— Я ничего не выдам, — с вызовом выпалил он. Слюна пузырилась в уголках его рта. — А ты просто американская шлюха. Грязь для меня. Я приветствую смерть. Я ничего не скажу! Я готов умереть!
Так и было. Джек знал: что бы она с ним ни делала, он готов принять это. Он был готов к боли. Типичный террорист, он почитал смерть, а потому приветствовал ее.
— Умереть? А кто говорил о смерти?
— Мы победим всех вас. И ты ничего от меня не узнаешь. Ни за что! Я умру мучеником!
Анжела посмотрела через плечо и улыбнулась Джеку. Он понятия не имел, почему. Продолжая улыбаться, она повернулась к истекающему кровью мужчине под ней.
— Все хорошо, Мигель. — Она потрепала его по щеке. — Все хорошо. Тебе и правда не нужно говорить мне.
— Потому что ничего ты от меня и не услышишь! Аллах вознаградит меня! Нью-Йорк поглотит облако в форме гриба, гораздо больше того, что было в Хиросиме!
Анжела смеялась. Действительно смеялась.
Джек начал волноваться. Время на таймере атомной бомбы подходило к концу. Они действительно были готовы умереть ради своей цели. Они верили, что в загробной жизни смогут наблюдать за разрушением Великого Сатаны.
— Я так не думаю, — сказала она, все еще улыбаясь Мигелю, как смешному маленькому ребенку.
— Да, так и будет, потому что я ничего не скажу тебе.
— Тебе и не надо, Мигель. Не нужно мне ничего говорить. — Она снова похлопала его по щеке, — Все хорошо, Мигель.
Он выдохнул, ноя от боли, но его любопытство в итоге взяло верх:
— Что ты имеешь в виду?
Анжела пожала плечами:
— Да мы просто приведем наших собак.
У него сперло дыхание.
— Собак?
Глава 52
Собак? Джек тоже не понимал, о чем она говорит.
— Именно, — сказала она Мигелю. — Неужто ты никогда не видел ищеек в той чертовой дыре, где жил и учился убивать невинных людей? Когда ты в последний раз принимал ванну? А, Мигель? Неделю назад? Две? Когда ты насиловал меня, у меня была возможность ощутить вонь твоего грязного тела, и я думаю, что ты не мылся не меньше месяца. Знаешь, ищейки находят потерянных детей, заблудившихся людей, похищенных — и бьюсь об заклад, все эти люди не мылись максимум дня два. Поэтому я не сомневаюсь, что собаки легко отследят твою вонь до того места, где ты со своими овцеебами собираешь бомбу. Понимаешь? — Она снова потрепала его по щеке. — Все хорошо. Нам и не нужно, чтобы ты говорил. Мы просто дадим собакам понюхать твою вонючую задницу, и они приведут нас точнехонько к твоим дружкам. А после… — девушка сделала надрез на его левой руке, заставив вздрогнуть. — Я отрежу тебе руку, прям вот по этой линии. Все равно она теперь бесполезна. Я наложу жгут над раной, чтоб ты не откинулся от потери крови. — Она ухмыльнулась, глядя на него. — Знаешь, что я сделаю потом?
Мигель с одним широко раскрытым глазом покачал головой.
— Я притащу тебя в то самое здание, где вы повесили меня и оставили подыхать.
Он всхлипнул.
— Ой, да не переживай. Я не собираюсь вешать тебя так же. — Она махнула рукой. — Выкинь эту мысль из головы. Мне казалось, что я целую вечность висела там, неспособная вдохнуть, хрипя и задыхаясь, но на самом деле при таком способе повешения смерть наступает довольно быстро. Так или иначе, все скоро бы закончилось.
— Вот видишь... — начал оправдываться он, — мы желали тебе быстрой смерти. Мы оказали милость, даровав скорую смерть — тебе бы не пришлось долго страдать.
— Это мило, — сказала она, снова улыбнувшись мужчине, — но вот ты не заслужил права сдохнуть быстро. Итак, мой маленький фанатичный насильник и убийца, я повешу тебя голым, как и вы меня, но вот только веревку накину тебе не на шею, а на обрубок левой руки. Знаешь, что я сделаю после?
Он был слишком потрясен, чтобы ответить.
— Позволю собакам, выследившим твоих дружков по запаху, вернуться и заняться тобой, подвешенным и беспомощным.
— Собак?.. — проскулил он.
— Стая больших собак с ума сойдет и озвереет от такого количества свежего мяса. Они будут срывать с костей мышцы ног и жрать, пока ты будешь смотреть, не в состоянии остановить их. А так как ты будешь голым, вожак стаи, скорее всего, сперва набросится на твои гениталии. Ты знаешь, что означает английское слово «гениталии», Мигель? — Когда он не ответил, она ткнула ему в промежность кончиком ножа. — Речь идет об этих малышах. Собакам нравятся эти нежные места. Это лакомое угощение.
Ее голос был таким спокойным, таким нежным, таким чувственным, что она напугала даже Джека.
Мужчина под ней завопил от такой постыдной участи. Она позволила ему плакать и дрожать какое-то время, а затем снова наклонилась.
— Тебе интересно узнать, что я еще собираюсь с тобой сделать, когда ты будешь висеть в заброшенном здании, где висела я? А, Мигель?
Объятый ужасом мужчина мог только покачать головой.
Она ткнула его в живот ножом — не слишком глубоко, но достаточно, чтобы он ощутил его и вздрогнул. На коже выступили капельки крови.
— Я сделаю здесь небольшой надрез, только чтобы суметь сунуть туда палец и зацепить кишку, а потом вытащу ее на пару метров. Примерно то же я сделала с твоим глазом, помнишь? Кишки будут торчать из твоего живота, пока ты там висишь, и знаешь, почему? Потому что собаки любят внутренности. Они ухватятся за торчащую кишку и потянут ее, вытягивая все больше и больше, сражаясь за нее и дергая, мотая головами из стороны в сторону. Ну а другие псы тем временем начнут бороться за твои гениталии, разрывая их. Каждый день в агонии, пока ты будешь висеть там, все еще живой, со свисающим с костей мясом, каждый ужасный час, каждую жутчайшую, мучительную секунду, что покажется тебе вечностью, ты не будешь желать от своего бога ничего, кроме быстрой смерти. Но он не придет даровать ее тебе. А собаки, когда проголодаются, проснутся и сорвут еще немного мяса с твоих костей. — Она схватила и вывернула его правое запястье. — А кости могут очень сильно болеть, Мигель.
Джек слышал, как хрустнула и заскрежетала сломанная кость в предплечье Мигеля, пока Анжела крутила запястье в разные стороны. Мигель завопил от боли, его крики перешли в рыдания при мысли о том, что его ждет. Джек видел, что мужчина уже почти в шоке. У Анжелы осталось не так много времени, чтобы заставить его выдать все, что он знает. Джек думал, что она тоже это понимает.
— Так вот, Мигель, я даю тебе последний шанс избежать очень-очень долгой, мучительной, позорной и напрасной смерти. Последний шанс ответить, прежде чем мы приведем собак. Последний шанс сказать мне, где твои дружки, где они собирают бомбу. Последний шанс заслужить быструю смерть, чтобы ты мог быть с Аллахом. Но если ты не хочешь говорить, — Анжела снова погладила его по щеке, — то ничего страшного. Мы просто пойдем за собаками, и они в два счета отследят твою вонь. — Она наклонилась и заглянула ему в глаза. — Время вышло.
Мигель дрожал и плакал, бормоча молитвы на испанском.
Наконец он приподнял свою сломанную правую руку над грудью и с усилием указал налево.
— Мне нужно больше, — сказала она совершенно спокойно.
— Туда, — сказал Мигель, — откуда мы пришли. Иди туда, пока не доберешься до двора с вагонными осями. Поверни налево. Метров через триста справа будет переулок. Если посмотреть через него, увидишь торец большого кирпичного здания с крышей в форме арки. Там подъемные ворота. Вот где остальные.
Анжела оглянулась на Джека. Он кивнул, сообщая, что верит этому человеку. Мигель думал, что у них есть ищейки, которые все равно быстро найдут, откуда он пришел. Значит, он не видел смысла врать. Их уловка остудила его пыл. Он поверил, что сопротивляться бесполезно.
— Ты помнишь, что я обещала, когда вы избили меня до полусмерти?
— Нет, сеньорита, — прохныкал он.
Она приставила кончик ножа к его груди, немного левее грудной кости.
— Я обещала убить вас всех. Помнишь?
Он неохотно кивнул.
— Ты должен был мне поверить. Я убила трех твоих дружков — одного сегодня ночью, а двух других, когда вы приехали к моему дому. Помнишь? Остался только ты. Вся ваша подготовка, планы и проделанная работа уже ничего не значат, ведь ты предал своих. — Анжела немного приподнялась и уперла обе ладони в кончик рукояти ножа, напрягая руки. — И да, Мигель, я хочу, чтобы ты знал — у нас нет собак.
