокруг. Крысы и мыши меня не заботили. Крысы не воняют так, как мыши, но мне не нравятся их глаза-бусинки. Помет вдоль стены становился все гуще, а запах мочи сильнее. Я нашла две выгрызенные норки: очевидно, грызуны обнаружили этот безопасный и простой проход и использовали его, из чего я сделала вывод, что он ведет к кладовке.
И не ошиблась. От моей свечки осталась только четверть, и я решила, что должна выйти здесь, прежде чем она оплывет и оставит меня в темноте. Рычаг для открытия панели находился рядом, и, хотя он был тугой, я тянула его, пока не услышала щелчок в стене. Я толкнула то, что должно было оказаться дверью, но она лишь слегка качнулась. Она была устроена как качели, и когда я протянула руку через получившееся отверстие, то почувствовала мешки с горохом или фасолью, наваленные с той стороны. Я потолкала их, но они были тяжелые и не поддавались. Я не могла здесь пройти.
Пора было покидать мой лабиринт. Я закрыла потайную дверь в кладовке и направилась обратно, чувствуя сонливость и начиная замерзать. Я запуталась в плотной паутине, и пришлось остановиться, чтобы убрать ее с лица. Только сейчас я заметила, что мой халат весь в пыли и грязи. Смогу ли я очистить его сама, чтобы избежать расспросов? Уверена, отец не одобрит этой одиночной вылазки.
Я достигла развилки и повернула в сторону кабинета. Ноги замерзли, и холод пополз выше. Я почувствовала щекотку на шее и чуть не уронила свечу. Я поставила ее на пол и пальцами расчесала волосы, убирая паутину. Несмотря на мои усилия, паука поймать не удалось. Я взяла свечу и пошла дальше. Полумрак прохода, казалось, давил на мои веки. Как хорошо было бы вернуться в спальню, под одеяла.
Я снова поставила свечу, чтобы убрать паутину с дороги. Я спустилась вниз по коридору и свернула за угол, прежде чем поняла, что такой плотной паутины быть не должно, ведь я уже проходила здесь. Я остановилась, подняла свечу и оглядела узкий коридор. Нет. Не было никаких признаков, что я здесь уже проходила. Паутина и пыль на полу были нетронуты. Я оглянулась и с радостью заметила, что мои следы хорошо видны. Поиск пути назад казался не сложным, и я пошла быстрее.
Когда я вернулась к развилке, от свечи остался совсем маленький огарок. Я рассердилась на себя, что оставила вторую свечу в маленькой комнатке. Но я уже близко и скоро вернусь в кабинет отца. Я с тоской подумала об очаге и понадеялась, что полено, которое я в него подкинула, все еще горит. Я поспешила вперед по своим собственным следам. Темные дощатые стены, казалось, сдвигались от дрожащего света свечи. Я слегка поправила фитиль, чтобы воск капал в подсвечник. Теперь пламя стало больше, и я увидела, как же мало осталось от свечки. Заблудившийся сквознячок от каменной стены чуть не задул ее. Я прикрыла пламя и замерла, задумавшись. Что если я повернула не туда? Была ли кирпичная стена на пути к кладовой? Или она была в коридоре, который вел к глазку в моей спальне? Я прикрыла уставшие глаза и вдруг не смогла вспомнить. От моих следов уже не было никакой помощи. Мышиный скелет! Где я видела мышиный скелет?
Я стояла и смотрела на угасающее пламя.
— В следующий раз, — сказала я сгущающейся тьме, — в следующий раз я принесу мел и отмечу каждый коридор.
Сквозняк забрался под халат. Я повернула назад. Теперь спешить было нельзя, пламя танцевало на последнем кусочке фитиля. После того, как я дошла до первой развилки, я пообещала себе, что все будет в порядке. Даже если свеча погаснет, я могу найти дорогу назад на ощупь. Или не могу? Я изгнала из мыслей страх перед крысами. Мой свет разгонял их, и они, конечно, никогда не решатся уйти далеко от кухни. Крысы остаются там, где еда.
Если они не голодны и не ищут ее.
Что-то коснулось моей ноги.
Я вскочила, пробежала два шага и упала, обжигаясь горячим воском погасшей свечи. Тьма окружила меня. Она заполнила все вокруг. На мгновение у меня перехватило дыхание, потому что тьма вытеснила и воздух. Я подтянула ноги под халат, боясь, что крысы начнут прыгать и откусят мне пальцы. Мое сердце билось так сильно, что все тело дрожало. В темноте я села, качая обожженную руку и соскребая с нее кусочки воска. Я огляделась, но вокруг было совершенно темно. Темнота давила на меня, я не могла ни оттолкнуть ее, ни дышать ею. Ужас вырос во мне.
— Мама! — закричала я, и на меня плотным глухим мраком обрушилась реальность ее смерти. Она ушла, и больше не было никого, кто мог бы спасти меня. Теперь тьма и смерть стали моей судьбой.
— Мама! Мама, мама, мама! — снова и снова кричала я, потому что если темнота — это смерть, то она должна была прийти ко мне.
Я кричала до хрипоты, а потом затряслась в немом ужасе. Никто не пришел. Если кто проснулся и вскрикнул от моего приглушенного плача, я его не слышала. Когда первый приступ паники прошел, я, задыхаясь, свернулась калачиком в темноте. По крайней мере я согрелась: волосы вспотели и прилипли к голове. Только ноги и руки по-прежнему мерзли. Я обняла колени и спрятала руки в рукава. В ушах грохотал стук сердца. Мне хотелось прекратить это, чтобы, хоть было и страшно, я могла услышать возню крыс, которую боялась больше самих крыс. Слабые беспомощные звуки клокотали в горле. Я уткнулась лбом в грязный пол и, тяжело дыша, закрыла глаза, чтобы не позволить темноте завладеть моим телом.
Много легенд и обычаев связано со Скилл-колоннами, раскиданными по всем Шести Герцогствам и за его пределами. Даже когда истинное предназначение этих монолитов было забыто, их важность осталась, а значит, о них много рассказывали и их почитали. Чаще всего это были сказки про неосторожных людей, про юных влюбленных, которые бродили вокруг камней, прислонялись к ним и исчезали. В некоторых сказках они возвращались через сто лет и обнаруживали, что все, что они знали, исчезло, в то время как сами они не постарели ни на день. В своих исследованиях Скилла я часто задавался вопросом, были ли такие несчастные, обладавшие неуправляемым талантом к магии, которые ненароком открывали портал и навсегда исчезали в нем. Я до сих пор содрогаюсь, вспоминая свой несчастный случай при путешествии с Аслевджала в Бакк. Я знаю, ты читала этот мой отчет. Неужели никто не обратил внимания на это предупреждение?
