От Ильмадики Килиан направился прямиком в темницу. У него было мало времени. С минуты на минуту Владычица догадается о подвохе. А кроме того, зная Йоргиса… Ученый слишком боялся, что если он промедлит, случится непоправимое.
«Но кое-чего не поняли ни ты, ни я. Мы сами строим мир вокруг себя. Мы сами решаем, каким он будет. Нам не нужны Боги, — потому что каждый из нас и так немножко Бог. Это главное, чему научила меня Лана. Ты построила мир, в котором есть лишь хозяева и рабы. И я принял его, потому что выстроил мир, где могу надеяться лишь на помощь извне. Возможно, ты счастлива в том мире, что построила вокруг себя. Но мне он больше не нужен. Я отвергаю его.»
«Я отвергаю тебя».
Стражники у ворот темницы скрестили алебарды:
— Извините, господин барон, но Госпожа Ильмадика велела не пускать вас к пленникам…
Сдвоенные молнии с двух рук заставили их заткнуться, отшвырнув к стенам. Не смертельно, но в строй они встанут нескоро. Даже не глянув на поверженных противников, чародей двинулся дальше.
«Мне не нужны Владыки. Мне нужно лишь делать то, что я считаю правильным. Я считал правильным высказаться против рабства. Но я промолчал. Я считал правильным спасти Хади. Но я промолчал. Я считал правильным не допустить бессмысленной войны за веру. И тогда я снова промолчал. Но сейчас я знаю, что будет правильным и как мне следует поступить.»
«Я не позволю причинить вред Лане».
Отчаянный женский крик заставил его ускориться еще больше. Стражники у камеры даже не успели понять, что произошло. А уж увидев навалившегося на девушку Йоргиса, Килиан и вовсе ощутил приближение неконтролируемой трансформации.
«Забавно. Я ненавидел их. Амброуса, Йоргиса, Эрвин. Я ненавидел их, потому что ты того хотела. Я верил, что все зло, что мы несем, исходит от них, а ты — жертва, которую понимаю лишь я. Каждый из нас верил, что понимает тебя только он. Но только это тоже ложь. Мы все были лишь рабами. Рабами, которых ты использовала, чтобы контролировать других рабов.»
Удар. Ранение. Негодующий крик Йоргиса. Жесткие слова. Так. Нет времени драться. Нужно вспомнить начальный план.
— Владычица изменила решение. Иди к ней и получи новые распоряжения.
— С чего бы ей передавать это через тебя? Ведь гораздо удобнее сообщить по мыслесвязи.
К счастью, ответ пришел сходу. Ильмадика никому не позволяла полностью проникнуть в ее планы. Слишком она, как понимал сейчас ученый, боялась того, что рабы могут выйти из-под контроля. Правильно, как оказалось, боялась.
«Я больше не твой раб».
— Хочешь сказать, что знаешь все помысли Ильмадики?
— Тоже верно.
И тут, в самый неподходящий момент, по мыслесвязи пришло «широковещательное» сообщение:
«Всем адептам! Киллиан Реммен нам больше не друг! Он предал нас, соблазненный пленной чародейкой Иолантой Д’Исса! В данный момент он штурмует тюрьму, пытаясь освободить ее! Все, кто в столице — идите на помощь!»
Понимая, что сейчас произойдет, Килиан сосредоточил магнитное поле на рукояти шпаги, отводя выпускаемые Йоргисом разряды молний через клинок в землю.
— Предатель.
Но почему-то эти слова ни капли не поколебали решимости бывшего адепта.
Трансформация Йоргиса не была прекрасной и величественной, как у Амброуса. Не была она и пугающей, как у самого Килиана, или брутальной, как у Эрвин. Скорее она была… довольно противной. Но вместе с тем, весьма и весьма эффективной.
Адепт походил на антропоморфного спрута. Необычайно длинные щупальца позволяли ему атаковать со всех сторон одновременно. Аморфное, рыхлое тело было почти неуязвимо для поверхностных повреждений. Широкая акулья челюсть могла перекусить практически любой металл.
«Все мы во что-то играли. Ты поощряла нас в этом: достаточно было диктовать правила игры, чтобы мы плясали под твою дудку. Йоргис играл в покорителя женских сердец. Эрвин играла в защитника угнетенных. Амброус играл в короля. Я играл в героя.»
Позволив, наконец, телу перейти в боевую трансформацию, Килиан выступил навстречу щупальцам. Шесть стремительных взмахов клинков. Четыре яркие вспышки электрических разрядов, доставляемых через лезвия. Четыре раны на теле спрута.
«Но сейчас я созрел до того, чтобы перестать играть. Прости, Владычица. Мальчик повзрослел.»
Два клинка плясали, рассекая воздух и выводя затейливую мелодию. Наверняка со стороны это было красиво. Но Килиан не видел этого. Он продолжал держать оборону.
Не подпуская чудовище к женщине, которую любил.
Поднявшись на ноги, Лана отступила назад, к стене. Молодец, девочка. Поняла, что сейчас будет лучшим, что она может сделать. Обеспечила Килиану свободу маневра.
Поднырнуть под удар. И с размаху вогнать шпагу в основание щупальца. Йоргис взревел от боли; три других щупальца конвульсивно дернулись, ударяя по стенам, от чего темница заходила ходуном.
Килиан выпустил шпагу, оставляя ее в ране, и освободившейся рукой начертал в воздухе полукруг. Догадавшись, что сейчас он атакует магией, Йоргис попытался перехватить удар магнитным полем…
И притянул практически к самым рукам сгусток раскаленной плазмы. Конвекция — страшная штука.
Разумеется, так как плазменный шар находился все-таки на некотором расстоянии, его жара не хватило, чтобы причинить серьезные повреждения адепту. И все же, руки ему хорошо обожгло. А главное — отвлекло его внимание, позволяя ученому вложить остаток воли в решающую атаку.
Прыжок. Щупальца пытаются перехватить его, но слишком поздно. Замах. Колющий удар в грудь. Шпага вонзается на несколько сантиметров ниже сердца. Ничего. Заклятье изменения кристаллической решетки. Прямо в теле Йоргиса клинок изменил свою форму, в буквальном смысле находя сердце.
И поворот напоследок.
«Я больше не один из вас».
— Кили! — воскликнула Лана, — Ты все-таки пришел! Я…
— Нет времени! — рявкнул Килиан, — Замри!
Неуклюжим движением достав из кармана куртки телепортационный кристалл Альбаны, ученый бросил его в сторону девушки. Немного не добросил.
— Прыгай в «нору»! Я прямо за тобой!
Окружавший «кротовую нору» фиолетовый свет скрыл от девушки его лицо. Скрыл от нее обман.
Потому что еще в разгар боя Килиан почувствовал нарастающую ломку — ту самую, какую испытывал всегда, когда чувствовал, что подвел Ильмадику. Во время боя он худо-бедно держался на адреналине.
Теперь же понимал, что едва может шевелиться, а о том, чтобы сделать шаг, и речи не идет.
Чародейка исчезла, и гипертуннель закрылся за ней. А Килиан уже мог думать лишь о непереносимой боли, ломавшей и выкручивавшей его тело.
Вскоре за ним пришли. Разряд молнии на фоне ломавшей его боли практически не ощущался. Последовал удар, от которого мужчина не смог уклониться. Он опрокинулся на пол, роняя шпагу. А удары сыпались и сыпались. Левый глаз уже ничего не видел. Судя по хрусту, сломаны ребра. Боль от ударов потихоньку начала перекрывать боль от ломки. Но Килиан твердо решил, что не закричит от боли.
Он знал, что сегодня умрет. И хотел умереть с достоинством.
Наконец, избиение закончилось. Схватив ученого за обе руки, его грубо подняли с пола и поставили на колени. Он не сопротивлялся: не было смысла.
— Посмотри на меня, — раздался знакомый властный женский голос.
Владычица Ильмадика была изумительна, как всегда. Одетая в роскошное платье из закатно-багряного бархата с открытыми плечами и со вкусом подобранные золотые украшения, она смотрелась соблазнительно, но не пошло. Против своей воли Килиан почувствовал вполне очевидную — и до крайности неуместную — реакцию в теле.
В душе же он испытывал лишь отвращение.
— Вот как, значит? — спросила Ильмадика, — Я дала тебе все, о чем ты мечтал, и о чем даже мечтать не смел, и вот как ты мне отплатил? Ты помнишь, где ты был, когда я тебя нашла? Ты помнишь, кем ты был?
«В смысле, когда ты была заточена в Темнице Богов?» — хотел было спросить ученый, но язык не слушался. Челюсти все еще были сведены судорогой; ломка не прекращалась.
