Глаза Ноны расширились:
— Друг?
— Конечно, глупая. Ты же не думаешь, что Клера — твоя единственная подруга? Люди могут быть друзьями, не говоря об этом.
Нона открыла рот и обнаружила, что у нее кончились слова. Она поклялась, что никогда не подведет друга, что сделает все, что угодно, для любого из них, чтобы защитить их. Клятва, более священная для нее, чем Предок, более священная, чем церковь от самого высокого шпиля до самого низкого склепа. Мысль о том, что кто-то может считать ее другом без ее ведома или согласия, внезапно усложнила ситуацию.
Сестра Роза положила руки им на плечи:
— Вы обе понимаете, как проходит испытание?
Нона покачала головой, но Гесса ответила:
— Я должна стоять спокойно, и Нона должна защищать меня от брошенного копья и метательной звезды, и... есть ли четыре стадии в полном испытании или три?
— Есть...
— Сестра Роза! — крикнул первосвященник с трибуны. — Приготовьте их, если хотите. И снабдите капитана Рогана копьем. — При этих словах один из церковь-стражей, стоявших у главного входа, шагнул вперед — не герант, но значительно выше шести футов ростом и крепкий в груди и руках. Он снял шлем и откинул назад короткие каштановые волосы, так же посыпанные сединой, как и его короткая каштановая борода. Бледный шрам растянул его рот в усмешке. Его глаза, однако, не были ни жестокими, ни добрыми, только безразличными, как будто метание копья в маленьких девочек было просто еще одной ежедневной обязанностью.
Сестра Роза подвела девочек к той части стены, которая была прикрыта расколотым деревянным щитом. Нона почувствовала, как дрожит рука женщины.
— Постарайся, Нона. — Ее голос дрогнул. — О, дорогая. И Гесса, не бойся. Сестра Сало говорит, что Нона очень быстрая... и... Я уверена, что настоятельница права... У нее было видение, и... — Монахиня поперхнулась следующим словом, вместо этого обняв их обоих и прижав к своему жиру. Нона с удивлением обнаружила, что не хочет, чтобы ее отпускали. Испытание не пугало ее до тех пор, пока первосвященник не доверил ей жизнь человека — и этим человеком оказалась Гесса. Ее подруга, Гесса.
— Сестра Роза! — Голос первосвященника, недовольного задержкой.
Монахиня, рыдая, поднялась на ноги и позволила сестре Кремень увести ее. Кремень оглянулась, один раз, темные глаза нашли взгляд Ноны, короткий кивок, и она отвернулась, помогая Сестре Роза пройти в конец зала.
Нона повернулась и подошла к Гессе так близко, что их носы почти соприкоснулись.
— Не двигайся. У меня не будет времени смотреть на тебя. Я должна знать, что ты там, куда я тебя поставила.
— Я сделаю все, что в моих силах. — Гесса слабо улыбнулась, теперь уже очень бледная, и посмотрела на капитана Рогана, которому вручили копье из запасов. — В любом случае, мне нужна целая вечность, чтобы добраться куда-нибудь.
Капитан поднял свое оружие — простое ясеневое древко почти в два ярда длиной, обитое железом, с узким лезвием, предназначенным для того, чтобы пробивать броню.
— У вас есть что-нибудь потяжелее? С широким наконечником?
Сестра Сало, прищурившись, посмотрела на него:
— Ничего более тяжелого. У нас есть копья с наконечниками-клинками, если вы хотите разрезать как можно больше плоти, капитан.
Мужчина пожал плечами и без видимого смущения отмахнулся от этого предложения:
— Это подойдет.
Первосвященник стукнул посохом по полу:
— Давайте покончим с этой ерундой.
Нона посмотрела на Настоятельницу Стекло, и та бросила на нее тот же расчетливый взгляд, что и в тот день в тюрьме, швыряя в нее хор-яблоки. Нона повернулась, положила руки на плечи Гессы, поставила ее, затем повернулась лицом к капитану и сделала пять шагов вперед. Меньше времени, чтобы увидеть приближение копья — больше времени, чтобы увеличить любое незначительное отклонение.
— Сестра Колесо, вы будите судить, если вы не против. — Первосвященник открыл ладони, словно сделал легкий толчок, и, поняв намек, монахиня спустилась на песок, двигаясь в своей странной неуклюжей манере, которая, казалось, не могла принадлежать кому-то, рожденному женщиной.
Все это время Нона изучала капитана, наблюдая за блеском его нагрудника, покачиванием железных шипов, торчавших из кожаных язычков нижней рубашки, которая прерывалась юбкой, защищавшей его бедра. Ярким острием его копья. Толщиной его руки.
Наконец Сестра Колесо заняла свое место в середине зала и подняла руку:
— Предок, будь свидетелем нашего испытания веры и быстроты, Щита Аргаты. — Она посмотрела налево, направо. — Готовы? — Она дала руке упасть.
Нона удлинила удары сердца и смотрела. Рука капитана откинулась назад, потом рванулась вперед, скользя по воздуху с бессловесным ревом на губах. Пальцы разжались, когда он полностью вытянул руку, освобождая древко копья. Нона обернула вокруг себя мир, наблюдая, как блестящее стальное острие клинка слегка пульсирует вверх и вниз, как древко копья изгибается от силы броска.
Капитан Роган нацелил бросок в сердце Ноны. Она начала поворачиваться в сторону. Быстрота зависит от реакции, от скорости, с которой ум понимает то, что показывают ему глаза, и с которой он посылает свои приказы телу. Независимо от того, насколько быстры эти сообщения, однако, есть пределы тому, что мышцы могут сделать. Нона знала, что палец может двигаться быстрее, чем ладонь, ладонь быстрее, чем рука, рука быстрее, чем тело. Она попыталась убрать свое тело с пути полета копья, ее тонкое тело внезапно стало тяжелее железа, угрюмо сопротивляясь той силе, с которой она пыталась оттолкнуть его в сторону.
Изгибаясь, она подняла руки, готовя ладони, одну поверх другой, тыльной стороной к груди. Все части зала застыли, лица, глаза, песок от каблуков капитана повис в воздухе. Двигалась только Нона, Нона и копье, неумолимо скользившее к ее сердцу.
К тому времени, как стальное острие достигло ее, летя в густой глубокой тишине, Нона почти выкрутилась из линии,
